Искатели счастья

В «Макдоналдсе» взяли мы по «Бигмаку» с молочным коктейлем и, пожевывая, попивая, побрели по бульвару. На скамейке сидели два длинноволосых парня в армейских высоких ботинках, куртках цвета хаки и в черных джинсах в обтяжку. Лёва прислушался и решительно подошел к ним:

– Простите, молодые люди, вы чехи?

– Да, мы из Праги, учимся в МГУ, - ответил один из них, почти без акцента.

– Как это хорошо!
– воскликнул Лёва. Мы с Юлей стояли, ничего не понимая, и вместе с чехами внимательно наблюдали за ним. - Хорошо то, что я давно мечтал сделать, и сейчас сделаю!
– Лёва глубоко поклонился и совершенно серьезно сказал: - От имени моего народа приношу вам, как представителям Чехословакии, наши самые искренние соболезнования по поводу вторжения советских танков на территорию вашей страны в 1968-м году. Простите нас, пожалуйста!

– Спасибо вам, честный русский человек, - сказал чех, что был ближе к нам. Они оба встали во весь, без малого двухметровый, рост и тоже слегка поклонились.

– Ваши извинения принимаются. Простите и вы нас и нашу страну за убийство ваших солдат - ведь жертвы были с обеих сторон.

Потом чехи стали перечислять наших знаменитостей, а мы – чешских: певец Карел Готт, писатели Ярослав Гашек и Карел Чапек, режиссер Милош Форман, великие путешественники вокруг света на «Татре» Зигмунд и Ганзелка, химики Отто Вихтерле и Нобелевский лауреат Ярослав Гейровский, физиолог Ян Пуркинс, композиторы Сметана и Дворжак. Конечно, помянули чешскую сборную по хоккею, Мартину Навратилову, Театр марионеток, стекло «Мозер», настойку на 42 травах «Бехеровка», кнедли, пиво «Будвар», «Гамбринус», «Праздрой», «Козел», крепкую «Сливовицу», галлюциногенный «абсент», автомат «Че-Зэт». Оказывается, нас многое связывает и мы просто обречены на дружбу! Мы обнялись, похлопали друг друга по спинам. Юля удостоилась двукратного целования ручки. Несколько смущенно простились с парнями и продолжили свой путь.

Вскоре добрели до Дома Журналистов. Тут Лёва остановился и потащил нас внутрь. Гость столицы был в ударе, и мы не стали сдерживать его инициативу. Как ни странно, интеллигентная старушка у входа не потребовала от нас, как раньше, удостоверений Союза Журналистов. Лёва решительно спустился в подвал, пробежал по кафе, бару и ресторану, разглядывая стены. Успокоился он только в кафе у самого выхода, окна которого выходили на улицу. Мы заняли столик, заказали по большой чашке кофе и только тогда он объяснил причину своего странного поведения.

– Юра, ты читал Емельянова?

– Читал, - кивнул я.
– Только мне показалось, что в его книге слишком много сенсаций и саморекламы. Это настораживает.

– Да ладно, сейчас не об этом, - махнул Лёва. - Ты помнишь, его рассказ о том, что здесь имеется картина, перед которой посвящают в масоны? Вот я и проверил. Нет.

– Может и нет, а может и есть, только её подальше с глаз долой убрали. Думаешь, ты один тут рыскал в поиске сенсации? И вообще, Лёва, эта тема неблагодарная. От нее тоска берет. Если эта всемирная организация на самом деле так сильна и законспирирована, то человеческими силами с ней не сладить. Тут только с Божией помощью можно оградиться от них. Помнишь, как в Библии: «Уклонись от зла и сотвори благо. Взыщи мира, и пожени и». (Пс 33,15) и еще: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе…» (Пс 1,1)

– А ты знаешь, Юра, я тут недавно вычислил факт существование Бога, - выпалил Лёва и зажмурился, видимо ожидая оплеухи или оваций.

– Как это - вычислил?

– Логически. Изучая теорию поля, я почувствовал необходимость ознакомления с эволюцией. Она меня вывела на генетику, археологию, информатику. Потом порылся в теории большого взрыва. Изучил гипотетические модели гравитации, света, энергии, пространственно-временного континуума. И вот что я понял. Нынешняя наука перестала объяснять окружающий мир. Она занята созданием мифа. Там абсолютный хаос из противоречий и неразрешимых задач. Я интуитивно постоянно нащупывал некий предел человеческого познания, за который нас не пускают! Если можно так сказать, за той чертой упраздняются знания, логика, эксперимент - и человек попадает в область иррациональной веры. Короче говоря, я открыл для себя существование некой невидимой мощной силы разума, которая управляет всем мирозданием и нашим сознанием. Эта сила что-то позволяет нам открывать, а на что-то накладывает печать - сюда нельзя. Когда я согласился с этим логическим выводом, то есть, когда я поверил! в мощь этого сверхразума - вот тогда я и открыл для себя Бога. А потом стал читать Библию. Там почти все недостающие звенья цепи нашлись. И теперь я ищу Бога в реальной жизни. …Чтобы с Ним… Только не смейся! …Познакомиться.

– Тогда пойдем, - сказал я, расплачиваясь с миловидной девушкой-официанткой.

Мы спустились в подземный переход, пересекли Новый Арбат и вышли на противоположной стороне Гоголевского бульвара. Дошли до памятника Гоголю, поклонились великому писателю. Затем свернули в один переулок, еще раз в другой, и подошли к открытым дверям храма Воскресения Словущего.

– Мы сейчас войдем сюда, - сказал я.
– Вы на листочек выпишите свои грехи из книжки. Потом во время вечерней службы священник будет принимать исповедь. Вы скажите, что в первый раз и протяните листочек. А дальше, как Бог даст. Пойдем.

Юля с Лёвой нерешительно потоптались, пришлось их легонько подтолкнуть, и вот мы уже внутри старинного храма. Там к вечерне завершали уборку, первые прихожане прикладывались к иконам. Мы встали к стойке, я протянул Юле и Лёве листочки бумаги и авторучки. Купил у девушки за свечным ящиком и положил перед каждым брошюрку «Первая исповедь». И они занялись исследованием своей души на предмет её греховности.

Они стыдливо прикрывали ладошками текст на бумаге. Они удивленно поднимали брови, узнав что-то новое для себя. Они сокрушенно качали головами и глубоко вздыхали - в душе происходила великая очистительная работа. Вот послышались первые возгласы хора. Вышел священник, положил на аналой крест и Евангелие, и мы встали в очередь на исповедь. После исповеди мы выстояли службу, обошли иконы - от них исходил аромат. Но больше всего нам понравилась рака с мощами святых. Прежде чем приложиться к ней, мы так долго читали таблички под медальонами, что стоявшие за нами в очереди стали ворчать. Мы извинились, я объяснил, что мы здесь впервые, тогда народ понимающе закивал, а один посоветовал купить фотографию раки со списком святых на память, что мы и сделали. Вышли мы из храма, я взглянул на них, не удержался и сказал:

– Какие вы красивые! Ну вот вы и познакомились с Богом. В таинстве исповеди Господь Бог лично общается с человеком. Священник здесь - только Его свидетель. Помните, какие слова говорил священник? «Властью, данною мне Господом Богом, я, недостойный иерей, отпускаю вам грехи». Сейчас ваша душа чиста как у младенца. Ох, если бы мы такими остались навсегда!

– Спасибо тебе, Юра, - тихо сказал Лёва.
– Я и не думал, что это так просто и… близко. Ничего подобного я еще не испытывал. Мне очень хорошо!

– И мне тоже, - призналась Юля.
– Спасибо тебе, дорогой. А ты заметил, что у меня все так гладко прошло, даже испугаться не успела. А в воскресенье - к Причастию!

– Заметил, - кивнул я.
– Ты вот Лёву благодари - это он нас подвигнул на исповедь своим «вычислением Бога». Дивны дела Твои, Господи!

От пережитых волнений мы почувствовали приступ голода и зашли в арбатский «Кофе-Хаус». Я подошел к стойке, ждал заказ и поглядывал на своих друзей. Они сначала рассматривали странных парней, уткнувшихся в ноутбуки, девушек, весело щебетавших между собой и по сотовому телефону, не забывая постреливать глазками в сторону мужчин. Но вот Лёва что-то сказал Юле, она ответила, и у них завязалась беседа. Когда я подходил с подносом, до меня долетела фраза Юли:

– А я так тебя боялась! Думала, такой умный дядечка. Куда мне с ним разговаривать!

– А я тебя!
– широко улыбался Лёва.
– Ты такая красивая! Куда мне рядом с такой красавицей!

– Ну вот и наш гламурный зеленый чай с культовым штруделем, - встрял я в разговор.
– Вы не соскучились?

– Какое там! Можно сказать, снова познакомились.

– Ну вот и славно, и трам-пам-пам, - пропел я из какого-то водевиля.

Потом пили чай, бродили по старому Арбату, дошли до американского посольства, сломали шеи, разглядывая высотку и вспоминая стихи «А на площади Восстания, у высотного здания стоит высотный постовой». Потом свернули на Малую Грузинскую и попали на выставку в подвале доме, где жил Высоцкий. Долго стояли перед необычными картинами: «Семь смертных грехов», «Предчувствие Бога», «Сон о потерянном рае», «Кони Апокалипсиса». В кафе к нам подошла художница, представилась: «Наталья» и попросила помочь вынести картину.

Мы с Лёвой несли огромное полотно с обнаженными девицами в стиле Кукрыниксов, а Наташа рассказывала, что эту картину сняли с выставки, потому что в комиссии одни профаны: «Классическую тему «Суд Париса» снять!» Потом нас не впустили в метро, и мы пешком дошли до какого-то особняка-развалюхи, в котором и находилась Наташина студия. Внутри помещение выглядело еще более запущенным. Всюду стояли, валялись, висели картины с карикатурным изображением обнаженных тел. Одна пышная фигура на полотнах часто повторялась. Наташа объяснила, что это любимая натурщица по имени Диана, которую она пишет больше двадцати лет. Художница сбросила со стола худющую облезлую кошку, достала из старенького холодильника «Ока» плетеную бутыль болгарского вина, колбасу и селедку. Разрезала. По мастерской разлился запах тухлятины. Лёва отшатнулся от стола и смущенно сказал, что эти продукты употреблять внутрь нельзя. Хозяйка посмотрела на него уничтожающим взором, но тут же забыла об этой мелочи, переключившись на «Суд Париса», видимо, излюбленную тему.