Искушения наших дней. В защиту церковного единства
Шрифт:
— Пять монахов молились, чтоб Господь забрал ребенка, а вы две отмолили его!
Мать оправдывалась, что она еще не готова, чтоб Господь забрал ребенка. Но, наверное, работа «старцев» дала «плоды» — и через три года мать уже была готова к смерти дочери.
Люди, которые общаются с «симоновцами», знают, что неповиновение, уход от «старцев», попытки перечить им влекут за собой последствия — от угроз здоровью близких до «аномальных явлений в жизни человека». Работал у «симоновцев» шофер, который имел семью, двух детей, старых, нуждающихся в заботе родителей. Через какое–то время шофер стал готовиться к уходу в монахи. Жена его просила «старца» повременить с этим, но воля лжестарцев была непреклонной. В результате супруга осталась с двумя маленькими детьми и двумя немощными стариками на руках — без какой–либо помощи.
Если что–то у лжестарцев не получается и где–то их не принимают, то все это выставляется
У всех «симоновцев» есть послушание, которое заполняет все свободное время. Всем им присущ характерный для всех сектантов дух поучительства, который распространяется на всех, не вступающих в послушание к лжестарцам. Очень показательны слова одной: «послушницы», сказанные другой женщине:
— Я твоя крестная. Неважно, что у тебя есть духовник. Мои старцы сильнее его, поэтому слушайся меня.
Почти все поучения «старцев» сводятся к бытовым темам. Например, нельзя снимать платок, т.к. «бесы войдут в волосы». Благословение спрашивается на все предметы одежды — и этому уделяется основное время. Точка зрения старцев приравнивается к Божественному Откровению.
Важно отметить, что в вышеупомянутой брошюре «И остави нам долги наша» (являющейся чином исповедания грехов по материалам схимонаха Симона) перечисление грехов, реальных и выдуманных «старцем», похоже скорее на бухгалтерскую отчетность, чем на покаяние души перед Богом. Фарисейским начетничеством можно назвать обвинение матери грудного младенца в том, что она, кормя его, «думала о мирском» — то есть о бытовых хлопотах, которыми заполнен весь день молодой мамы. Оказывается, «грешно» «копить деньги на приобретение той или иной вещи» — на дом для своей семьи, например, «ходить в театр», «подавать деньги в фонд мира» и, конечно, «переходить к другому духовнику» — то есть, чтобы и думать не смели об уходе от лжестарца.
В этом пособии схимонах (!) перечисляет интимные детали супружеской жизни, а один из томов его 7–томной (!) машинописной исповеди посвящен блуду во всех подробностях.
«Лечение», которое назначает Симон обратившимся к нему за помощью и предсказаниями людям, напоминает рецепты оккультистов, приложенные к Православию: например, отслужить строго определенное количество молебнов, вылить на себя 40 ведер (!) святой воды.
Характерно высокое мнение «симоновцев» о себе. Когда игуме–ния одного из монастырей, куда «старец» приехал с паломничеством, не стала спешить исполнять его «благословения», заподозрив в нем прелесть, диакон, сопровождавший его, сказал внешне кротко, но с угрозой: «Матушка, что–то ты неласкова со старцем — смотри, пожалеешь!».
Печально, что в окружении лжестарца немало хороших, благочестивых людей, которые находятся как бы под гипнозом его «обаяния». Не исключено, что благочестивый страх солгать на святого, свойственный православным людям, принуждает многих верить ему, отметать сомнения.
Тем более, что первое общение со «старцами» чаще всего подобно «бомбардировке любовью» мунитов. Но дальше все резко меняется. Послушание должно быть безоговорочным. Вопросы расцениваются как бунт.
Кроме всего прочего, «новые Симоновцы» занимаются и финансовыми махинациями. Бывают случаи, когда «Семушка» велит своим адептам продавать свои квартиры, дома и деньги от продажи передавать лично ему, так что желающим выйти из этой секты просто негде жить. Но и выйти из этой организации не так–то просто. Ряд бывших сектантов таинственно погибли, других выгнали с работы или же они попали в автомобильные катастрофы.
Живут адепты по нескольку семей в избе. Рассказывает один из пострадавших, у которого к «старцам» ушла жена с ребенком. Его жене сдали в одной избе лавку, где она и жила с маленьким ребенком. В этом же доме живет еще 5 женщин с детьми разного возраста. «Когда я приехал туда, — рассказывает потерпевший, — дети бросились ко мне, лезли на руки, прижимались и говорили, что я их отец. Когда я угощал их яблоками, то счастью детишек не было конца. И таких домов не один, а несколько, где живут оборванные, грязные дети. Вместе вышли человек двадцать монахов "от старца" и предложили убраться по–хорошему». Обращение в милицию не дает результата. В Москве неоднократно встречались дети вместе со взрослыми в монашеской одежде, которые собирали милостыню (такие случаи были в Крылатском, Царицыне и в храме Иоанна Предтечи на Пресне).
«Монастырь» общежительный, устав строго финансовый. Для доказательства этого приведем такой яркий пример моральной нечистоплотности сектантов. Когда им потребовалось сохранить для секты квартиру, «старец»
благословил тайную схимонахиню., вступить в фиктивный брак с тайным монахом–милиционером. На что не пойдешь ради квартирного вопроса!Рассказ бывшей послушницы Л. Все исповедуются у «старца», а разрешение грехов получают у о. Викторина. Сам о. Викторин даже ложки супа без благословения «старца» не берет. Только о. Викторин и матушка понимают Симона. Он в свое время да обет ездить по разным монастырям[65]– и за это к нему все относятся с благоговением, а матушки Серафимы боятся панически. Здесь видим некоторую аналогию с «Белым Братством», адепт которого так же панически боялись Ю. Кривоногова, которого воспринимали как злого гения, и обожали «добрейшую» М. Цвигун. Кстати сказать, подобным принципом пользуются и в спецслужбах, где показания от подозреваемого получают попеременно «злой и «добрый» следователи. Первый запугивает, а второй уговаривает — и в результате получает нужные сведения…
Все вышеприведенные подробности сектантской жизни не–должны смутить церковных людей, потому что речь идет не о безобразиях внутри Православия, а о группах, практически отпавших от Православия, по сути антиправославных, но продолжающих прикрываться нашей Церковью.
Надо заметить, что движение «новых симоновцев» имеет тенденцию смыкаться с подобными сектами. Так, паломническая служба монастыря организует поездки к могилам схимонахини Макарии и Пелагии Рязанской. Важно заметить, что сам Симон откровенно говорил, что если священноначалие его как–то накажет, он уйдет в раскол и создаст «истинную церковь»[66]. Кстати, мотив «мученичества» всегда появляется, если лжестарец совершает действия, несовместимые с Православием. Когда одному такому «пастырю» запретили «лечить» в храме, «пациенты» возмутились действиями священноначалия: святых, дескать, тоже гнали…
К этому же типу можно отнести сторонников Елены Цыплаковой — бывшей актрисы, которая организовала собственную секту. Недавно пришлось встречаться с двумя ее адептами, которые рассказывают, что они причащаются дома. Представьте: женщина причащает людей!
Таким образом, мы видим, что раскол фактически уже начался: появились монахи, создающие «свои» общины, независимые от иерархии. С восторгом иные православные повествуют о некоем отце Василии, который строит тайный каменный скит на Кавказе, конечно, без какого–либо благословения епископа, и уже заготовил изюм и муку на случай бегства от «отступников–епископов» и антихриста. При этом никто не задумывается о том, что данный клирик совершает тягчайшее каноническое преступление — воздвигает чуждый алтарь (т. е. престол, воздвигнутый вне канонической Церкви) (Ал. Пр. 31), за что должен быть лишен сана, а его соучастники–миряне — отлучены. Подобные случаи, увы, не единичны[67].
Огромный соблазн в том, что такие раскольнические группки и секты, фактически отпавшие от Православия, действуют пока не вне, а внутри самой Церкви — под ее прикрытием, а иногда и имени всей полноты Церковной! Все они исповедуют приблизительно одну и ту же идеологическую основу, поддерживают друг друга и сотрудничают между собой.
ПАТРИОТИЗМ — ПОНЯТИЕ
ПРАВОСЛАВНОЕ ИЛИ ЯЗЫЧЕСКОЕ?
Наконец, хотелось бы сказать о том, что особенно способствует нагнетанию схизматических настроений. Это убеждение, будто патриотизм в светском его понимании является важнейшей христианской добродетелью — и любовь к Отчизне (замечательное чувство, если оно зиждется на верности духовной общности Святой; Руси, а не на «верности куску земли», где ты родился!) ставят порой выше верности самой Церкви.
Множество новообращенных считают, что Церковь тем полезна, что поддерживает наше Отечество. Т. е. попросту перепутаны причинно–следственные ряды. Вместо того чтобы Россия служила Вселенской Церкви, люди начинают считать, будто Русская Церковь служит стране и нации. В сознании многих христиан совершенно утрачено чувство кафоличности. Для них только русский — это православный. Греки и другие православные народы вызывают порой; глубокое подозрение в чистоте их веры. Я не помню, чтобы еще в 70–е годы у христиан были такие настроения. С крушением коммунизма пришли христиане, которые считали, что к их багажу знаний прибавить надо еще и Символ веры — механически, не осмысливая всей полноты своих знаний. И христиане решили, что возникло течение, утверждающее, что патриотизм сам по себе добродетель. Стали утверждать, что Церковь хороша потому, что она помогает восстановлению России. Какой кошмарный выверт в сознании людей — Россия должна служить Церкви, а Церковь России.