Использовать до...

– Танечка! Давай-ка одеваться! Ты замёрзла совсем, – дотягиваюсь до её вещей. Хочу её одеть.

Да, Карпов. Ну, ты дошел! Раздевать бабу ещё ладно, но вот одевать? А мне интересно.

Беру её лифчик. Мама дорогая! Красота-то какая: кружева нежно-розового цвета, с белыми вставочками. Как же это всё застегивается? Разберемся! Прикладываю чашечки к её прелестям, она надевает на плечи тоненькие бретельки. Обхватываю, будто обнимаю, смотрю ей через плечо на спину. Соединяю две тонкие полоски в одну, зацепляю махонький такой крючочек с петелькой. Так, с лифчиком справился. Будто поправляю его на ней, а сам просто ещё раз хочу потрогать это чудо. Беру в свои ладони её груди, слегка приподнимаю. Эта ложбинка между ними. Ммм! Не выдерживаю, целую сначала в правую, потом в левую грудь, прижимаюсь щекой.

Карпов, успокойся! Иначе ещё на часик задержаться придется! Антошину же обещал, что буду скоро.

Что дальше? Где её трусы? Блин, вот они! Маленькие такие, тоже кружевные как лифчик, бело-розовые. Беру, непроизвольно подношу к лицу, нюхаю. Боже мой, какой чудесный запах! Сразу снова хочется! А я-то думал почему в фильмах мужики, когда в женском белье роются, непременно трусики нюхают! Фетишист! Нет, Стас, уймись! Ловлю её удивленный взгляд.

Да, вот такой я извращенец, девочка! Делаю вид, что ничего особенного не произошло. Она послушно протягивает мне свои ножки. Надеваю ей трусики. Будто нечаянно касаюсь промежности, глажу. Она вздрагивает, вопросительно смотрит на меня. Убираю руку, улыбаюсь самой своей обаятельной улыбкой, смотрю ей прямо в глаза. Сначала она серьёзна, потом тает от моего обаяния, улыбается в ответ.

Что там дальше? Брючки – черные, тёпленькие. Это правильно, зима всё-таки! Носочки бежевого цвета. Ножки у неё очень даже! Педикюр, ноготки розовым лаком покрашены. Перецеловал бы каждый пальчик! Какие у неё маленькие ступни! Изящные, красивые, с высоким подъемом. В туфельках, наверное, бесподобно смотрятся! Замечтался.

Бежевая кофточка из тонкого трикотажа, будто ручной вязки. Помогаю надеть, застегиваю каждую пуговку. Теперь на ножки – сапожки. Шубка. Неплохая черная норковая, совсем не дешёвая. Ну, всё! Я справился!

Никогда не думал, что буду ловить кайф от одевания любимой женщины! Любимой?! По Фрейду оговорочка! Ну да, в порыве страсти сказал, что люблю. Обычно такими словами не разбрасываюсь. Философию с психиатрией долой! Раздевать-то гораздо приятней!

Ну, а мне только рубашку застегнуть, да в брюки заправить. Так, куртку сверху. Готово! Мы с ней одеты. Кондиционер выключаю. Жарко. Сиденья возвращаю на прежнее место. Она садится, поправляет шубку, чтоб не измять. Едем обратно к отделу.

Вопросительно смотрит на меня:

– Слава, а что нам теперь с машинами делать?

Мне смешно. Начинаю ржать. Смотрю на неё. Она, глядя на меня, улыбается немного смущенно.

– Нет, правда!

– Раньше надо было думать! Теперь сама выкручивайся! А-то свою машину разбила, мою «Финю» покалечила.

– Кого?

– Машину я так свою называю «Финя», потому как «Инфинити».

– А я Малышом зову свой «Матиз».

– Тебе хоть немного стыдно? – нахально спрашиваю.

– За что?!

– За твой беспредел у ОВД! Устроила таран!

– Нет, нисколько не стыдно! Я очень злилась на тебя!

– За что?! – продолжаю игру.

– За твой секс-терроризм! И многих ты так останавливал? – глаза полыхают возмущением.

Дурочка! Да случайно всё! Никакой я не секс-террорист! Слышал, есть такие - пользуются безвыходным положением жертвы. Но, я не из них.

– Тебя одну!
– отвечаю спокойно, честно смотрю ей в глаза.

Нет, правда её одну! Тогда торопился, в пробку попасть не хотел. Только увидел зазор, куда вклиниться можно, а там уже через секунду она оказалась! Ну, я и психанул! Вон как всё вышло-то!

Немного недоверчиво смотрит на меня, как будто изучает. Сейчас сделаю улыбку как у Джоконды, будет непонятно о чем я думаю. Это я частенько проделываю. Кажется, поверила. В глазах что-то странное: то ли восторг, то ли немое обожание.

Нравлюсь! – самодовольная улыбка ползет к ушам.

Э, подполковник, ты чего-то расслабился сильно!

Она вдруг осторожно спрашивает, как-то по-детски:

– Карпов, ты теперь мой?

Блин, даже не знаю, что ей ответить! Связался чёрт с младенцем!

– В смысле? – смотрю вопросительно.

– Ну, я так, уточнить. Вдруг у тебя семья есть?

– Ага! Жена и двое детей, - говорю так, а сам испытующе поглядываю на неё.

Её взгляд становится испуганным, растерянным. Мгновенно закрывается в себе. Отворачивается. Вижу, как подрагивает подбородок. Сейчас заплачет! Дурак ты, Карпов! И шутки у тебя дурацкие. Не хотел, а обидел. Слишком часто у меня так бывает в последнее время! Не буду же я ей сейчас рассказывать, что в прошлом году схоронил сестру-наркоманку. И теперь вся моя семья – оставшийся сиротой племянник Лёнька и его бабушка, моя престарелая мать.

Держу руль левой рукой, правой дотягиваюсь до её руки, хочу взять. Не дает, отталкивает мою руку. Но, я настырный! Всё! Держу её ладонь в своей, не отпускаю. Всё ещё сердится, на меня не смотрит. Говорю:

– Извини, насчет жены и детей я соврал! Никого у меня нет. Только как я могу быть твоим, если ты ещё не моя?

Она поворачивается ко мне, глаза нараспашку, светятся небесной синевой. В них ещё слёзы, но на губах уже улыбка:

– Я твоя, навсегда твоя! Ты у меня здесь! – вдруг прижимает мою руку вместе со своей, к своему сердцу.

Маски в сторону! Сказать так, простыми словами выразить всё сразу! Тронуло до глубины души!

– Спасибо!
– её рука опять в моей руке. Подношу к губам, нежно целую.

Радуется как ребенок, прижимается щекой к моему плечу, обхватывает мою руку. Таю от её такой детской непосредственности. Приятно. И так едем почти до ОВД.

Потом выпрямляется, поправляет волосы, глядя в боковое зеркало.

И опять выдает:

– Слав, а что с машинами-то? Мне Малыша вчера отремонтировали только! В ту мастерскую ехать уже неудобно! Скажут опять: «Обезьяна с гранатой!» - она назвала адрес автомастерской. Знакомое место. Терзают смутные сомнения, не хочет ли она всё-таки на ремонт меня развести.

Улыбаюсь на « обезьяну». Не унимается:

– Подскажи, где лучше!

– Ладно, поехали со мной! Есть у меня одно такое место. Только в ОВД заскочить надо!

Останавливаюсь, выхожу из машины. Помогаю Тане. Бросаю взгляд на «Матиза». Не пожалела она его, вся морда разбита! Придется на буксире тащить. Ничего, не далеко!

Заходим в ОВД. Она немного отстраняется. Напускает на себя равнодушный вид.

Антошин тут как тут:

– Танечка! Вы живы? Какое счастье! Я думал, что Карпов Вас убьёт!