Искупление варвара

— Ты собираешься стоять там весь день, как каменный, или мы можем отдать другим людям их кхаи? — спрашивает Харрек сухим от веселья голосом. — Я могу попытаться обойти тебя, но ты намного крупнее их.

Я поворачиваюсь и хмуро смотрю на него, а затем удаляюсь.

***

Один за другим люди получают свои кхаи. Они немедленно теряют сознание, соскальзывая на снег в глубоком сне, который необходим их телам, чтобы приспособиться к переменам. Однако они оказались храбрее, чем я ожидал. Даже розовогривая не заплакала, когда нож был поднесен к ее горлу и сделан небольшой надрез.

Мы накрываем их одеялами, устраиваем поудобнее под деревьями и ждем. Рaхош разводит костер для своей пары, а мы охраняем большую тушу от хищников, которые могут забрести в этот район. Са-кoхчк не очень вкусен в еде, но такое количество мяса и меха пригодиться, и мы должны быть готовы.

Я обнаруживаю, что стою рядом с Таушеном, осматривая долину в поисках крадущихся снежных котов или крыльев разведчика-косоклюва. Он встает рядом со мной с копьем в руке, а затем оглядывается.

— Ты… чувствуешь какую-нибудь разницу?

— А? — Я смотрю на него.

— Резонанс. — Он прижимает кулак к сердцу. — Ты чувствуешь что-то?

Я качаю головой.

— Ничего. Ты?

— Ничего. — Разочарование явно читается на его лице. — Я был уверен, что это случится со мной. — Таушен тяжело вздыхает, его плечи опускаются. — Я помню, когда появились первые люди. Казалось, что при виде их остальные сразу же откликнулись. Вэктал нашел отклик у Шорши еще до того, как она получила свой кхай. И все же я смотрю на этих женщин и не чувствую никакой разницы.

Я хмыкаю. Он говорит вслух о тех же тревогах, которые были у меня.

— У моей сестры есть идея относительно того, почему никто до сих пор не откликнулся на них. Она рассказала мне об этом вчера вечером, и с тех пор я постоянно думаю об этом.

— Да? Мэйлак? — Таушен выглядит заинтересованным. — Что она сказала?

Я киваю.

— Она думает, что так много резонансов произошло сразу, потому что в нашем племени было так мало самок и еще меньше комплектов. Мы вымирали. Поскольку здесь живут люди и каждый сезон рождаются новые комплекты, срочности становится меньше. Она думает, что для возникновения резонанса потребуется больше времени.

Его губы опускаются в хмурой гримасе.

— Я надеюсь, что она ошибается.

Я тоже надеюсь. Кажется, несправедливым думать, что из-за того, что у других есть свои пары, у меня ничего не будет. Видеть перед собой человеческих женщин и все еще не находить отклика — это кажется жестоким.

В прошлом у меня была пара по удовольствиям. Полагаю, я мог бы попробовать еще раз. Однако эта мысль наполняет меня отвращением. Мое совокупление с Клэр разгорелось в первый оборот луны, а затем быстро превратилось в пепел. Это оставило у меня пустоту внутри.

На этот раз я хочу чего-то настоящего.

***

Кейт — первая из людей, которая просыпается, ее глаза сияют ярко-голубым. Она удивленно садится, затем подходит к огню, а затем с еще большим удивлением смотрит на свои руки.

— Мне уже не так холодно, как раньше.

— Победитель, победитель, — радостно говорит Лиз. — Не волнуйся, тебе понравится эта вошь. — Она разгребает снег на земле. — Иди посиди рядом со мной, пока мы ждем, когда проснутся остальные.

Кейт так и делает, и я наблюдаю за ней и ее странной светлой гривой. Она высокая и сильная. Здоровая. Наверняка она станет чьей-то парой? Но я ничего не чувствую к ней, и мой кхай молчит. Если я и должен найти отклик, то не с ней. Я смотрю на других охотников и замечаю, что все они наблюдают за ней жадными взглядами, в их глазах читается голод.

Никто не резонирует. Кейт зевает и улыбается Лиз.

— Есть что-нибудь поесть?

Мы делимся пайками и возвращаемся к расхаживанию взад-вперед, наблюдая за людьми и ожидая, когда они проснутся. Та, у кого золотистая кожа — Сам-мер — просыпается следующей. И снова я ничего не чувствую. В моей груди тихо. Как и у остальных.

Я чувствую отчаяние, витающее в воздухе, когда Чейл просыпается, и никто не откликается на нее. Однако Ваза в восторге и быстро подходит к ней с подарком в виде своего бурдюка с водой и немного копченого мяса. Бу-Брук — розовая — просыпается четвертой, и я должен признаться себе, что рад, когда в моей груди остается тихо. Она плакса.

Только маленькая, грязная — Эл-ли — все еще спит. Я потираю грудь, глядя на маленькую кучку мехов, где она дремлет. У некоторых кхай не приживается. Иногда организм недостаточно здоров, чтобы справиться с этим, и я думаю о ее хрупких костях и о том, какая она худая. Какие пустые у нее глаза. Что, если она не проснется? Эта мысль невыносима. Она сильная внутри, боец. Несправедливо, что ее внешность должна быть такой нежной.

Пока она продолжает спать, я ловлю себя на том, что наблюдаю за ней, а не за другими, собравшимися у костра. Почему она не просыпается? Неужели никто не потрудился проверить, как она? Что, если она больна? Что, если она нуждается в целителе даже сейчас?

Я сдерживаю рычание, рвущееся из моего горла, и двигаюсь вперед, бросаясь к ее мехам. Я должен сам убедиться, что она дышит.

— Бек? — Харрек зовет. — Что такое?

Я игнорирую его и откидываю одеяло, открывая лицо Эл-ли.

Ее глаза открываются, яркие, сверкающе-голубые, и она хмуро смотрит на меня, выдергивая одеяло у меня из рук и снова плотно оборачивая его вокруг своего тела. Она… притворяется спящей, потому что не хочет разговаривать.

Я усмехаюсь и потираю грудь. Умная маленькая штучка. Как часто я жалел, что не могу уйти от надоедливого разговора у огня? Она поступила мудро, притворившись спящей. Я должен извиниться перед ней за то, что схватил ее раньше, если ей не нравятся прикосновения. Я должен дать ей понять, что убегать небезопасно.

Я должен был бы сказать ей очень многое, но все это вылетает у меня из головы, мысли разлетаются, как испуганные двисти, потому что мой кхай начинает петь, когда она прищуривает на меня свои голубые глаза и хмурится, прижимая руку к собственному сердцу.

Глава 6

ЭЛЛИ

Я так и знала.

В тот момент, когда нам сказали, что наши вши могут выбрать себе пару, я поняла, что окажусь в ловушке, снова буду вынуждена кому-то принадлежать. Не имеет значения, что люди здесь твердят, что мы будем свободны, и улыбаются, чтобы успокоить нас — в конце концов, вы всегда вынуждены на кого-то положиться.