Искушение

Мягкая и податливая, девочка была не в силах сопротивляться материнскому желанию и пассивно подчинялась, хотя в ее глазах стыла серая тоска. Таня постоянно удивительно красиво и своеобразно причесывала на все лады подруг и рассказывала учителям, как ей хочется работать в парикмахерской.

– И что мать упорствует?
– злилась Валя.
– Девчонка ведь права: в школе ей дальше делать нечего. Дура дурой. Самая дорога в училище!

Но переубедить Танину маму оказалось невозможно. Она не желала понимать, что дочка будет страдать, занимаясь нелюбимым делом, что ей будет очень трудно учиться как в старших классах, так и в институте, если даже она туда поступит по маминой протекции.

Таня изредка подходила к Кате, стояла рядом, смотрела... Потом лепетала:

– Екатерина Кирилловна, Акрам хочет учиться в десятом классе... Он ведь должен там учиться, правда? Вы ему поможете?

Катя кивала, с ненавистью вспоминала о Доброве, стискивала губы...

Приятель Акрама Саша Степанов прекрасно играл в футбол, уже выступая за молодежную сборную России. Но мама не желала вырастить русского Пеле, она мечтала сделать из сына менеджера или экономиста. А потому забрала сына из сборной по футболу и категорически приказала учиться в десятом классе. Мальчик с трудом перебивался с двойки на тройку, а на переменах очень красиво бегал по коридору, играя воображаемым мячом. Все учителя любовались, даже Валя и Добров. Им было по-своему жалко мальчика, но убедить и эту маму тоже ни в чем не удавалось.

– Никакого футбола!
– гневно отрезала она.
– Только Финансовая академия! Или Плехановская!

– И все это лишь с благими намерениями!
– сорвалась как-то Валя.
– Идиоты-родители упускают из виду ответ на самый главный вопрос: чьи интересы они преследуют? Детей или свои собственные? Чьи здесь гордость и честолюбие? И чьи трагические ошибки, расплачиваться за которые потом будут всю жизнь их дети?

Конечно, думала Катя, опыт родителей несравним с опытом детей, кто спорит... Но здесь дело не в одном опыте. Нельзя забывать о детской интуиции, о природном ощущении своего жизненного пути, об осознании своего предназначения. И лучше, как ни парадоксально, если ребенок ошибется сам, чем пойдет по ложной дороге, навязанной ему родителями. И позже, бросит им в лицо выстраданное обвинение.

Пусть каждый должен прожить свою жизнь. Но нельзя подменять детскую - собственной...

– Вы слишком эмоциональны, Екатерина Кирилловна, - хмыкнул Добров.
– Ну да, ну да... Наблюдал тут недели три назад... Пришла к вам чья-то мамашка... ревет-разливается, горе свое вам выплакивает. А вы ее обняли и тоже взялись рыдать с ней за компанию.

– Неэмоциональный словесник - нонсенс!
– злобно отпарировала Катя.

– Как же, как же...
– ухмыльнулся директор.

Эта история с плачущей мамой...

Знал бы Добров, сколько стоил Кате мальчишка Андрюшка, который из школы уже фактически ушел... Учиться он не желал, двойки по всем предметам... Добров и Валя - они почти всегда совпадали по степени жестокости - поставили вопрос об отчислении. Но ведь Департамент не позволит. Тогда на второй год. Катя попыталась выяснить у матери, чем увлекается Андрей. Оказалось, музыкой.

– С утра до ночи бренчит на гитаре! Ночью не расстается!
– выплескивала свое несчастье мать.
– Какие-то клубы у него там бардовские, музыканты по всей Москве... И он к ним шатается бесконечно, а учебу забросил, собирается петь... На Цое вообще помешался!

Катя задумалась. Дома она собрала все музыкальные кассеты и диски Платоши.

– Будешь преподавать музыку по совместительству?
– насмешливо справился сын.

Катя серьезно кивнула. После уроков она позвала Андрея к себе в класс, который служил ей и кабинетом. Мальчик пришел хмурый.

– Давай позанимаемся дополнительно, - предложила Катя.

– Глядишь, и двойку исправим...

Предварительно она попросила маму постараться уговорить Андрея прийти хотя бы раз. У нее собиралась группа для дополнительных занятий, и Добров ей оплачивал эти два часа в неделю, хотя приходили обычно всего человека три-четыре. Самые энтузиасты. Андрей согласился нехотя. Катя взяла для диктанта слова песни Цоя "Звезда по имени Солнце". Она вообще любила выбирать стихотворные тексты для дополнительных занятий. Андрей удивился.

– Песня... Вы что, музыку любите?

Катя кивнула.

– И Цоя тоже?

– Очень!
– Катя не врала.

Андрей помолчал.

– Вот напишем диктант, я тебе что-то покажу, - пообещала Катя.

Диктант Андрея она проверяла последним. Другие ребятишки поразбежались. Дискеты и диски выстроились на полке возле стола.

– А что это у вас?
– снова удивился Андрей.
– Раньше вроде не было...
– Подошел, посмотрел.
– И рэп... и тяжелый рок... и битлы... Вы что, рэп знаете? И металл?

– Так вышло, - объяснила Катя.
– У меня Гриша без конца что-то слушал... вечно в наушниках... Мне надоело, попросила дать послушать. Девочки взмолились: "Екатерина Кирилловна, не надо! Это такой ужас! Это "Ария"!" А я ведь даже не знаю, что это за зверь такой - "Ария"... Надо бы узнать.

– А вам зачем?
– по-прежнему хмуро спросил Андрей, хотя глянул заинтересованно.

– Ну как, зачем?
– Катя улыбнулась.
– Есть такой порочный и распространенный вид рецензии на книгу: "Она ужасная, но я ее не читал". Так же точно и на музыку, на картину... Чтобы отрицать или принимать, надо сначала прочитать, услышать или увидеть. Как я могу отвергать рэп или рок, если никогда их не слышала?

– Да, верно...
– протянул Андрей.
– И что потом? Вы услышали... вам понравилось?

– Нет, - честно сказала Катя.
– Очень давящий размах. Но есть вещи, которые мне нравятся. Барды, например. Вот, посмотри...

Они вместе стали разбирать Катины кассеты и диски.

На следующее занятие Андрей пришел сам, без напоминаний. И на следующее... А потом... потом к Кате приплелась обреванная мама Андрея...

– Он больше к вам не придет!
– рыдала она.
– Екатерина Кирилловна, Андрюша больше не придет!

Катя застыла.

– Почему? Что случилось?

Подумала: с мальчиком беда...

– Я сама, сама во всем виновата!
– плакала мать.
– Я все испортила! Я была так счастлива, что он стал к вам ходить, заниматься, уроки даже делал... Я так радовалась... И я ему сказала: "Вот, наконец, ты начал теперь учиться и бросишь свою дурацкую музыку!" А он закричал: "Что?! Музыку?! Да я лучше школу твою дурацкую брошу! На кой ляд она мне нужна?!" И уехал к приятелям. Он больше не придет, Екатерина Кирилловна... Я все испортила...

Катя молчала. Не ругайте человека, он живой...

Андрей действительно больше никогда не пришел. И забрал, к великой радости Доброва, документы из школы.

– Так как тебе работается учителем?
– нередко ехидно приставала мать. Дети тебя слушаются?!

Катя честно мотала головой.

– А твою копеечку тебе платят? Есть на что растить Платошу?
– не унималась мать.
– Я подкину тебе до получки. Я теперь пенсию с книжки не снимаю, подрабатываю консьержкой в соседнем доме. Мне хватает. Что мне нужно одной? Но ты живешь не по средствам. Зачем тебе электрический чайник? Он дорогой. Купила бы себе обычный, на плите кипятить. Что, не хочется? А надо приноравливаться к своим возможностям.