Искусство жить. Реальные истории расставания с прошлым и счастливых перемен
Шрифт:
Много лет назад у меня была пациентка, которую звали Хелен Б. Это была журналистка-фрилансер тридцати семи лет от роду.
На протяжении девяти лет у нее длился роман с женатым коллегой по имени Роберт. Находясь в плену любовной лихорадки, Хелен не могла даже думать о нем в рациональном ключе.
Роберт годами нарушал данные ей обещания. К примеру, предлагал вместе поехать куда-нибудь на праздники, а потом брал с собой жену вместо Хелен.
Он клялся, что уйдет из семьи, как только младший из детей поступит в университет, но когда это наконец случилось, не стал предпринимать никаких активных действий.
Через три месяца после
Она сказала мне, что «понимает, что он имеет в виду» и «видит, что происходит в действительности».
– Мои подруги постоянно говорили, что Роберт никогда не уйдет от жены, и ошибались… Ведь он от нее уходит, – торжествуя, сказала она мне.
Хелен сказала, что она «в восторге» от такого развития событий, потому что уверена, новая подружка Роберта «просто не сможет его удержать», и он в конечном итоге вернется к ней. Такая возможность, конечно, была, но Хелен верила в такой исход, как в неизбежность, и отказывалась признавать очевидный факт: Роберт полюбил другую женщину.
Многие психоаналитики полагают, что любовное томление является формой регрессии, что в этом страстном желании предельной близости с другим человеком мы становимся похожими на детей, жаждущих материнских объятий.
Подобно параноикам, страдающие от любовной лихорадки тоже мастера собирать информацию и подмечать детали, но, понаблюдав за ними, видишь в их поведении подсознательное стремление находить в любом новом факте подтверждение своей навязчивой идеи.
За первый год психоаналитической работы с Хелен я пришел к выводу, что мне не удается помочь ей поменять схему мышления. Она напоминала мне сторонников конспирологических теорий, которые верили, что принцессу Диану убил принц Филипп или что террористические атаки 11 сентября были делом рук ЦРУ.
Ее убеждения тоже было невозможно поколебать никакими доводами и доказательствами. Когда я попытался продемонстрировать, что ее чувства к Роберту не меняются, несмотря на любые его поступки, она с раздражением в голосе ответила мне:
– Так не это ли признак настоящей любви?
Преподавая техники психотерапии, я часто включаю в список материалов для чтения «Рождественскую историю» Чарльза Диккенса. Я считаю данное произведение описанием экстраординарной психологической трансформации человека и думаю, что Диккенс рассказывает нам нечто чрезвычайно важное о том, как меняются люди.
Как вы, наверно, помните, в этой сказке жадного Скруджа посещают три призрака. Святочный Дух Прошлых Лет возвращает Скруджа в детство, заставив заново пережить череду горестных мгновений и вспомнить, как отец оставил его одного в школе, как умерла малышка-сестра, как он сам решил бросить невесту, чтобы посвятить свою жизнь зарабатыванию денег. Дух Нынешних Святок демонстрирует Скруджу доброту и душевную щедрость влачащего нищенское существование семейства Боба Крэтчита, младший сын которого, Малютка Тим, находится при смерти, и именно в результате того, что Скрудж отказался платить Бобу достойное жалованье. И вот наконец Скрудж приходит к полной трансформации, когда Дух Будущих Святок показывает ему его заброшенную могилу.
Скрудж меняется не от страха. Он меняется оттого, что его преследует этот страх. Мы можем бояться потолстеть, но одни эти опасения
вряд ли заставят нас сменить диету. Но навязчивый, неотступно преследующий страх – это совсем другое дело. Он заставляет нас помнить – ощущать всем своим существом – какой-то факт или какой-то элемент информации о нашем мире, знания о котором мы всеми силами стараемся избежать.Какого же знания пытался избежать Скрудж?
Скрудж не хотел думать о смерти своей матери, о смерти сестры, о потере невесты. Он не мог выносить мысли о конечности любви. Диккенс говорит нам, что перед тем как улечься спать, Скрудж в одиночестве ужинал и коротал остаток вечера над своей амбарной книгой, в которой фиксировались приходы, расходы и полученные проценты. На мой взгляд, это означает, что вечерами Скрудж пытался успокоить и утешить себя. Перечитывая приходно-расходную книгу, он, скорее всего, говорил себе: «Видишь? Никаких потерь, сплошная прибыль».
В конечном итоге Скрудж меняется, потому что призраки разрушают его ошибочную веру в то, что жизнь можно прожить без потерь. Они выводят его из этого бредового состояния, заставляя снова прочувствовать боль пережитых когда-то потерь, лишений, которые теперь переносят окружающие его люди, а также ставя перед неизбежностью потери своей собственной жизни и всего нажитого.
Рассказанная Диккенсом история дает нам и еще один урок: Скрудж не может переделать свое прошлое. Не может у него быть и четкой уверенности в том, как сложится будущее. Тем не менее, выйдя на прогулку рождественским утром, мысля совершенно по-новому, он может изменить настоящее, ведь перемены могут происходить только здесь и сейчас. И это очень важно, потому что при попытках изменить прошлое у нас возникает чувство полной беспомощности, которое может привести к депрессии.
Но в произведении Диккенса вскрывается и еще одна, более мрачная и неожиданная истина. Иногда перемены наступают не в результате наших попыток исправиться самим или наладить взаимоотношения с живыми. Иногда мы сильнее всего трансформируемся, налаживая свои взаимоотношения с мертвыми, ушедшими от нас и забытыми людьми. Начав скорбеть по тем, кого он когда-то любил, а потом просто выбросил из своих мыслей, Скрудж наконец возвращает себе утерянный когда-то мир. Он сам возвращается к жизни.
Когда пациент невольно дает мне понять, какие его или ее преследуют мысли (мысли, о которых он или она отказывается думать), моя задача – превратиться в подобие одного из диккенсовских духов, то есть удержать пациента в реальном мире и дать этому миру сделать свое благотворное дело.
Однажды, в понедельник, на втором году психоанализа, Хелен сказала мне, что в одной из художественных галерей столкнулась со своей знакомой, работавшей газетным редактором. Сколько Хелен себя помнила, эта редактор, женщина на пятом десятке, всегда выглядела совершенно безупречно – идеальная прическа и маникюр, пышущая свежестью и здоровьем кожа.
– Она изумительно одевается, носит чудесные украшения, – сказала мне Хелен. – Но, с другой стороны, она может себе позволить тратить время и деньги на себя, ведь у нее нет семьи.
Хелен всегда относилась к этой женщине с большим пиететом, но на сей раз заметила, какой та казалась усталой и насколько не вписывалась в компанию окружавших ее более молодых людей.
Уже уходя с выставки, Хелен заметила ее у стойки бара:
– Она чуть не прижималась к какому-то молодому парню, слишком громко говорила, слишком сильно пыталась ему понравиться. Мне, видя все это, даже становилось за нее стыдно.