Искусство требует жертв. Видеоклип на «отлично»

– Вроде да. – Парамохин все глядел в сторону ушедшего Теплякова. – Вроде получилось…

– Это знак! – завелся Жмуркин. – Это знак! Я теперь режиссер! Вы – моя группа. «Жмуркин и сыновья»! Или нет, я не хочу иметь таких сыновей! Моя фирма будет называться «Жмуркин Films»! Размещаем рекламу в Интернете, начинаем клепать клипы… Даже нет! Клипы любой баклан может! У нас будет группа широкого профиля. Мы будем снимать короткометражки, документальные фильмы, клипы для разнообразия, рекламу, рекламу, рекламу – и, когда накопим опыта, когда количество перейдет в качество, мы снимем большой фильм! Тепляков снова нас проспонсирует и отправит фильм на Каннский фестиваль. И тогда… И тогда – жизнь удалась!

– Мне кажется, – сказал Генка, – что нам лучше пойти погулять. Воздухом подышать. Осмыслить успех. Отметить успех.

– Точно. – Парамохин погладил себя по животу. – Отметить надо. К тому же деньги у нас остались. Ну, после помидор, после массовки. Ты, Жмуркин, ловко придумал – заехать на грузовике в детский летний лагерь и объявить халявные помидоры и возможность расстрелять себя гнильем. Это гениально!

– Психология, – промурлыкал Жмуркин. – Знание жизни.

– Он еще с каждого по десятке срубил, – сказал Витька. – Наш Жмуркин ведь бизнесмен.

– Тем более надо отметить. – Витька направился к двери. – Пойдем в бутербродную, Жмуркин проставится. Он сегодня от военного училища избавился.

– Проставлюсь-проставлюсь, – заверил Жмуркин. – Только вы должны выслушать все мои идеи…

– Выслушаем, – пообещал Витька. – Я, если хочешь, могу даже два раза все это прослушать…

Бутербродная находилась через дорогу от кинотеатра. Жмуркин вошел хозяином, устроился за лучшим столиком и заказал на всех самых дорогих бутербродов с курицей, картошку во фритюре и большие шоколадные коктейли. Витька собрался было идти к раздаче, но Жмуркин его остановил.

– Сами принесут, – буркнул он. – Не шваль какая-нибудь пришла, работники киноиндустрии. Эй, девушка, обслужите!

Официантка приняла заказ и стала таскать к столику подносы с бутербродами. Ребята накинулись на еду.

– Почему у нас в городе негров нет? – вопрошал Жмуркин, глядя, как девушка расставляет на столе подносы. – Живем как в каменном веке, везде негры, а у нас ни фига! Я хочу, чтобы меня негритянка обслуживала…

Официантка улыбалась. Народу в бутербродной было немного, за соседним столиком сидела компания – девчонки и ребята лет по шестнадцать, они тянули колу и на жмуркинские буйства внимания особого не обращали.

– Жмуркин, ты что, выпил где-то, что ли? – спросил Генка.

– Я пьян от счастья, – заявил Жмуркин. – И попрошу мне не мешать.

– Тогда гуляем. – Генка оглядел заставленный едой стол. – Жмуркин, ты постепенно растешь в моих глазах. Был лох лохом, а теперь, поди ж ты, режиссер.

– Тот, кто упорно идет к своей цели, – Жмуркин поднял стакан с коктейлем, – тот всегда к этой цели приходит. Главное – заниматься любимым делом, и рано или поздно оно начнет давать отдачу. Оно принесет славу, деньги! Все, короче, принесет. Ура!

Друзья чокнулись. Жмуркин выдул половину коктейля и заказал себе еще.

– И девчонкам за соседний стол тоже, – велел Жмуркин официантке.

– Жмуркин, – предостерег Витька. – Они с друзьями. И они старше гораздо…

– А мне малолетки неинтересны. – Жмуркин кивнул соседкам. – Вон та рыженькая очень симпатичная…

Генка расхохотался в кулак. Витька тоже. Развоевавшийся Жмуркин выглядел весьма забавно. Парамохин не смеялся, ел бутерброды, картошку, пил коктейль – был занят делом.

– Эй, девчонки, – не унимался Жмуркин. – Идите к нам, я режиссер!

– Может, вломить ему? – громко спросил один из соседей.

Подруга удержала его за рукав.

Жмуркин стал говорить громче:

– Тогда я и говорю Теплякову, слышь, чувел, я к тебе через пару дней подкачу. А Тепляков мне отвечает, заходи и не тяни проволоку, шагай сразу к юристу…

Соседняя компания встала и вышла.

– Дурак ты, Жмуркин, – прошептал Витька. – Зачем?

– А пускай, – Жмуркин махнул рукой. – Надоели мне все они. Одиночество – удел гения. Они все надо мной издевались, а я им вставил!

Парамохин доел свои бутерброды, допил коктейль и сказал:

– Ладно, мужики, я попер. Мне надо еще делов наделать всяких. Вы, если надо, звоните, заходите.

– Мы зайдем, – пообещал Жмуркин. – Твоя доля тоже ведь в клипе есть. И дружбанов твоих. Да и вообще, сам заходи. И если чего надо, и так, просто, с дружеским визитом.

– Угу. – Парамохин пожал всем руки и вышел.

– Девушка, – позвал Жмуркин официантку. – Принесите еще коктейлей. И мороженого. И включите музыку, у вас написано, что живая музыка…

– Живая музыка только на утренниках. У вас утренник?

– У нас обедник, – сказал Жмуркин. – Девушка, вы знаете, а я режиссер…

– Это помешанный, – сказал Витька официантке. – Но вы не бойтесь, он не буйный. Включите ему что-нибудь, радио например. А то он зарыдает и потребует жалобную книгу.

Официантка принесла еще коктейлей и включила радио. Работала местная станция, играла какая-то левая музыка, эстрада, что-то про огромную, как дирижабль, любовь. Жмуркин выразил неудовольствие и собрался уже потребовать перейти на другую волну, как вдруг зазвучали знакомые аккорды. А потом:

Антонов, Петров, Мочалкин,

Телегин, Чупров, Синицин, Галкин…

Жмуркин пролил остатки коктейля на скатерть.

– Что это?! – в один голос спросили Витька и Генка.

– Утром я отнес диск на радио, – в голосе Жмуркина пело торжество. – Им понравилось! Они сказали, что это супер! Глядите! – Жмуркин указал пальцем. – Глядите, это слава!

Официантка протирала стойку и притоптывала ногой в такт музыке.

– Глядите, олухи! – скрипел Жмуркин. – Внимайте, несчастные!

Витька глядел. И Генка глядел. И оба внимали.

– Кис-киc, что же ты скис… – напевала официантка. – Кис-кис…

Витька хотел сказать, что он удивлен, и даже очень удивлен, что он… Но Жмуркин остановил его жестом. Жмуркин наслаждался ситуацией.

«Кис-кис» закончилась.

– Дайте мне салат, – Жмуркин почти рыдал, – я упаду в него лицом!

– Салат только свекольный, – крикнул повар. – С чесноком…

– Мне нельзя чеснок, я вампир! – крикнул Жмуркин. – Дайте что-нибудь без чеснока!