Искупление

– Но это наше дерево, – ответил он. Разве они не обсуждали это несколько минут назад? – Мы вместе дважды на него забирались. Один раз упали с него. Благодаря этому, дерево стало особенным.

От улыбки, которая появилась на губах Хейвен, у Кармина потеплело на душе. Он любил эту улыбку. Она свидетельствовала о том, что Хейвен была счастлива – он сделал ее счастливой. Это было самое лучшее чувство на свете. В течение многих лет он только лишь разочаровывал людей, которые появлялись в его жизни, поэтому теперь ему было очень приятно сделать что-то хорошее.

– Ладно. Возможно, я зарисую его.

– Да, пририсуй к своему волшебному дереву счастливые облачка.

Погрузившись в тишину, они стояли перед картиной, которую Хейвен по-прежнему изучала взглядом. Спустя несколько мгновений Кармин обнял ее и вновь притянул к себе. Рассмеявшись, она развернулась и обняла его, но замерла, когда ее руки, скользнув вниз по его спине, достигли ремня.

– О, Боже, пожалуйста, скажи мне, что это не… – Хейвен осеклась, отстраняясь. – Это ведь не то, о чем я подумала?

– Зависит от того, о чем ты подумала.

Опустив руку на его ремень, она прищурилась.

– Ты принес сюда пистолет, Кармин? Нельзя этого делать!

– Почему?

Хейвен посмотрела на него с удивлением.

– Потому что на двери висит запрещающий знак! Нельзя проносить сюда оружие!

– Tesoro, расслабься. Я ношу его с собой повсюду… ты же знаешь.

– Знаю, но зачем он тебе здесь? – спросила Хейвен. – Это противозаконно!

Кармин рассмеялся.

– Мы живем в Чикаго. Здесь противозаконно даже дышать в сторону оружия. Ты предпочла бы, чтобы я избавился от него?

– Да.

Быстрый и решительный ответ Хейвен застал его врасплох. Заметив ее уверенный взгляд, Кармин покачал головой.

– Значит, ты предпочла бы, чтобы я был беззащитен?

Хейвен побледнела.

– Конечно же, нет.

– Так в чем проблема?

– Я не хочу, чтобы тебя поймали.

– Меня не поймают.

– Ты не можешь знать этого наверняка.

– Но я знаю, – ответил Кармин. – Я знаю, что делаю.

– Ладно, но…

– Никаких «но».

Шумно выдохнув из-за того, что он перебил ее, Хейвен полностью проигнорировала его слова.

– Но зачем ты носишь с собой оружие, когда идешь в подобные места? Я понимаю, что оно требуется тебе для работы, но зачем оно нужно, когда ты находишься со мной?

Кармин пожал плечами.

– Никогда не знаешь, что может случиться.

– И что? Ты никогда не знаешь, когда пойдет дождь, но я не видела, чтобы ты все время носил с собой зонт.

Кармин усмехнулся, услышав это абсурдное сравнение, хотя Хейвен и была предельно серьезна.

– О дожде предупреждают синоптики.

– А тебя никто не предупреждает? Коррадо не предупреждает тебя, когда что-то случается? Что стряслось с твоей интуицией?

– Предупреждает, но невозможно все спланировать заранее. Порой у меня остается время только лишь на то, чтобы среагировать.

Хейвен считала, что у него развилась паранойя. Вероятно, так оно и было, но у него была на то веская причина. Он хорошо знал, насколько безжалостными могут быть улицы. Если бы она могла подумать об этом со всей ясностью, то тоже поняла бы это. Но он понимал ее беспокойство. Его жизнь по-прежнему пугала ее. По правде говоря, она ничуть не меньше пугала и самого Кармина, но он знал, что спасение утопающего дело рук самого утопающего.

И, на чем бы там ни настаивала Хейвен, он все равно считал, что иногда грубость была попросту необходима. Таковы были правила игры. Если ты не был хищником, то в конечном итоге оказывался добычей.

– К тому же, – добавил он, – насколько мне известно, дождь не смертелен.

– Но удар молнии может убить во время урагана.

– Думаешь, в этом случае зонт может тебе как-то помочь? – спросил Кармин, используя против Хейвен ее же аргумент.

Он ожидал ее ответа, полагая, что она обязательно что-нибудь скажет, однако ответом ему послужила тишина – напряженная, гнетущая, чертова тишина.

– Ты доверяешь мне? – спросил он спустя пару мгновений, зная, что их разговор зашел в тупик.

– Да.

– Тогда доверься мне в этом вопросе, хорошо? Мы можем спорить о деревьях, фразах и обо всем том, что тебе нравится, но не сомневайся во мне, когда речь идет о чем-то подобном.

Хейвен расстроено вздохнула, но Кармин знал, что означал этот звук – она уступила ему.

– Ладно, но я выберу, куда мы сегодня пойдем.

Кармин нахмурился.

– Да, кстати…

Пятница стала их днем. Их графики часто не совпадали, поскольку у Хейвен были занятия в колледже, а Кармин выполнял то, что от него требовалось, но пятничные вечера были исключением. В эти дни они могли побыть вместе и заняться тем, чем занимались обычные пары – они смотрели фильмы, ходили на выставки. По пятницам они откладывали все дела в сторону, и могли просто пожить нормальной жизнью.

Коррадо, казалось, относился к этому с пониманием, поэтому обычно он оставлял Кармина по пятницам в покое. Обычно – ключевое слово. Иногда он серьезно портил их планы.

– Сегодня устраивается ужин. Все должны на нем присутствовать.

– Что за ужин? – спросила Хейвен, слегка прищурившись.

– Просто ужин, – ответил Кармин, пожав плечами. – Сын нового младшего босса скоро женится, поэтому они устраивают ужин в ресторане «Sicillitas».

Как правило, подобные мероприятия проводились в доме босса, но Коррадо не относился к числу людей, которые наслаждались положением хозяина приемов такого характера. Он пытался держать мафию подальше от своего дома, поэтому теперь мероприятия чаще всего проводились в чьих-нибудь ресторанах и клубах. Фешенебельный ресторан «Sicillitas» принадлежал одному из капо.

– Значит, ты должен будешь присутствовать, – тихо сказала Хейвен.

– Мы, – поправил ее Кармин. – Коррадо особенно подчеркнул: «Ты и Хейвен».

Услышав это, Хейвен нахмурилась. Кармин не мог ее за это винить. Ему и самому не хотелось присутствовать на ужине, но Коррадо был твердо намерен доказать правоту своих решений. Он рискнул ради Хейвен, поручившись за нее – подобное решение заставило некоторых членов организации засомневаться в трезвости его суждений. Скорейшая адаптация Хейвен в их мире была для него очень важна.

К тому же, хоть Коррадо этого никогда и не признает, Кармин был уверен в том, что ему нравится находиться в ее обществе.

– Мы не будем задерживаться надолго, – заверил ее Кармин. – Уберемся оттуда к чертовой матери при первой же возможности и займемся тем, чем ты пожелаешь.

– Ладно, – пробурчала она.

Он наблюдал за тем, как она собирает свои вещи, убирает краски и выкидывает скомканную бумагу. Кармин испытал чувство вины из-за того, что не помог ей, но он знал, что окажет ей своей помощью только лишь медвежью услугу. Это было ее святилище, к которому попросту нельзя было прикасаться.