Искажение разума и другие преступления

Она взглянула на себя.

— Сработало?

— Ага, — я пошел вниз, она шагала рядом со мной, нервно поправляя сумку на плече. Наше быстрое дыхание было единственным звуком на лестнице. — Какой план?

— Посмотрим, там ли Квентин.

Первый шаг. Может, он сбежал, когда Фауст ворвался в здание.

— И если он там, — добавила она, — мы подавим его, не активировав ту ловушку.

— Ах, но было так весело.

Я едва видел ее лицо в тусклом свете, но заметил, как она закатила глаза. Ох, мне нравилось это ее раздражение выражение лица. Я не замечал сначала скрытое изумление, но теперь это было просто увидеть.

Я ощутил нечто странное, словно поднимался и падал одновременно. Может, она так влияла на меня, потому что ожидала от меня больше, чем я делал, и от этого хотелось выбраться из эгоистичных привычек прошлого и стать тем, кто ее не подведет.

Странно было о таком думать, особенно мне.

Она сдвинула брови, морщинка появилась в центре лба. Я понял, что мы перестали двигаться, закрытая дверь кабинета была в дюжине ступеней ниже нас.

— Кит, — прошептала она. — Что такое?

А что? Ничего такого. Я просто почему-то не мог отвести взгляда от ее глаз. Мой пульс громко бился в ушах, и тепло растекалось из моей груди к пальцам ног.

Я протянул руку, и ее глаза расширились, когда мои пальцы задели ее щеку. Я приблизился, а она попятилась. Ее спина врезалась в стену. Она поймала моей запястье, когда мои пальцы скользнули по ее челюсти к волосам.

— Кит, — начала она.

Придыхание в ее голосе. Это была музыка. Это был зов сирены, и я был Одиссеем, очарованным и беспомощным.

Она все еще сжимала мое запястье, но не остановила меня, когда я прижал ладонь к ее шее сзади. Она затаила дыхание, я прижался к ней. Моя ладонь была на ее талии, притянула ее ближе. Я смутно осознавал, что мои действия были неуместными тут и сейчас, но не мог сдержаться.

Она быстро выдохнула, выпрямилась и приоткрыла рот, чтобы заговорить.

Я склонился. То, что она хотела сказать, уже не было важным. Ее глаза снова расширились. Лицо стало румяным, пальцы сжали мое запястье, но она не убрала мою руку. Не сопротивлялась, когда я отклонил ее голову.

Наши рты встретились. Нежный поцелуй, полный предвкушения, будто мы ждали этого момента годами, хотя знали друг друга всего несколько дней.

Что со мной такое?

Мысль шипела в голове, но мои губы уже двигались на ее губах. Ее рот восхищал меня с момента, как она строго поджала губы в допросной, а теперь эти нежные губы приоткрылись, пропуская мой язык. Наш поцелуй стал глубже, она выгнулась в моих руках. Я притянул ее ближе к себе, моя ладонь поднималась по ее спине.

Она резко охнула и отодвинулась.

— Кит!

— Хм?

— Хватит.

— Почему?

— Потому что это не настоящее. Это сила Квентина.

Я медленно моргнул. Мысли были вялыми от желания. Линна в моих руках смотрела на меня, ее щеки раскраснелись, грудь вздымалась и опадала от дыхания.

Я хотел поцеловать ее снова. Нуждался в этом. Я не мог думать ни на чем, кроме…

«Квентин», — его имя было черной дырой в моей голове, тянуло к себе жар и страсть, туманящие мои мысли. Я знал его способности. Знал, что он мог делать. Я знал, что он умел заставлять тебя ощущать то, чего не было.

Например, сильное желание поцеловать Линну, когда мы должны были мешать ему открыть сейф.

Я отпрянул от нее, ругаясь.

— Прости. Я не понял…

— Все в порядке, — она смотрела на все, кроме меня. — Ты стал нормальным?

— Нет, даже не близко.

Она с тревогой посмотрела на меня.

— От осознания, что это он, я не стал защищен, — прорычал я. — Но это помогает сопротивляться. Почему ты не сказала это до поцелуя?

Ее рот открылся беззвучно, румянец стал ярче.

— Я не ожидала, ясно? Я не могу ощущать то, что он делает, — она поправила кулон с кошачьим глазом. — Он, наверное, внизу. Давай закончим с этим.

Я собрался с силами. Сосредоточиться было сложно, когда лучи любви Квентина били по моей голове, и я подавлял желание притянуть к себе Линну и…

Фу. Я ненавидел его силу. Правда.

Мы поспешили по лестнице, вернул невидимость, а потом создал иллюзию двери, чтобы, когда Линна откроет ее, Квентин не узнал об этом.

Свет затопил лестницу, она тихо открыла дверь. И он был там.

Мой бывший лучший друг. Мой новый враг.

Квентин с растрепанными светлыми волосами и яркими голубыми глазами прислонялся к столу Ригеля, выглядя спокойно. Мэгги сидела на корточках перед кельтским узлом, вырезанном на полу, который я не разглядывал при первом визите, но он уже не был вырезан. Квадрата паркета не хватало, и было видно стальную дверцу в полу.

— Почти готово, любимый, — проворковала она, ее голубой волнистый хвост раскачивался, пока она возилась с четырьмя флаконами цветной жидкости. — Это скоро будет наше. Очень скоро.

— А потом мы будем в безопасности, — проурчал он, и дрожь побежала по моей коже. Восхищение, желание, влечение и сладость текли от него волнами, били по голове Мэгги.

И моей.

Квентин не рисковал, следил, чтобы Мэгги осталась верной ему, пока сейф не будет открыт. Нам нужно было остановить его, но это было не так просто. Мы не могли ворваться туда невидимыми и ударить его по наглому лицу.

Мерцающий полупрозрачный бронзовый барьер заполнил дверной проем, мешая войти. Несмотря на его тусклое сияние, я знал, что проходить сквозь магию не стоит.

— Алхимический барьер, — прошептала Линна. — Я могу его сломать… наверное. Но, — она порылась в сумке, — для этого нужно несколько минут.

— У нас их нет, — прошипел я в ответ, Мэгги налила одно из четырех зелий в ямку в дверце сейфа.

— Тогда отвлеки их!

Точно. Это я мог.

Я проверил, что крепко удерживал невидимость и иллюзию двери, и призвал ясное воспоминание Ригеля и отправил проекцию бывшего начальника в кабинет. Он появился за столом, два будущих вора не видели его. Он кашлянул.

Мэгги вскинула голову, и ее рот раскрылся. Квентин повернулся, потрясенно охнул, и волны любви, бьющие по моему мозгу, пропали.

Ригель бесстрастно смотрел на нарушителей, встал идеально, сцепив ладони за спиной, гладко выбритый с темными волосами, зализанными на голове. На нем был его угольный костюм.

— Что ты тут делаешь, Квентин? — заставил я его сказать с его английским акцентом, который подчеркивал тон, которым он намекал, что человек был ниже него. — Ты же не хотел залезть в мой сейф?