Искусство требует жертв. Видеоклип на «отлично»

– Уже темнеет…

Жмуркин бережно упаковывал камеру.

– А у нас последний эпизод как раз в темноте, это во-первых. А во-вторых, как говорили в старину, темнота – друг молодежи. То есть наш друг.

Глава 10 Кина опять не будет

Обратно добирались тяжело – почти час шагали по шпалам, затем пешком до автобуса, а после на автобусе еще двадцать минут. Когда Генка открыл гараж, солнце уже почти село. Ребята планировали отдохнуть, хотя бы чаю попить, но Жмуркин им не дал – велел снова свинчивать камеру, разводить огонь в мангале и переодеваться.

– У вас все готово? – спросил Жмуркин, когда Витька и Генка нарядились в свои костюмы.

– Челюсти готовы, – Генка выложил челюсти на стол.

Челюсти отливали матовым серебром и по виду были грозными и тяжелыми.

– Ты их не ртутью случайно покрасил? – Жмуркин осторожно потрогал челюсти пальцем. – Траванемся…

– Это металлоакрил [17] . – Генка любовался своей работой. – Вчера в магазин для художников заходил, специально купил. Им забор покрась, сразу в скупку металла сдадут…

17

Металлоакрил – акриловая краска металлического цвета.

– Отличная вещь, – Витька взял челюсть. – Шедевр. Жуткое впечатление…

– Жуткое не жуткое, а надо приступать к завершающей фазе, – пробурчал Жмуркин. – Молоко есть?

– Мы не стали молоко тратить, – сказал Генка. – Воду белилами подкрасили. Похоже.

– Ладно. Ты помнишь, что надо делать?

– Помню. Я стою спиной к камере. Произвожу последние замеры штангеном. Работаю паяльной лампой, молоточком. Затем несу что-то и опускаю в чан с молоком. Читаю над молоком заклинание…

– Правильно. – Жмуркин приложился к камере. – Всем приготовиться. Мотор.

Эпизод с опусканием в молоко сняли легко. Генка накалил паяльной лампой подкову, поколдовал над ней и опустил в подкрашенную воду. Вода зашипела. Генка пробормотал: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…»

– Снято! – остановил Жмуркин.

Генка собрался уже было надеть рубашку, но Жмуркин не разрешил:

– Отснимем финал, и все! Потерпите еще немного!

– Ладно, – в один голос сказали Витька и Генка.

Жмуркин развалился в своем режиссерском креслице.

– Ты, Генка, молишься на коленях. Потом дергаешься, услышав колокольчик. Ты, Витька, в хламиде входишь в дверь. Не забудь повязать шарф до носа. Передаешь деньги кузнецу, ну и дальше все по сценарию. Работаем. Мотор!

Витька обрядился в плащ и вышел из гаража. Генка, кряхтя, опустился на колени и принял молитвенную позу. Жмуркин включил камеру.

– Генка, сделай более торжественное лицо! Подумай… Подумай о гидравлическом прессе. Черт, колокольчик над дверью забыли, пусть, потом доснимем…

Генка состряпал подобающую физиономию. В дверь постучали.

– Входи, осел! – велел Жмуркин.

В гараж проникла закутанная фигура. Фигура замерла на пороге.

– Кошелек! – Жмуркин аж подпрыгивал от нетерпения. – Кошелек давай, балдарес!

Фигура принялась рыться в своих драпировках.

– У меня пленка, между прочим, идет! – шипел Жмуркин. – Время идет!

Наконец фигура высунула из-под складок плаща руку. Рука была мощной и волосатой, она треснула Генку под дых, затем схватила его за нос и пребольно защемила. Генка рванулся, рука выпустила нос, и Генка свалился на пол.

– Что это? – оторопело спросил Жмуркин. – Что за шутки тупые? Витька…

– Это не Витька. – Фигура отбросила капюшон. – Это я, Серый Волк!

Это и в самом деле был не Витька. Это был парень, которого Витька огрел волчьей головой. Парковец. Предводитель парковцев.

Предводитель оглядел гараж, увидел мешковину на столе. Подошел, сдернул. Крашеные волчьи челюсти блеснули.

– Какая знакомая вещь, – парковец взял челюсть. – Похоже, сделано из какого-то хрупкого материала.

Парковец подбросил челюсти и едва их не уронил.

Жмуркин вздрогнул.

Парковец свистнул, и в гараж вошло сразу несколько ребят в джинсе и спортивной форме. Втолкнули и Витьку. Он был невредим. Парковец подманил его к себе пальцем. Витька приблизился.

– Встань правее, – попросил парковец.

Витька послушался.

Парковец размахнулся и опустил изготовленную Генкой волчью голову на голову Витькину. Эпоксидная смола хрустнула и раскрошилась в мелкую пыль.

Жмуркин отвернулся.

– Чему нас учит история? – вождь парковцев отряхнул руки. – История нас учит милосердию. Правда?

– Правда, – промычали парковцы.

– Истинная правда, – сказал Жмуркин. – Милосердие – это вещь! Прощай врагов своих, и тебе воздастся…

Парковец согласно кивал. Остальные спортсмены постукивали битами по стенам и другим предметам.

– А если тебя стукнули по одной щеке… – продолжал Жмуркин.

– Стоп, – парковец указал пальцем на Жмуркина.

Жмуркин заткнулся.

– Сейчас, друзья мои, – парковец уселся в жмуркинское режиссерское кресло, – сейчас я перечислю вам ваши злодеяния. Ваши вопиющие злодеяния. Во-первых, вы вторглись на нашу территорию в субботу, что категорически запрещено всем, кто не проживает на улице Парковой. Во-вторых, вы украли у президента клуба «Фауна», уважаемого человека и нашего друга, голову волка, добытую им собственноручно. В-третьих, вы обидели наших друзей, которые ловили в пруду пиявок…

– Они рачков ловили, – поправил Витька.

– Это все равно. Вы их обидели. В-четвертых, вы нанесли обиду лично мне, стукнув меня черепушкой, украденной у нашего друга, президента клуба «Фауна». В-пятых, на ваши поиски было затрачено почти три дня, многие из моих друзей… – парковец кивнул на амбалов, – …нарушили свой спортивный график. Вас, голубчики, следовало хорошенько побить. Руки поломать, возможно, ноги. Но мы не в каменном веке. Мы живем в новом, демократическом обществе. Поэтому мы не будем вас бить.

Витька и Генка настороженно переглянулись. Витька подумал, что лучше уж пусть бы побили, ничего страшного, в конце концов не в первый раз.

Парковец продолжил:

– Вы понесете другое наказание. Я назначаю денежное возмещение в размере… трех тысяч рублей.

Теперь переглянулись уже Витька, Генка и Жмуркин. Жмуркин показал большой палец.

Генка встал, пошарил в буржуйке и извлек пять купюр по двадцать долларов.

– Вот так печка! Может, там еще есть?! – присвистнул один из парковцев, но предводитель его остановил.