Искатель. 1991. Выпуск №2

Вот именно! Это подтверждают и предварительные расчеты... Турки попали в зону резонанса иерозвука, отсюда возникла вибрация мачт. Затем началось воздействие на организм... Наверное, это и в самом деле было мучительно, невыносимо... И они стали искать спасения в море.

– Логично, логично, логично... — бормотал Михайлов, расхаживая по комнате.

– Николай Николаевич! Нам нужно обязательно получить шхуну в свое распоряжение. Пусть нам дадут ее хотя бы на месяц. Ведь это наш приз!

— Вы правы, мой юный друг! Если нам не отдадут ее добром... я... Я арендую ее чего бы это ни стоило. В конце концов Дмитрий Николаевич поддержит нас в этом деле.

Афишная тумба на углу Большой Морской и Екатерининской улиц. Огромные буквы: «Безмолвный убийца». Научное сообщение капитана 2-го ранга Михайлова об иерозвуковых волнах состоится в Морском собрании. Сбор в пользу севастопольского общества естествоиспытателей».

— Любопытно! — прокомментировал своей даме афишу молодой человек в котелке. — Это что-то из магических штучек госпожи Блаватской.

Зал севастопольского Морского собрания заполняла публика самого разного сорта: местная интеллигенция, офицеры, скучающие парочки и даже один отставной генерал. На многих лицах поигрывали недоверчивые улыбки.

Капитан 2-го ранга Михайлов в парадном мундире с эполетами обращался к своим слушателям:

— Мы располагаем достоверными фактами о том, что иерозвук воздействует на человека двояко: в определенных длинах волн он может исцелять нас от нервных, сердечных, душевных заболеваний, точно так же, как в иных условиях иерозвуковые волны вызывают различные недуги. Они могут вселять в людей страх, ослеплять их и даже убивать. В зале зашумели. Послышались выкрики с мест:

— Мистика!.. Чертовщина какая-то — неслышимые звуки.

— Господа, типичный декаданс от науки!

— Стыдно-с! Стыдно-с! А еще морской офицер. Михайлов побледнел, напряг голос:

— И все-таки дайте мне договорить! В каждом организме существуют свои собственные колебательные движения низкой частоты. Самый наглядный пример — наша система кровообращения. Если частота иерозвука близка к частоте пульсации кроветока — я уже не говорю о том, что эти частоты могут совпасть, — то возникает всем известный резонанс. При этом амплитуда сердцебиения может так возрасти, что лопнут артерии! В противофазе же иерозвук может остановить сердце, как элементарный маятник.

Я утверждаю, что влияние иерозвука может распространяться далеко за пределы морского бассейна. За сотни миль от штормового очага люди с больным сердцем или различными психозами начинают чувствовать себя беспричинно плохо...

— Позвольте, позвольте!

Из публики поднялся пожилой человек в вице-мундире земского врача.

Господа, — обратился он к присутствующим. — Я ара и, как представитель медицины, горячо протестую против профанации естественнонаучных знаний. Простите меня, господин моряк, но, наверное, я был бы так же смешон для вас на мостике вашего корабля, вздумай я им командовать, как смешны ваши фантазии в этой аудитории.

Браво! — поддержали врача из публики.

Продайте ваши идеи беллетристам! Они неплохо них заработают, — кричал человек в пенсне и бабочке.

Я вообще не понимаю, господа, — возмущался отставной генерал, — как можно в такой трудный для родины час морочить публику пустыми звуками.

Дмитрий Николаевич тщетно пытался защитить 6paта.

— Но, господа, ведь открыл же Рентген невидимые лучи! Почему же не могут быть неслышимые звуки?!

Но его никто не слушал.

Между реями шхуны и белым фронтоном Константиновской батареи проскользнул силуэт уходящего в море эсминца. Война продолжалась.

Шхуна «Алмазар» со спущенным флагом и зарифленными парусами стояла у Телефонной стенки. В ее иллюминаторах буйствовало неистовое севастопольское солнце. В трюме судна кавторанг Михайлов в синем лодочном кителе устанавливал раструбы иероприемника, соединяя их с аппаратурой усилителя. Мичман Покровский в нательной рубахе с закатанными рукавами лепил из гипса бюст Михайлова.

— Зря вы это, Юрий Александрович... Ни к чему. Лучше бы помогли мне усилитель подключить.

Нет пророка в своем отечестве! — возмущался мичман. — Даже вы не хотите понять, что Николай Николаевич Михайлов — великий физик и что когда-нибудь этот скромный бюст украсит отнюдь не гарнизонное Морское собрание, а пантеон Императорской Академии наук...

Бог с ней, с академией! — махнул рукой Михайлов. — Самое главное, нам дали «Алмазар» на целый месяц.

Я бы вообще перебрался сюда жить!

Вы не опасаетесь, что мы можем разделить здесь судьбу отца Досифея? — испытующе спросил вдруг Михайлов своего помощника.

А... это реально? — озадачился Покровский.

Вполне.

Но ведь вы же не опасаетесь?!

– Я? Представьте себе — опасаюсь... И вот о чем я подумал: мы не имеем права гибнуть оба — ни там, в море, ни здесь, на шхуне. Кто-то из нас, кому посчастливится остаться в живых, обязан довести дело до конца... Как вы посмотрите на то, если я предложу вам списаться с лодки на берег? Скажем, по болезни...

— Николай Николаевич, вы делаете мне бесчестное предложение.

Никоим образом! Я буду рисковать в море. Вы будете рисковать здесь.

Но ваш риск несравнимо выше!

Это известно только фортуне. Давайте рассуждать, исходя из интересов науки. Вы младше меня лет на пятнадцать. Если вы переживете меня на этот срок, представляете, сколько вы успеете сделать?! Разве в моих словах нет резона?

Покровский неуверенно протянул:

— Пожалуй...

Ветер глухо завывал в снастях, в распахнутых люках. Где-то хлопнула дверь, и на пустынном судне послышались чьи-то шаги. Офицеры насторожились. Шаги приближались.

— Эй, — донеслось с палубы. — Козлятушки-ребятушки, отзовитеся, отомкнитеся!..

В горловине твиндечного люка показалось лицо флаг-капитана Эльбенау.

— А, вот вы где, Схимники-затворники... — Эльбенау сбежал по деревянному трапу. Он был слегка навеселе.— А я вас ищу, чтобы сообщить вам прене... Пардон... Пре- ле... Препре... Тьфу, черт! Преприятнейшую новость! Комфлота только что подписал приказ об откомандировании капитана второго ранга Михайлова за границу для приемки и перегона субмарины новейшего типа. Каково?!

— Какую еще, к черту, за границу?! — рассердился Михайлов.

— Нет, вы посмотрите на него, он еще недоволен! — изумился Эльбенау. — Оказаться в разгар войны — и где? В Италии? В божественной стране — апельсины, маслины, кьянти, Данте, прекрасные мадонны и не на полотнах, а визави — в какой-нибудь тихой загородной траттории... О боже, почему везет только дуракам?!

Мичман Покровский первым оценил новость.

— А что, Николай Николаевич, может, именно в Италии мы сможем заказать мембраны для иерогенератора?!