Искусство ловли стрел
Шрифт:
Он еще раз посмотрел на схему. Что общего может быть у Аманды и Таменаги, кроме математики?
– Чарли...
– Что?
– Мандальоне назвал Таменагу волшебником в области финансов. Что, если он на самом деле волшебник? Такумо рассмеялся.
– Слушай, дружище, мы с тобой не умеем делать деньги, но это не значит, что для этого нужны сверхъестественные силы.
– Я не шучу. Ключ не может появиться из ниоткуда. Кто-то должен был его сделать. И ты сам говорил об игре слов...
– Игра слов, а ставка – ключик, – съязвил Такумо. Маг вздрогнул. – Ладно, дружище, конечно, кто-то его сделал. Но не Таменага-сама. Ключик отпирает двери, заклинивает пистолеты, помогает выиграть в рулетку и совершить идеальный удар с картинки, даже может вылечить
Но ключик умеет все это и даже больше, прямо как волшебный швейцарский нож. Даже великолепная семерка не дает такие талисманы без очень веской причины, какого-нибудь огромного долга. Они же любят тешить свое "я" не меньше любых других уважающих себя богов, и поэтому время от времени люди обязаны их почитать и молиться. – Такумо глянул на свои необычные настенные часы, стянул с себя футболку и направился в спальню. – А с этим тебе уже не надо молиться, ты как адвокат Дьявола можешь обойти любого бога, да и всех, вместе взятых...
– Пока батарейка не сядет, – хмуро отозвался Маг, – или не придет счет.
Такумо замер, приподнял бровь и кивнул.
– Кармический долг.
– Или что-нибудь поконкретнее. Но, знаешь, может, мы не обходим богов? – Маг бросил последний взгляд на свою схему и скомкал бумажку в подобие шарика. – Вдруг мы идем именно туда, куда нас ведут?
Маг проснулся в холодном поту и посмотрел на вывернутые часы. Десять минут девятого. Нет, слишком темно даже для Лос-Анджелеса. Десять минут четвертого. Господи.
Он лежал с открытыми глазами и пытался вспомнить свой сон. Аманда, совсем юная и счастливая, кружилась в вальсе с Тони Хигути, под их ногами мелькала черно-красная плитка. То они казались голыми, то превращались в бешено кружащиеся по полу цифры. Дикий танец становился все более страстным, вскоре они в исступлении упали на пол, завертевшийся вокруг них в черно-красном вихре. Аманда впилась ногтями в спину Хигути, обвила его ногами, и он вонзил в нее свой пенис. Из ниоткуда за их спинами возник благословляющий священник, а с ног Хигути стекала кровь и собиралась в багровую лужу. Тони коснулся волос Аманды, и те, оставшись в его руке, как живые, потянулись к шеям обоих. Мучительный взрыв тишины – у Хигути исчезло полголовы...
Больше Маг ничего не помнил и не хотел вспоминать, закрыл глаза и попытался расслабиться.
У Таменаги тоже выдалась бессонная ночь. В одиннадцать он призвал караюки и спустя сорок минут отпустил. Все это время она его не видела, хотя куромаку наблюдал и за тем, как она принимает душ, и за тем, как Сакура ее обыскивает. Таменага всегда следил за тем, чтобы в его комнате было темно, поворачивал женщин спиной и не признавал зеркала, поэтому ни одна из караюки не видела его голым, а его лицо они видели единственный раз в жизни – в момент приема в гарем. Иногда он терял контроль, и ирезуми оживали. Некоторых женщин кусала кобра, на нескольких напал питон, прежде чем Таменаге удавалось превратить тварей в неподвижные чернила. После этого ни одна не соглашалась снова оказаться с ним в одной постели, и их приходилось отдавать Сакуре и Юкитаке. Надо будет когда-нибудь спросить, как они избавляются от трупов.
Эта прожила здесь около года, и Таменага к ней почти привязался. Изящная, привлекательная, послушная – и вдобавок прекрасная массажистка. Таменага предпочитал, чтобы его женщины не были пассивны. Он пробовал использовать безмозглых жертв Сакуры и нашел это совершенно не удовлетворяющим. Ослеплять девушек он также не желал, это понижало их стоимость в случае перепродажи. На девственности он не настаивал,
его единственными требованиями были хорошее здоровье, привлекательная внешность и полное незнание японского. Незнание английского также приветствовалось. Но торговцы караюки получали от него неплохие деньги и не задавали вопросов. Сегодня девушка боязливо прокралась к двери, зная, что ей не удалось удовлетворить куромаку. Таменага не потерял контроль, наоборот, в этот раз, несмотря на все ее искусство, у него едва появилась эрекция. Он грубо повелел не посылать за другой (в гареме их было шесть) и, как только она ушла, направился в душ, а оттуда протопал в кабинет и повалился во вращающееся кресло.Таменага закрыл глаза и начал перебирать плетеный шнурок, который не снимал с шеи с шестилетнего возраста. В те далекие времена местный оябун заправлял игорным домом, и осиротевший Таменага Тацуо, пришедший туда попрошайничать, поправил его подсчеты. Оябун, Уцуги Дан, оставил его при себе и стал предлагать игрокам делать ставки на то, что ребенок ошибется в математических задачках, проверяя его ответы с помощью счетов. Позже, когда Уцуги понял, что мальчишка способен запомнить огромное количество финансовой информации, он сделал его казначеем, чтобы избежать записей, которые можно было бы использовать как улики.
В те времена люди были готовы отдать что угодно, лишь бы не умереть от голода. Основной источник дохода Уцуги – обмен на еду антиквариата, семейных реликвий, золота, жемчуга, всего ценного. Талисманы со свитком попали к нему в маленькой шкатулочке, вместе с большой партией краденого.
Его внимание привлекли укиё-э, старинный свиток с эротической картиной, и тэссэн, украшенный картой Японии, но оябун рассчитывал, что через год империя падет, и захватчикам-американцам можно будет продать все что угодно.
Через пару недель шкатулка попалась на глаза Таменаге, который не поленился прочитать свиток. Он описывал талисманы как долг, отданный Хотеем одному удачливому игроку, и намекал на то, что способен фокусировать ки того, кто их носит. Таменага оставил их себе, подменив обычными плетеными шнурками, и начал тренироваться на игральных костях.
Свиток погиб в токийских бомбардировках вместе с самоуверенным Уцуги, но Таменага выжил. Он взял талисманы с собой в Америку, рассказывая всем, что они – память о погибшей матери. Там ему открылась высшая математика, мир алгебры, теории вероятности и дифференциального исчисления. Геометрия и тригонометрия мало увлекли будущего куромаку, им он предпочел цифры и абстракции. Еще тогда он влюбился в примитивные на ту пору компьютеры, и эта любовь ответила ему взаимностью через много лет, когда в восемьдесят седьмом году Таменаге с помощью талисмана удалось, осторожно манипулируя компьютерами Уолл-стрит, ускорить крах фондовой биржи.
Вернувшись в Японию благодаря торговле на черном рынке и нужде американской разведки в людях, способных шпионить за коммунистами, Таменага обновил связь с якудзой и даже нанес на тело татуировки, чтобы доказать свою преданность клану. Когда кобра и мукадэ впервые ожили и набросились на женщину в его постели, Таменага едва не запаниковал. Ценой огромных усилий ему удалось научиться контролировать тварей, замедляя сердцебиение. Остальные ирезуми появились позже, и кольчуга не раз оказывалась полезной.
Таменага открыл глаза и медленно повернулся в кресле. Самый ценный предмет в кабинете после талисмана – картина Миямото Мусаши с изображением Хотея, смотрящего на полет птиц, была одним из немногих произведений искусства, которые он действительно купил. Не меньше он гордился дай-сё Мурасамы, лежавшими на специальной подставке за письменным столом. Некогда они принадлежали бывшему начальнику куромаку в банке Фуки, азартному игроку. Таменага медленно разорял его, управляя игральными костями, но не позволяя выигрывать и себе, пока банкир не занял денег у саракина. В конце концов он заложил у саракина свои драгоценные клинки и через месяц, когда правление банка решило не давать ему повышения, покончил с жизнью.