Искупление кровью
Шрифт:
Главное, не благодарить, не показывать, насколько это тебя зацепило.
– Не хочешь? – изумился офицер.
– Чтобы доставить тебе удовольствие, – процедила она сквозь зубы, поднося чашку к губам.
– Я не в восторге от того, что произошло утром…
Кофе был великолепен. Но никакого меда не хватило бы, чтобы усластить реакцию Марианны.
– Перестань! Ты обожаешь меня дрючить! – проговорила она все еще слабым голосом.
– Вовсе нет, и ты это прекрасно знаешь. Так что даже не начинай! Расставим все по полочкам, раз и навсегда: я не хочу, чтобы ты поднимала
Она не желала давать никаких обещаний.
– Не ты здесь командуешь. Начальник – я, и никто другой.
Лицо по-прежнему бесстрастно. Что творится у нее в голове?
– Ты что, язык проглотила? Можешь, по крайней мере, смотреть на меня, когда я говорю с тобой!
Она подняла глаза, сверкнувшие в полумраке, как два солнечных затмения. Даниэль внезапно ощутил какое-то странное жжение внизу живота. Вовсе не от коварного пинка. Что-то другое. Такое всегда случалось с ним, когда Марианна пронизывала его взглядом. Но сейчас нельзя было терять голову.
– Если ты ждешь извинений, то можешь состариться здесь! – надменно проговорила она.
Даниэль вынул из кармана пачку «кэмел» и бросил ей. Этот новый знак внимания удивил Марианну.
– Думал, тебе это доставит удовольствие…
– Два часа назад ты меня лупил почем зря, а теперь хочешь доставить мне удовольствие? – бросила она с презрительной улыбкой. – Ты, вообще, нормальный?
– Гнев поутих, – признался он.
– Ты меня удивляешь! Если учесть, как ты меня отделал!
– Ты сама напросилась и получила по заслугам. Пора бы уже усвоить…
Марианна вынула сигарету, поднесла ко рту. Опухшая, разбитая губа непроизвольно скривилась.
– У меня зажигалки нет…
Даниэль дал ей прикурить, и она наконец вновь насладилась вкусом табака. После кофе – божественное ощущение.
– Есть хочешь? Ты ведь так и не позавтракала утром…
Марианна задрала свитер, показала гематомы на животе. Даниэль огорчился, но не подал виду. Она прошла к крану, смочила водой лоб и щеки. Нагнувшись над дырой сортира, ощупала лицо вслепую, кончиками пальцев.
– Черт, – пробормотала она. – Ты меня совсем изуродовал!
– Да нет! Ты по-прежнему очень красивая, поверь!
Этот разговор уже граничил с абсурдом. К чему вообще говорить с типом, который так зверски ее избил? Но так ли уж сильно она пострадала? Несколько кровоподтеков, физическая боль поверхностная. Нет сравнения с теми ранами, какие нанесла Жюстина. Они гораздо глубже… Их взгляды на мгновение встретились. Нет, Марианна не затаила на него злобу. Она и в самом деле сама напросилась и заслужила урок. В тюрьме она усвоила другой образ мыслей, другое отношение к происходящему. Если взглянуть извне, это избиение показалось бы чудовищным. Но тут, в глубинах ада, эпизод не имел значения. Марианна снова села. Все-таки было трудно стоять.
– Я бы могла тебя убить, – прошептала она. – Не хотела, но могла бы…
– Знаю, – улыбнулся он. – В любом случае ты могла бы защищаться лучше. Но ты приняла наказание.
Марианна не стала с этим соглашаться и закурила новую сигарету.
– Ты бы предпочла
сорок дней в карцере?– Плевать на твой карцер! Так или иначе, что там, что в другом месте… Везде сплошной кошмар.
Она отвернулась, удерживая слезы, готовые вот-вот прорвать оборону.
– Да, везде кошмар. Но ты ведь здесь не случайно… Ты убийца, Марианна. Не забывай об этом.
– Как, по-твоему, я об этом забуду! – вскричала она. – Ты что себе вообразил? Что мне наплевать?
– Ты сожалеешь?
– Что это меняет, скажи?
– Все. Это меняет все. Если ты сожалеешь, значит не так безнадежна, как о тебе говорят.
Ее глаза наполнились пронзительной грустью. Сверхчеловеческое усилие, чтобы не пустить слезу. Ведь она никогда не плачет перед другими.
– Ты не злая, просто не умеешь совладать с яростью, которая клокочет у тебя внутри. Я был бы рад, если бы тебе это удалось. Ты можешь. Я уверен в этом.
– Это слишком трудно… – произнесла она, помотав головой.
– Зачем ты мучила ту бедняжку?
Лицо Марианны исказилось. Ненависть захлестнула ее.
– Я не вынесу… Ты не знаешь, что это такое… когда кто-то все время рядом…
– Но ты жила так в начале своего заключения… И привыкнешь снова.
Она опять помотала головой.
– И все-таки придется.
– Почему вы так хотите, чтобы она осталась со мной?
– Кажется, мы заключили сделку… Ты должна была это принять в обмен на некоторые послабления. И не выполнила условия.
– Я ничего не обещала!
– Ты промолчала в знак согласия, милая моя!
– Стало быть, я предпочитаю наручники и все остальное.
– Слишком поздно. Обратной дороги нет.
– Почему бы вам не засунуть ее в другое место?
– Ее нельзя поместить абы с кем, а одиночных камер у нас больше нет. К тому же рискованно оставлять ее одну…
– Еще того хлеще! Самоубийца! – взвилась Марианна. – И вы никого другого не нашли, кроме меня? Я ей не нянька!
– Ты кое-что получила взамен, так что дело не в этом.
– Ничего не понимаю! Что в ней особенного, в этой кукле? Разве что у нее такой вид, будто она восстала из гроба и хочет поскорей туда вернуться!
Даниэль смутился. Марианну вдруг осенило:
– Черт! Только не говори, что… Не говори, что она педофилка! Если ее нужно изолировать, значит она…
– Детоубийца, – закончил он.
Марианна подскочила, будто ужаленная осой:
– Вы подсунули мне в камеру тетку, убивающую детей?! Поверить не могу!
– Если ее поместить в камеру на троих, она не продержится и недели…
– Со мной она и трех часов не продержится! – заявила Марианна голосом, охрипшим от ярости.
– Подумай хорошенько… Тебе это выгодно. Ты ее не трогаешь, никто не трогает тебя…
– Что именно она сделала?
Даниэль стащил у нее сигарету. Нелегко было произнести это вслух, представить воочию такой абсолютный ужас.
– Детоубийство, как я сказал… Она убила своих детей, двоих.
– Убила собственных малышей? И ты хочешь, чтобы я оставила в живых такое чудовище?
– А ты сама? Разве ты не убила беззащитного старика?