Искупление

Едва слышно усмехнувшись, Кармин направился к Хейвен. Она напряглась, почувствовав позади себя движение, и, сделав глубокий вдох, вновь расслабилась.

– Как давно ты наблюдаешь?

– Некоторое время, – ответил Кармин, опуская ладони на ее бедра. Он притянул ее к себе спиной и, наклонившись, провел носом по ее шее. – Как ты узнала, что это я?

– Я почувствовала твой запах, – беспечно ответила Хейвен.

Кармин нахмурился.

– Хочешь сказать, что от меня воняет?

Хейвен рассмеялась и пихнула Кармина локтем, разворачиваясь к нему лицом.

– Конечно же, нет. Ты же знаешь, что от тебя вкусно пахнет.

– Да, знаю, – он усмехнулся. – Чертовым солнечным светом, да?

Хейвен закатила глаза.

– Не переусердствуй.

– Хм, почему бы и нет? – притянув ее еще ближе, он прижал ее к себе. – Мне всегда нравилось усердствовать с тобой.

Покраснев, Хейвен развернулась к своей работе.

– Значит, дерево, да? – спросил он. – Красиво.

– Ужасно, – ответила Хейвен, вновь наклоняя голову и изучая картину. – Ты так не думаешь?

– Дерево как дерево. Что с ним не так?

– Не знаю, – сказала Хейвен. – Чего-то не хватает. Оно не похоже на то дерево, разве нет?

– На какое? – спросил Кармин. – На белое древо Гондора? На гремучую, блять, иву? На то, с которого Ева сорвала яблоко?

– На дерево в Дуранте, – сказала Хейвен, теряя терпение. – Ты даже не узнал его, поэтому оно явно не удалось.

– Это дерево, tesoro. У него есть ствол, листья, желуди. По-моему, оно идеально.

– У него нет желудей, – возразила Хейвен. – Это клен. Неужели он похож на дуб? Они же совсем разные.

Кармин вздохнул. Откуда ему было знать?

– Хейвен, детка, ты могла бы сказать мне, что это дерево Джошуа, и я бы согласился, потому что не вижу между ними никакой разницы.

Раздраженно вздохнув, Хейвен перевела взгляд на Кармина.

– И это мне говорит человек, который почти час выбирал рождественскую елку?

– Что я могу сказать? Я привередлив, не отрицаю. Но не все обладают такой памятью, как ты. Увидев что-то, ты можешь это изобразить, словно воспоминание запечатлено в твоем разуме. Я же, в свою очередь, из всех зеленых растений различаю только те, что курю.

– Ты об этом? – спросила Хейвен, беря кисточку. Обмакнув ее в контейнер с зеленой краской, она быстро нарисовала в углу холста контур листа марихуаны.

Кармин рассмеялся.

– Да, об этом, но не следовало этого делать. Теперь твоей работе пиздец.

Хейвен раздосадовано покачала головой, опуская кисточку в контейнер с грязной водой.

– Это неважно, Кармин. Там и без того был пиздец.

Кармин ошарашено уставился на нее.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что там и без того был…

– Боже, tesoro, это запрещенный прием! – перебил он ее, не позволяя повторить сказанное. – Ты знаешь, как это на меня влияет?

Хейвен улыбнулась, покраснев, и бросила взгляд на его промежность. Да, она прекрасно знала, что делает. Закрыв глаза, он тяжело вздохнул.

– Я бы извинилась, но, по правде говоря, я не чувствую себя виноватой, – призналась она.

– В таком случае, ты и не должна извиняться, – пробормотал Кармин. – Всегда имей в виду то, что говоришь и говори, что думаешь.

– И никогда не говори грубостей, – добавила Хейвен.

Кармин нахмурился.

– Это из другой оперы.

– Но это тоже подходит.

– Нет, не подходит. И вообще это чушь. Порой просто необходимо сказать какую-нибудь грубость.

Хейвен с удивлением посмотрела на Кармина.

– В грубости никогда нет необходимости.

– Это не так.

Хейвен прищурилась.

– Когда же она необходима?

– Часто.

– Приведи хоть один пример.

Кармин никогда не уклонялся от ее вызовов, ни от одного.

– Например, когда-то грубит тебе первым.

– В этом случае нужно просто уйти, – сказала Хейвен. – Злом зла не исправишь.

– А что, если нельзя просто взять и уйти? Что, если тебе не позволят этого сделать?

– Думаешь, в этом случае грубость сможет тебе как-то помочь?

Она подловила Кармина.

– Ладно, вдруг с тобой случится какой-то казус – например, что-то застрянет у тебя в зубах. Мне следует промолчать?

– Нет, но это не грубость. Это помощь.

– А если это что-то от природы – например, нос? Вдруг у тебя кривой, ужасный нос?

Услышав это, Хейвен моментально подняла руку к лицу, проводя кончиками пальцев по своему носу и нерешительно смотря на Кармина. Он тяжело вздохнул, спохватившись и поняв, что его слова прозвучали так, будто бы он говорил о ней. Отлично, ДеМарко. Оскорби ее в следующий раз…

– Речь не о тебе, tesoro, – сказал он. – Я неправильно выразился. У тебя прекрасный нос. Замечательный. Я имел в виду гипотетическую ситуацию…

– Зачем тогда – гипотетически – об этом вообще было бы говорить? Тебе это не доставляло бы никаких неудобств, так зачем было бы обижать меня?

Она вновь подловила Кармина.

– Что, если бы твоя картина была ужасна? Взять хотя бы это дерево – вдруг это на самом деле было бы самым ужасным нарисованным деревом на свете?

– Оно, вероятно, такое и есть.

– Вдруг это была бы работа для колледжа, и мне пришлось бы сказать тебе, дабы ты не оплошала?

– Это для колледжа.

Не веря своим ушам, Кармин посмотрел на Хейвен, после чего перевел взгляд на холст.

– Ты нарисовала лист марихуаны на настоящей работе?

Хейвен пожала плечами.

– И что с того.

Ее беззаботность удивила его.

– С тобой что-то не то.

Хейвен рассмеялась. Она, блять, рассмеялась. В этот момент Кармин определился в своей уверенности. С ней определенно было что-то не так.

– Я могу начать заново, – сказала Хейвен. – Возможно, нарисую что-нибудь другое.

– Не надо, – ответил Кармин. – Мне нравится эта работа.

– Почему? – спросила Хейвен, вновь внимательно изучая картину. – Это всего лишь дерево.