Искушение
Шрифт:
Валя часто возмущалась:
– У тебя дети на уроках в шапках, в банданах! Ты их распустила вконец! А с этими учениками говорить нельзя. Они сидят там и смеются своими делами...
Нервничая, она начинала говорить несуразности. И кричала в классе:
– Немедленно сними шапку! Ты что сидишь вшей паришь?!
Катя тоже в ответ раздражалась.
– Не приставай ты к ним! Когда будет надо, тогда они и снимут!
Валин крик перед началом уроков:
– Вы почему в школу с пивом пришли?!
И бесстрастный ответ Акрама:
– Ишь ты оно как... Что же нам, по-вашему, Валентина
И вот теперь перчатки... Катя постаралась их не заметить, но все-таки поинтересовалась:
– Не мешают?
Акрам покачал головой. Класс выжидающе смотрел на учительницу. Испытывал и проверял.
– Тогда пиши...
– А двойку сразу не поставите?
Катя искренне удивилась.
– Двойку по русскому за перчатки? Молодец! Оригинально мыслишь!
– Да нам всегда ставят двойки по русскому за плохое поведение!
– тотчас загалдел класс.
– Вечно мешают одно с другим! А так нельзя!
Так нельзя... Катя задумчиво смотрела на детей.
– Пишите, пишите, молодчата... С доски не списывайте: там могут быть ошибки. Акрам, у тебя как дела с русским?
Он пожал плечами.
– Дела как дела...
Катя дала классу задание на дом - выучить наизусть любое стихотворение - на свой выбор. Акрам и выучил на свой, на очень свой...
Встал и объявил:
– "Ночлег в пути"! Бернс.
Катя вытаращила глаза:
– Надо же... Молодец... "Чужая жена" Лорки тоже подошла бы ...
Акрам начал читать. Все слушали с интересом и смотрели на него - на вызывающего парня - улыбаясь. На строках: "Целуя веки влажных глаз..." он сбился. Степанов заорал::
– Ну вот! На самом интересном месте!
Катя поправила:
– Нет, Саша, самое интересное место он как раз прочитал нам без запинки.
И тут вдруг трепетная Танечка, со слов Доброва, уже лечившаяся в наркологии, крайне истеричная и чувствительная девочка, аккуратно и спокойно подсказала. Класс разразился овацией. А Акрам с помощью Тани подхватил и дочитал до конца.
Его выступление нашумело. Катя потом признавалась подругам, посмеиваясь:
– Да, наивно я предложила учить что угодно. Моя старая школьная учительница всегда повторяла: "Не позволяйте учить детям любые стихи, какие они хотят!". Зря я ее не послушалась...
Для "пятачков" Катя придумала на уроках рекламную паузу, во время которой детишки должны прорекламировать свои любимые книги - так называемое внеклассное чтение. И как увлеченно они готовили дома эти рекламные паузы! Придумывали себе наряды, притаскивали в школу атрибуты рекламы - то шляпу Незнайки, то кружевной воротник Мэри Поппинс. А уж когда речь зашла о программной Гоголевской "Ночи перед Рождеством...", Катя просто обхохоталась. Дети проявили самостоятельность. На урок пришла заинтересованная классная руководительница "пятачков". А в классе... И мешки с колядками, и "красотка Оксана" в монистах, и "кузнец" с приклеенными усами и оселедцем...
Это было еще в первой школе, до Доброва. Учителям нравилось, но пришла на урок завуч, просидела сорок пять минут - мумия мумией - и на перемене изрекла:
– Екатерина Кирилловна, у вас в классе грязно и душно. Пусть дети подметут и откроют окна!
Катя растерялась.
–
И это все, что вы можете сказать по поводу урока?– Все!
– и завуч гордо проплыла мимо, другими словами и оценками не удостоив.
Но Катя все равно неизменно что-то выдумывала, иначе ей становилось скучно работать. Еще она играла с детьми в шарады. Например, мальчишки вышли трое на трое, начали усердно молотить друг друга, даже сцепились. И вот уже потасовка, все шестеро катаются по полу и голосят:
– Князя Гостомысла!
– Нет, Вадима Новгородского!
– Нет, Гостомысла!
Катя даже испугалась - не переборщила ли она со своими фантазиями? Но все кончилось тем, что мальчишки, выдохшись, улеглись большой кучей малой. Что изобразили? Оказывается - вече. Ну да, первые два слога в слове "вечером". Потом показали второй слог в слове "гид-ра".
Несколько парней ползли в ногах у третьего, стоящего надменно и гордо над ними, смотрящего на них по-орлиному сверху вниз. И воздевая к нему руки, молили:
– Здоро-овья нашему фараону-у! Проси-им воды-ы Ни-ила на на-аши па-астбища!
Он их небрежно выслушал и сделал высокомерный, отстраняющий, шикарный жест рукой:
– Довольно!
Мол, все, выслушал, не надоедайте мне больше. И те покорно отползли. Это означало египетского бога Ра.
Потом изобразили слово "гимназия".
"Азию" воплотили так. Мальчишки, разодевшись в халаты и повязав на головы полотенца, пританцовывали на месте с подносами и тарелками, на которых - халва, чернослив, виноград - притащили из дома - и с восточным акцентом голосили:
– Если хочи-ишь быть счастли-ив - покюпайти-и чи-ирносли-ив!
– Если хочи-ишь быть бога-ат - покюпайти-и виногря-яд!
Но главный цимис - когда мимо этих "рядов" стала пробираться, сутулясь, руки в карманы, ни на кого не обращая внимания, одновременно напролом и воровато, стрёмно таясь, бегая глазами, девица, несмотря на "жару" - в кепке и плаще. Отыскала в дальнем углу какого-то затаившегося темного человека, сделала ему молча только им понятный знак... И человек, так же молча, насыпал ей в ладонь и карман белый порошок и зеленую травку.
А все слово изобразили так. Один, приклеивавший себе черную острую козлиную бородку, решил вначале надеть к ней в пандан большие очки - мол, получится учитель дореволюционной гимназии. И стал изображать дореволюционного учителя, рассказывать, что тема нашего урока - Столетняя война...
Посередине "урока" "ученик" и "ученица" "задремали" и, вконец бессовестно "уснув", попадали друг на друга "в проход". Тогда интеллигентный "учитель" мгновенно остервенел, достал большую и толстую указку и с громким воплем бросился на "учеников". Те, с криками, - от него.
А затем, отдышавшись, поймав и сдав "хулиганов" "инспектору гимназии", "учитель" вновь стал обаятельным улыбающимся интеллигентом и объявил:
– Итак, Столетняя война окончилась. На этом мы заканчиваем наш урок.
И изящно, манерно поклонившись, удалился.
Семья у Акрама жила небогато - отец ушел, подрастал младший брат. Мать работала в продуктовом магазине. Вскоре она перестала удивляться хорошим отметкам сына по литературе и русскому. Всякий раз отмахивалась: