Искатель. 1983. №4

С бугра сбежал Ярема, оповестил:

— Лихие костер запалили!

— Знать, ночевать здесь будут, — рассудил Аким. — Оно, пожалуй, и к лучшему. И получается… — обернулся к Вавиле, — выходит, следов наших у переезда они не заметили?

— Об том не рекли.

Аким обратился к Федьке:

— Место проверил?

— Ага.

— И где?

— Вон за той поляной, шагов поболе тридцати. Руками оба берега пощупал, место ладное.

— Тогда с богом! — сказал Аким.

Все вместе пошли к возам.

Без лишнего шума переехали речку и удачно выбрались на другой, более крутой, берег. Тут и разобрались, кому и где быть. Вавила с Демкой пошли вперед смотреть дорогу, сколь сможется. За ними шел Трофим, ведя за уздечку лошадь с первым возом. Со вторым возом шел Федька, на его телеге сидела Дашка. Потом, тоже ведя лошадь за уздечку, осторожно ступал Гордей. К его телеге привязали стрелецких коней. В хвосте были Аким и Ярема.

Двигались неторопко. Идущие впереди то и дело приседали, щупали землю: не пошла ли путь-дороженька неведомая под уклон, не случилось бы камню под колесо попасть или ямине, и не дай бог колесу сломаться — в потемках-то начинишься. Огонь не высечешь, костер не запалишь.

Шли по ночной тьме — шагов не считали. Но Аким, ко многим дорогам привыкший, нутром чуял: прошли версты четыре, много — пять. И еще приметил: вожаки — Демка с Вавилой — шли напрямую, вроде на заход солнца, а ноги-то ихние чуть вправо забирали… Эдак-то и кругаля можно дать… Немного погодя Аким сообразил, что если и забирают чуть вправо, то самую малость. Дорога-то рядом, а ее не переезжали. «Знать, идем вдоль нее и рядом… А не лучше ли прямо на дорогу повернуть? Ведь по дороге-то и легче будет. Кто сейчас там? Да никого. Лихие у реки ночуют. Ежели и сообразят поутру следы искать, дак те следы в сторону уведут. Пока-то поймут, что к чему, мы далеко укатим…»

Дед Трофим приноровился шагать по черной, пугающей своей невидимостью, земле. Вспомнил жизнь свою некудышную, скитания сызмальства по чужим углам: и скоморохом был, и рыбу ловил, и скотину чужую пас, и кожи мял, и с нищими пол-Руси исходил — все искал, где лучше люди живут, где слаще едят да работа в радость, но… не нашлось той земли. И бывалые люди сказывали, что нету такой земли на белом свете, разве во сне приснится да в сказке об ней расскажется, да и то не всякий ладно ту сказку скажет… Промелькнули перед глазами куклы да медведи, скоморошьи колпаки, длинный невод, полный рыбы, поляны да овраги, луга да пыльные бесконечные дороги…

И тут над ухом деда всхрапнула лошадь и… упала на бок. Трофим чертыхнулся. Лошадь длинно и жалобно заржала.

— Ой, господи! — Дед присел, ища в потемках лошадиную морду.

Остановились другие лошади, замерли люди.

Первым к деду подошел Вавила.

— Что такое? — Наклонился, зашарил по земле.

Лошадь дернулась и снова заржала. Приблизились остальные…

— Огонь запалить? — предложил Демка.

— Не сметь! — отрубил Аким.

— Ноги ейные пощупай, — подсказал Федька.

— Да вот и гляжу… Тьфу, черт! Не видать. — Вавила наконец ухватил лошадиное копыто. — Ага, так и есть.

— Ямину прозевали? — спросил Аким.

— И ямина есть. Вота… Только нету тут нашей вины. Крот землю прокопал или мышь полевая. А у кобылы-то, кажись, нога сломана.

Как бы подтверждая Вавилины слова, лошадь опять заржала.

— Режь ей горло! — тихо сказал Аким. А слова его отдались в ушах Вавилы криком.

— Да, — хрипло согласился Вавила, — больше нечего… — И достал засапожник.

Аким распорядился быстро и строго:

— Ярема, давай твоего коня!

Ярема с Вавилой принялись запрягать стрелецкого коня, остальные, чтоб не мешать, отошли в сторону.

Долго возились мужики в потемках, пытаясь надеть на коня хомут и завести его меж оглобель. Пыхтели, чертыхались, но все напрасно. Пытались запрячь и второго, и третьего. И не вышло…

— И не выйдет у нас ничего, — бросив хомут на воз, сказал Вавила. — Эти вороные иначе как под седлом и не хаживали, к хомуту не приучены. — И вроде похвалил: — Настоящие кони! — И прибавил: — Придется бросать телегу-то, Аким.

Аким решился быстро.

— Федор, кладь с этой телеги на свою переложи. Гордей, кожаную сумку к себе возьми… Ну, ловчее, некогда мешкать!

Сообща опростали телегу, забрали холстину, веревки.

— А телегу-то куды? — растерянно молвил дед, приняв вину за гибель лошади на себя. — Ведь новая почти…

— Не тебя ли в нее запрячь? — зло бросил Аким.

Дед всхлипнул:

— Лошадка-то добрая была, по-ослушная…

— Во заладил! Сядь поди к Дарье и не ной! Она девка, а с понятием. Сидит и помалкивает. А ты — старик, нюни paспустил!

— Да я… — Недосказав, дед пошел на Федькину телегу.

Дашка молча подвинулась и сказала:

— Ложись-ко, дедушка, подремли.

— Спасибо, ласковая душа. — Дед прилег на мешки. — Эк меня с лошадью-то угораздило…

Аким прошел к последнему возу и уже оттуда негромко крикнул;

— Пошли!

Обоз покатил дальше.

Теперь Вавила стал вдвойне осторожнее. Он шел впереди Демки, ставя ногу с притопом, и попихивал в землю древком рогатины. Обе ручницы нес Демка.

Так прошли еще версты три. Перевалили невысокую горку, вовремя догадались свернуть, а то катанулись бы в овраг. Далее какое-то время пришлось сдерживать лошадей: возы катились, чуть завалившись на левый бок.

Саженей через сто выбрались к началу оврага, который был здесь с неширокую канавку. Тут через поломанный мосток и дорога шла. Невелика была канавка, а пришлось распрягать лошадей, переводить их по высохшим горбылинам настила, потом вручную перекатывать телеги.

Пока напрягали, небо на восходе потихоньку наливалось светлой широкой синевой. Скоро стало видно ближнюю окрестность, когда поехали, взгляд охватывал на версту, а потом вовсе рассвело, хотя солнце еще не торопилось выбираться на простор.

Впереди на многие версты растеклась степь, лишь кое-где меж пологих холмов виднелись низкие гряды кустов.

Остывшая за ночь земля торопилась отдать небу неласковую предрассветную прохладу.

Вавила, Демка и Ярема снова сели на коней. Остальные — на тепеги. Обоз покатил быстрее.

Сидя рядом с братом, Аким оглядывал местность, ища на случай опасности хоть какое-нибудь убежище. Знал он, что где-то впереди есть небольшое степное сельцо: там намечалась встреча с Томилой и людьми, которых ему удастся собрать на волжских берегах, чтоб идти в одну сторону и сообща. На открытом месте любая задержка грозила гибелью. И может, два десятка лихих поднялись до свету и теперь уже скачут по дороге, высматривая добычу.