Искатели счастья

Любители тусовок, величественных шоу, музыки, театров, кино, казино, веселых застолий - все устремились в столицу мира на главный праздник жизни. Адепты всех религий, учений и доктрин откликнулись на призыв Царя Вселенной приехать к нему на праздник и посетить свои храмы, молельные дома, дворцы науки - они сияли золотом и ждали приезжих. Свобода всем вероучениям! Отныне никто в Иерусалиме не будет притеснен, каждый найдет себе свой уголок для духовного самовыражения! Приезжайте все, пустыня вокруг столицы мира превратилась в цветущий сад с тысячами гостиниц, кемпингов, коттеджей, утопающих в зелени деревьев и цветов, окруженных бассейнами и водными потоками.

Со мной прощались родственники, знакомые, священники, монахи, ученые, бизнесмены и спешили, спешили из нищей, раздробленной России в богатый Иерусалим за славой, деньгами, удовольствиями.

– Куда ты, несчастный?
– вопрошал я со стоном. - Там же придется число зверя принимать! Там же от Сына Божия нужно будет отказываться в пользу сына врага человеческого!

– И ничего подобного!
– отвечали они, сверкая безумными глазами.
– Уже научно доказано всеми, даже виднейшими богословами, что никакой Царь Вселенной ни посланник сатаны, а тот самый царь, о котором пророчили все святые отцы. Это вы, темные раскольники, в прелести. А нам сказало священноначалие, а для нас послушание выше поста и молитвы - мы по послушанию и поедем в столицу мира поклониться.

– Да какие они священники!
– вопил я со слезами. - Они же чародеи из экуменической секты. Да вы что, в библейском Откровении не читали об этой банде, как о великой блуднице вавилонской? Вы же за чек в миллион золотых, славу и свободу греха душу свою навечно загубите! Ведь этому сыну зверя править-то всего-то три года, а душу-то в огонь адский - навечно!

– Да иди ты, юродивый, святоша недобитый!
– орали они, теряя терпение и сжимая кулаки. Их блестящие глаза сверкали теперь дикой злобой хищника, которому мешают запустить клыки в нежную шею жертвы. - Однажды живем, так хоть на старости лет узнаем, что такое достойная жизнь.

И только двенадцать человек из нашей общины оставались верными Иисусу Христу, но и они дрогнули, когда к ним заявился курьер от самого Царя Вселенной и предложил на выбор поклонение или заточение в мрачной тайной темнице, где содержаться враги Царя Вселенной. Нам было уже известно, что именно там провел ночь перед распятием наш Спаситель. Конечно, прежнюю скромную подземную тюрьму расширили, углубили, только стоять там полусогнутым во влажной духоте без воды и пищи так же мучительно, как Иисусу Христу в ночь перед распятием.

В ту ночь мы всей общиной провели на молитве в храме. А на рассвете, когда из алтаря вынес отец Марк Тело и Кровь Христовы в сверкающей чаше-потире… А на рассвете, когда мы причастились и стояли в очереди к Кресту… Распахнулись двери нашего храма и вместе с утренней свежестью ворвался светлокудрый мальчик и закричал звонко:

– Царь объявился! Наш, православный царь сегодня воссел на кремлевский престол в Москве! Мы спасены!

Как Давид вокруг ковчега, «веселыми ногами» прыгали мы от счастья, обнимались и поздравляли друг друга. Это была и наша победа! И наши молитвы услышал Господь! И нам пришло избавление от безбожного ига! Руст Святая, восстань! Твой царственный жених пришёл, чтобы невестою привести тебя в храм под венец, золотой и непорочный.   Община

Утром после молитвы и легкой трапезы Федор отвез нас в дом испанки Розы. Во дворе бегали и звонко кричали дети, не похожие друг на друга. Роза пояснила, что батюшка её называет «блудницей вавилонской», по причине женской слабости к харизматическим мужчинам. Правда, отец Марк добавлял, что хоть «бычки пришлые, но телята все наши будут». Роза с великим усердием каждый раз после очередного скоротечного романа отрабатывала епитимию, рожала дитя, пополняя им домашний детский сад. Она показала свое хозяйство: индюшатник и свиноферму, пояснив, что индюшки и поросята хорошо продаются под Рождество и приносят немалую прибыль. Пока Роза рассказывала о своём житии-бытии, несколько раз зычно покрикивала на детей, индюков и свиней, проявляя неукротимый темперамент. Потом показала фотографии своих родителей, младенцами вывезенных из Испании перед войной и своих братьев и сестер, в числе которых она была самая младшей.

Затем отвела нас к бывшим жителям столицы - супругам Морозовым. Те узнали, что мы с Юлей приехали из Москвы, стали расспрашивать о столичных новостях, но только для того, чтобы радостно и свободно вздохнуть и воскликнуть: «Слава Богу, что мы оттуда уехали!» Разумеется, они стали убеждать нас срочно покинуть «русский содом» и переселиться сюда. Мы обещали серьезно подумать на эту тему. Морозовы были еще совсем молоды, и у них было только двое малых детей. Но они постоянно обменивались такими горячими взглядами, которые не оставляли сомнений, что завет Божий «плодитесь и размножайтесь» они будут выполнять до самой старости. Пока мы разговаривали, я несколько раз ловил взгляд старшего мальчика лет десяти. Эти его голубые глаза, полные света и покоя, казались мне чем-то знакомы. Тогда родители рассказали о причине их воцерковления. Жили они как язычники и в церковь заглядывали из любопытства и так, свечку воткнуть, как все. Но вот однажды заболел их первенец и умер. Через несколько часов неожиданно вздрогнул, встал с постели и рассказал, как поднялся он на гору. На той горе в сильном свете стоял Иисус Христос и, протянув к мальчику руки, ласково звал к себе. Мальчик вспомнил родителей, горько заплакал и попросил Спасителя вернуть его на землю, чтобы не огорчать родителей. Господь отпустил его, и мальчик воскрес. После этого события Морозовы пришли в церковь, да там и прижились. Я подсел к мальчику и спросил:

– Скажи, Леша, ведь ты уже наблюдал в свей жизни зло, беды, мучения, смерть. Если бы сейчас тебе обратно вернуться на ту гору и увидеть руки Спасителя, зовущие домой, к Богу, в Царство Небесное - ты бы попросил тебя вернуть на землю?

– Я не уверен, дядя Юра, что попросил бы. Я тогда не знал еще, как плохо жить среди зла.
– Мальчик опустил глаза, видевшие Бога, и задумался. Мы молчали. Наконец, он сказал: - Там, на горе, рядом с Господом, нет страха. Там в сердце только любовь. Поэтому, скорей всего, я бы снова попросился на землю. Из-за любви.

Потом кушали борщ с пампушками на летней веранде украинцев по фамилии Галушко. Остап налил абрикосового первача, в одиночестве опорожнил почти всю ёмкость и стал похожим на помидор. Есть такие томатные плоды, когда на главном шаре имеются два-три нароста поменьше - такими «наростами» на круглом красном лице казались пунцовые щеки и нос-бульбочка. Его крайне серьезная жинка Гануля поднесла тазик с варениками и увидела пустую бутылку и бордового мужа. Она лишь подбоченилась, свела горкой черные брови, слегка кивнула головой с тяжелыми косами и выпустила из дому троих детей, которые ураганом пронеслись по двору, заодно сметая всё съедобное со стола к нашему с Юлей удовольствию. Остап запрокинул мокрую голову и зычно заголосил песню из репертуара Высоцкого: «…пейте, пейте кровь мою - знаю, знаю вкусная!..» Собственно, наверное, для того и кровушки Остапу было отмеряно с избытком, чтобы он мог щедро делиться ею. Потом они окружили нас: два мальчика-Галушки - меня, а девочка-Галушка - Юлю, и стали тыкать пальцами, щипать и слюнявить. В прикладной психологии такое поведение называется вампиризмом, отсюда, наверное, и песня Высоцкого в исполнении хозяина. Мы секунд десять вежливо терпели, но потом взмолились, и были освобождены Ганулиным криком: «В дом! Быстро!» Дети ушли со двора, и настала приятная тишина. Мы промокали лбы и посматривали в сторону калитки. «Теперь ты меня понимаешь?
– хлопнул меня напоследок Остап по плечу.
– Как я счастлив! Какую блаженную семью дал мне Бог!» Я понимал. Теоретически.

Потом купались в речке и жарили шашлыки с армянином Артуром, в крещении - Артемием. Пили крепчайший кофе в его обувной мастерской с «телевизором» - большим окном во двор. Он сказал, что раньше его с отцом мастерская находилась на проспекте Шато Руставели. Она приносила им доходу не менее трех тысяч рублей в месяц. Жила семья весьма обеспеченно, только случилась перестройка и армян стали выживать из Тбилиси. Родители переселились на дачу в горы, а он уехал сюда на заработки. Как-то пришел он к отцу Марку, а тот его крестил. Посмотрел в календарь - был день Артемия Веркольского, так в его честь и назвал Артура.

Я спросил его, почему он курит. Артемий пояснил, что это единственная страсть, которую он пока не изжил. По его наблюдениям, она оставлена ему для двух целей: чтобы «грех мой предо мною есть выну» и для ради борьбы с бурлением крови ввиду приближения женского населения. Он в таком случае начинает травить себя презренным ядом, усмиряя возмущение в душе и в теле, одновременно предаваясь горячему покаянию.

Когда Юля отошла в женскую купальню, Артемий заговорил со мной об Иисусовой молитве, проявляя глубокие практические знания в этом делании. Он признался, что ему дана - уж он и не знает за что - самодействующая непрестанная молитва. Лишь один раз она «ушла» - когда им овладела «кожаная» страсть. Как-то увидел он себя во сне в кожаном плаще до пят, утром встал, поехал в город на рынок и купил его у знакомых армян: серый, мягкой отлично выделанной кожи, с вырезом от талии, с карманом для автомата - шедевр кожано-плащевого искусства! Вернулся домой, встал к иконам, чтобы поблагодарить за подарок, - и понял, что молитва ушла… К тому же он не отослал деньги родителям… К тому же стал огородами обходить храм, чтобы не попасть на глаза отцу Марку. Помучился он так три дня и три ночи, на четвертое утро встал и отвез армянам плащ, вернул деньги и сразу отправил старикам. Потом на вечерней службе покаялся батюшке. А ночью молитва вернулась и с тех пор его не покидала.