Искры на воде (сборник)

— Мы тоже начинали с малого, а сейчас деревня растёт с каждым годом.

— К нам тоже заходили люди, просились, только не приняли мы их — не по душе пришлись.

— И мы, слава богу, тоже ладим про меж собой, — ответил Антип, — хорошее это дело — в мире жить. Ну, показывай, что у тебя там?

Антип посмотрел работу, назвал цену. Сговорились, не торгуясь, цена устроила обоих.

— Приезжай дня через три, к тому времени справлюсь, — сказал Антип. — Тогда и ещё поговорим.

Через три дня Маркел приехал, как и было сказано. Осмотрел работу, сложил всё в телегу и рассчитался.

— Давай немного выпьем за знакомство да за работу, — сказал Маркел и вытащил бутылку водки.

— А что, можно немного и выпить, пока есть перерыв. Никита, замени меня! — крикнул он сыну.

В кузню вошёл молоденький парень, рослый, крепкий, с румянцем на щеках.

— Сын, что ли? — спросил Маркел.

— Сын, — кивнул Антип. — Да ты не бойся: мастер он хороший, ничего не испортит. Когда меня не будет здесь, он всё сделает как надо.

Антип с гордостью говорил о сыне.

— Буду знать.

Через час Маркел отправился домой — время жаркое, не до гулянок. Работа в поле проволочки не любит. Но почёт и уважение мастеру надо было выказать. А хороший кузнец — везде на вес золота. Народная молва не собачий брёх, зря не ославит, а про Антипа Кузнецова говорили только хорошее.

27

Хлёсткий выстрел разорвал тишину осеннего притихшего леса. Пожелтевшие берёзы вдруг заволновались, зашелестели, зашумели, размахивая космами. На раскрасневшейся от испуга осине мелко задрожали листочки. Гомонила небольшая речушка, выныривая из-за крупных валунов и опираясь на небольшую песчаную косу, а потом пряталась в камнях и весело ворчала. На другом берегу речки высокая перезрелая трава склонила голову к воде. Речные струи цепляли за макушки, тянули в воду и отпускали. Трава сердито дёргалась, но опять скрывалась под водой.

На песчаной косе лицом вниз лежал без движения человек. Ветерок слегка шевелил его разлохмаченные волосы и ветхую одежонку. Рядом едва дымился небольшой костерок, на котором стоял закопченный котелок, валялись лопата и лоток для промывки песка. Недалеко лежала тощая котомка.

Через некоторое время на речную косу, озираясь, вышел рослый мужик, одетый в самошитые одежды местной народности — карагасов. Суконный халат с вышитым по верху и низу орнаментом запахнут и перехвачен широким поясом, на котором висели небольшие мешочки. Голова покрыта платком, завязанным на затылке, в руках приготовленное к выстрелу ружьё. Внешне человек был похож на карагаса, только любой опытный таёжник определил бы в нём не слишком умелого в тайге человека, а значит и не карагас это. И карагасы не ходят с ружьями, они охотятся с луками. И походка не та: широкая, тяжёлая, хотя и крадущаяся, шаг длинный, неосторожный. А самое главное, не станет карагас стрелять в людей, не приучены к такому. Всё отдаст: оленей отдаст, собак отдаст, но стрелять не станет.

Человек, озираясь, подошёл к лежавшему на песке, тронул его дулом ружья, а потом перевернул ногой. Ещё раз оглядевшись, стал вытряхивать из котомки вещи, потом обшаривать убитого. Достал какую-то тряпочку, разложил на ладони содержимое, улыбнулся, спрятал добычу в мешочек на поясе и быстро скрылся в лесу.

— Недоброе дело сделал он, ох, недоброе, — сказал Евсей Цыганков брату Родиону.

— Может, догнать его и того? — спросил брат.

— Ай нехристь ты? Кому чужая кровь добро приносила? А догнать его стоит и присмотреться, кто это, а то ещё и доведётся встренуться.

Ты давай его догони, разгляди издалека, но сам не показывайся. Может, узнаешь кого. Людей здесь немного, чужие не шляются.

— Я спехом.

— Родька, я сказал, не показывайся на глаза.

Родион кивнул и растворился в лесу, словно его и не было, тенью скользнул за разбойником по другой стороне распадка. Там, где место было почище и видимость получше, Родьке удалось разглядеть лицо того, за кем он шёл уже с полчаса. Парень узнал лиходея, видел его в Благодатской, где они с братом оставляли лошадей у Никодима Нестерова. Да, именно в деревне и видел Родион этого мужика, служившего у Никодима Нестерова батраком. Чирей, так прозывали его, шёл, часто останавливаясь, оглядываясь. Однажды даже поднял ружьё и стал целиться, правда, мимо Родиона. Затем долго смотрел куда-то в сторону и, махнув рукой, пошёл дальше. Родька решил возвращаться — своё дело он сделал.

Когда брат вернулся, Евсей уже наполовину выкопал могилу. Место выбрал на берегу, куда не доставала вода, рядом с небольшим кедром.

— Я узнал его, того душегубца, — сказал Родька, — это Чирей, мы его в Благодатской видели.

Родька подменил брата, быстро докопал яму, помог дотащить мертвеца до места. Аккуратно положили тело на еловый лапник, туда же расположили все вещи убитого, прикрыли ещё лапником.

— Будешь читать молитву? — спросил Родька.

— Конечно, буду, чай, крещёный был человек, крестик имеется.

Евсей медленно стал читать молитву. Затем Родька закопал покойника и прикатил с реки большой валун, положив его вместо креста.

К вечеру они спустились к Бирюсе, где и устроились на ночлег. Костёр разожгли под крутым берегом и напротив высокой скалы, чтобы не быть на виду. Раз народ пошаливает, то не стоит сидеть в отсветах костра. Поужинали ещё засветло, попили чаю, настоянного на травах, приготовили лапника для постели. От земли даже летом в тёплую погоду натягивает холод, а уж осенью — тем более, но на толстой постели из еловых лап и ещё у костра можно спокойно спать, не боясь простудиться.

Евсей долго смотрел в темноту и наконец произнёс:

— Гляди-ка, чем промышляет? Бога совсем не боится. Надо держаться от него подальше.

— И чего? Вот он и будет ходить да злодействовать? Может, как-то остановить его? — спросил Родион.

— Он своё найдёт, бог знает, как наказать убивца, а ты не смей, не бери греха на душу. — Евсей строго посмотрел на брата.

— Да я ничего, мне какое дело?

— Другое дело, если борониться от него будешь, дак и то не нужно до смерти убивать. Разве что при нужде большой. О чём мы говорим, прости меня, Господи. Страшные это люди, которым человека сгубить, словно курёнку голову отсечь. Нет, Родька, обходи такой грех подальше, потом всё спросится.

— Я и обхожу подальше, — пробормотал Родион, укладываясь на лапник.

Костёр ещё потрескивал углями, успокаиваясь и покрываясь белесым пеплом, вздыхала, всхлипывая река, а Родька уже мирно посапывал. Евсей ещё долго ворочался с боку на бок, прислушиваясь к ночным шорохам, пытаясь уловить что-то необычное. Туман прохладной, влажной простынёй сполз с верхов речушки и, прикрыв путников, скатился в Бирюсу. Воздух стал плотнее и звонче, каждый шум усиливался. Но, ничего постороннего не расслышав, Евсей расслабился, и сон сморил его.

Через два дня Евсей с братом дошли до озера, где всё лето проводили карагасы. Собаки даже и лаять поленились на чужаков, просто встали, посмотрели, повиляли хвостами и снова улеглись у чумов. Оробак чинил перемётные сумы. Готовился к сезону: не заметишь, как холодные ветры принесут снежные заряды, покружит пурга день-другой, и покроется всё кругом снегом, тогда без оленей никуда не пройдёшь. Без оленей вообще не проживёшь. Без оленя и без хороших собак. У каждого охотника не меньше двух хороших рабочих собак, способных гнать соболя днями, разгадывая все его утайки и хитрости, собак, способных выручить хозяина при встрече со зверем, дать хозяину время на выстрел. Это сейчас почти у многих охотников берданки, а совсем недавно были только луки и копья.