ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №1

Фазольд подошел к ней.

Почему ты его не бросишь, Дора?

Не знаю. Возможно, из-за удобства. Ведь я все имею. При

кажешь начинать сначала? Но главное, это желание получить

реванш. Ты бы мог тоже уйти. Почему ты этого не делаешь?

Не надо смеяться, Дора. Ты ведь точно знаешь, что я это

го не могу сделать. Тогда я буду так же стремиться к реваншу,

как и ты.

Имеешь в виду свою месть, — сказала она, улыбаясь. —

Твоя месть — это я.

Фазольд пожал плечами.

— Это твое толкование, Дора. Но мщение не может длиться

бесконечно. Однажды ему приходит конец.

Она засмеялась.

— Другими словами, ты трусишь. Сознавайся, Вернер Фа

зольд, что ты боишься.

Художник возбужденно наклонился к ней.

Я ничего не боюсь. Кого я должен бояться? Не твоего ли

мужа? Если я о нем выложу...

Отойди с этой отвратительно воняющей трубкой! Так-таки

не боишься? Прекрасно. Тогда я сейчас позвоню Фридеману и

скажу ему, что я у тебя.

Невольно он бросил взгляд а окно на противоположный берег Старого Дуная, где за деревьями скрывалась вилла Фридема-на. Затем он перевел взгляд на Дору, схватившую телефонную трубку. Он быстро нажал на рычаг.

— Ты с ума сошла!

Все-таки боишься, — сказала она с издевкой.

Он отпустил рычаг.

Поступай как знаешь, — сказал он зло.

Набирая номер телефона" своей виллы, она наблюдала за Фа-зольдом с язвительной улыбкой.

Нервно покусывая губы, он хотел снова нажать на рычаг, но насмешка, таившаяся в ее глазах, остановила его.

— Это ты, Анна? — говорила Дора в трубку. — Мой супруг

дома? Скажите фрейлейн Хеттерле, я приду несколько поз>хе.

Пусть не забудет приготовить рогалики.

Кладя трубку, она отметила, что Фазольд облегченно вздохнул.

— Ты действительно поверил, что я могу сказать Вальтеру, где

69

нахожусь? ~ спросила она. — Я еще ае спятила. Если бы ты видел, каким он может быть...

Могу представить.

Тогда ты также можешь представить, что может случиться.

Фазольд поскреб свой огромный череп мундштуком потухшей

трубки.

— Не понимаю, почему он так ревнует.

— С ревностью это не имеет ничего общего. Он просто не поз

воляет отнимать у него то, что принадлежит ему. Он считает,

что я его вещь. Если бы он догадался,, что мы..,

Фазольд повертел трубкой.

Давай покончим, Дора. Так будет лучше для нас обоих.

Она засмеялась.

И не подумаю.

Тогда покончу я.

Дора Фридеман поднялась с кушетки и подошла к Фазольду. Глаза ее сверкали.

Ты этого, любимый, не сделаешь.

Сделаю.

Женщина улыбнулась недоброй улыбкой.

Что знает Вальтер Фридеман, знаю также и я, — сказала

она. — Не забывай этого.

Что это значит?

То, что ты у меня в руках.

Фазольд отпрянул.

И ты бы меня погубила, меня?..

Почему бы нет?

— А муж? Ты ударила бы и по мужу. Ты же этого не же

лаешь?

— Он меня не интересует.

Звонок телефона прервал ее. Фазольд уставился на аппарат, потом нерешительно снял трубку.

— Фазольд, — представился он. — Кто говорит? Ах, это вы,

Деттмар. Я не знал, что вы в Вене.

Дора заметила, как смягчились черты его лица, голос обрел уверенный тон.

— Когда? Через полчаса? Пожалуйста, но я, право, не знаю...

Ну хорошо... Привет. — Он положил трубку и задумчиво посмот-

рел на Дору.

_ Чего он хочет? — спросила она.

— Хочет еще до вашей вечеринки поговорить со мной. Он нуж

дается в моем совете.

—> В твоем совете? — Дора рассмеялась с издевкой. — Что ты можешь ему насоветовать!

Ты, кажется, собиралась домой? — спросил он.

Ты прогоняешь меня, Вернер Фазольд? — спросила Дора. —

Надеюсь, в следующий раз ты будешь обращаться со мной более

любезно. Не забудь, что я тебя люблю.

* * *

Из серого «фольксвагена», припаркованного на Л1енгерштрас-се, вышел мужчина средних лет. Убедившись, что никого из знакомых поблизости не было, он пересек улицу и завернул на

70

Бертлгассе. Через десяток шагов он оказался перед домом с вывеской: «Черкесский бар». Но бар был закрыт. У входа висело объявление: «Открытие после капитального ремонта 10 октября. «Фламенко» в сенсационном исполнении». Итак, через две недели старуха намерена вновь открыть бар.

Через главный вход он вошел в коридор, который вел в помещение, являвшее собой причудливое смешение всевозможных стилей. Оно соединяло в себе великолепие портьер салона прошлого века, бахрому абажуров, бывших в моде в двадцатых годах светильников и монументальность мебели довоенных посольств. За огромным письменным столом здесь одиноко восседала Ко-валова. Перед ней лежала стопка каких-то счетов, которые она сличала с записями в журнале.

Садитесь, — сказала она с сильным акцентом, выдававшим

ее славянское происхождение, и тоном, не говорившим об особой

симпатии к посетителю. — Садитесь.

Я не знал, что ваш бар закрыт, фрау Ковалева, — начал

он разговор.

Водочки могу предложить и не сходя с места, — сказала

она и достала из письменного стола бутылку с двумя рюмками.

Деттмар выпил, и Ковалева тотчас же наполнила ему рюмку.

Собственно, зачем вы приехали в Вену? — спросила она