Искусство и его жертвы
Шрифт:
Он тряхнул кудрями:
— Ни малейшего, признаться, желания. Слишком поедает меня глазами.
Дама рассмеялась:
— Да, в таком случае не надо. А когда же ехать?
— Вот сейчас непосредственно и ехать.
— Как — сейчас? Так рано?
— В том-то все и дело. Отчего я приехал ни свет ни заря?
— Но позвольте мне привести себя в порядок!
— Полчаса вам достаточно?
— Я надеюсь.
— Буду ждать в коляске около ворот.
Что тут началось! "Груня, Груня, скорее, крепдешиновое платье в горошек. Ах, оно не глажено! А вот это, с ромашками? Хорошо, давай в синюю полоску. Шляпку приготовь. Нет, другую, в виде цилиндрика. Умываться, умываться! Фр-р, вода холодная… Нет, не надо греть, лучше освежи туфельки
В общем, собиралась три четверти часа. Вышла раскрасневшаяся, задорная. Молодой человек вскочил, подал руку и помог забраться на ступеньку коляски. Сам устроился рядом, хлопнул дверцей и сказал вознице:
— Allons, allons! [7]
Повернулся к спутнице, улыбнулся лучисто:
— Вы очаровательны.
— Мерси бьен. Я надеюсь вас не опозорить перед друзьями.
— О, они сойдут с ума от восторга!
Ехать было недалеко — прямо по Елисейским Полям, а затем налево. Превращение Булонского леса в обустроенный городской парк состоится десятилетием позже, а тогда он действительно походил местами на обычный лес: рощицы, полянки, небольшие милые озерца, поросшие камышом, тропки и поваленные бурей деревья. Солнце уже выглядывало из-за фиолетовых крон, рассыпая золотые монетки, воздух был звонок, как хрусталь, и, казалось, при неосторожном движении можно его разбить. Радостно чирикали птицы.
7
Едем, едем! (фр.)
— Хорошо-то как! — нежилась мадам Нессельроде. — Там, где я живу, под Подольском, тоже великолепные леса, но все больше хвойные — сосны, ели. Воздух не такой: говорят, целебный.
— О, у нас не менее благотворный. Возбуждающий чувственность.
— Вы, должно быть, шутите?
— Нет, серьезно. Это место для романтических встреч. И особенно в теплое время года.
— Но ведь мы не на свидание едем, сударь, а всего лишь на пикник? — приоткрыв глаза, посмотрела на кавалера изучающе.
— Почему бы не совместить и то, и другое?
— Речь вели только о прогулке. Вы клялись, что не будет никаких домогательств.
— И не будет, правда. Но зачем стремиться предугадать?
Лидия нахмурилась:
— Нет, не смейте. Или я велю повернуть назад.
— Ах, оставьте, умоляю. Не драматизируйте. Отчего русские все такие серьезные по части морали?
— Оттого что мы православные. А по-вашему — ортодоксы.
— Вы теперь во Франции. А во Франции ортодоксов не понимают.
— Где вам, лягушатникам, понять славянскую душу!
Александр отчаянно рассмеялся, весело запрокинув голову.
Вскоре нашли поляну, где уже собрались остальные участники пикника — пять дам и пять кавалеров. На траве был расстелен ковер, а на нем стояли оплетенные кувшины с вином и корзинки с фруктами, свежей выпечкой. Дамы в летних, полупрозрачных платьях, две вообще без шляпок; молодые люди в рубашках апаш, праздничные, игривые. Радостно приветствовали Дюма с его спутницей.
— Господа, позвольте вам представить мадам Нессельроде. Родственницу мадам Калергис: та доводится мсье Нессельроде двоюродной сестрой.
Все заулыбались еще больше и закивали. А Мишель Марсо, рыжий лохматый бородач, больше похожий на мясника, чем на графика-иллюстратора, предложил выпить за новое знакомство. Лидия уселась тоже на ковер и взяла стаканчик, наполненный темно-рубиновым напитком. Стала чокаться приветливо: "Votre sante, votre sante!" [8] Тепловатое сухое вино ласково согрело желудок, а затем разлилось по всему телу. Кто-то специальными
ножницами для разделки жареной птицы ловко раскусил на части несколько тушек каплунов, извлеченных из вощеной бумаги, — с аппетитной коричневой корочкой, в ароматных специях. Ели их руками, утирая сальные пальцы и губы белыми льняными салфетками. Точно так же, руками, без столовых приборов, отправляли в рот свежие пикули — мелкие огурчики, помидорчики, патиссончики. Заправляя их хрустящим багетом, рваным на куски. Было легко и непринужденно, без церемоний, как-то по-студенчески. Молодые люди острили, дамы покатывались со смеху, и чем больше было всеми выпито, тем смелее и откровеннее становились шутки, тем неукротимей и звонче хохот. Лидия почувствовала легкое головокружение, алкоголь подействовал, и, боясь совсем опьянеть, повернулась к своему кавалеру:8
Ваше здоровье! (фр.)
— Александр, отчего бы не прогуляться к берегу пруда? Мне пора пройтись, освежить лицо холодной водичкой. А не то рискую улечься на ковер и уснуть.
— Воля ваша, сударыня, — протянул ей руку, помогая подняться.
Удалились под двусмысленными, ироничными взглядами друзей. Он сжимал ее локоть, а она шла нетвердо, опасаясь подвернуть ногу, наступив каблуком на случайный камешек. Да и голова прилично кружилась. Даже попеняла:
— Ах, вино такое коварное: пьется совершенно легко, а потом двигаешься с трудом.
— Это "Божоле Крю" урожая сорок седьмого года. Продается недешево, но у дяди Марсо виноградники в Бургундии, и Мишель получает кувшины почти что задаром.
На пруду беззаботно плавали красноперые утки и ныряли потешно, задирая кверху остроконечные хвостики.
Лидия почувствовала кисть Дюма у себя на талии. И не увернулась: было приятно. Ощущала его крепкое плечо. Но решила переключить внимание на другое и спросила рассеянно:
— А когда мы увидим "Даму с камелиями" на сцене?
Молодой человек вздохнул:
— Совершенно не представляю. Все усилия разбиваются о цензурную стену. Мой отец обещал похлопотать ведь его приглашают к самому президенту.
— Ваш отец — выдающийся сочинитель. Вы нас познакомите?
— С удовольствием.
Он прижал ее талию к своему бедру и хотел было развернуть собеседницу к себе, но на этот раз она отстранилась:
— Сударь, сударь, спокойнее. Надо держаться в рамках.
— Кто сказал?
— Я. А кто ж еще?
Медленно пошли, огибая пруд.
Александр заговорил:
— Как вам мои друзья?
— Чрезвычайно милы. Но из дам я, пожалуй, самая "взрослая" — остальным лет, наверное, по двадцать?
— Есть и меньше.
— Разве господам интересно проводить время с этими малолетками?
— Но ведь господа не ждут от них умных изречений.
— А чего ждут от них господа?
— Сами знаете.
— Вы от меня, я надеюсь, этого не ждете?
Он довольно сильно сжал ее запястье.
— Нет, не жду. Потому что обещал вам не ждать… Правда, скрепя сердце.
— Я верна моему супругу.
— Понимаю.
И действительно, долго толковали на другие, отвлеченные темы, Лидия рассказывала ему о России, не без юмора обрисовывая некоторые особенности русского характера. Но, пройдя по тропинке в рощицу, замерли на краю полянки, неожиданно напоровшись на пикантную сценку: парочка под кустиком занималась любовью, и причем уже в неистовой фазе завершения.
— О, мон Дьё! — вырвалось у смущенной мадам Нессельроде, и она прикрыла ладошкой губы.
— Вуаля! [9] — хмыкнул молодой литератор.
9
Так вот! (фр.)