Использовать до...
Шрифт:
Неожиданно пришло известие от моей матери. Недавно она мне приснилась во сне. Вот точно, о ком подумаешь, того в скором времени и увидишь! Сообщила, что приезжает послезавтра. Просила встретить её с поезда на вокзале. Ох, мама! Я совсем не скучала по тебе. Думала, что ты предала меня, бросила! Ты для меня будто была, и будто тебя не было. Я не знаю, что я скажу тебе по приезду. Встретить - конечно, встречу! Но сейчас мои мысли совсем не о тебе…
Алексей сдержал своё слово. Не знаю, каким образом ему удалось достать биоматериал для теста ДНК, да и не интересно мне это! Я прошла все положенные процедуры. И вот, у меня в руках
В этот же вечер я собралась нанести Зелинскому визит. Надела черный бархатный костюм, белую кофточку. Лицо почти без макияжа. Только губы тронула ярко-красной помадой. Как раньше делала моя мать. Пусть всё будет официально! Вечерело. Начали сгущаться сумерки, на лиловом небе появилась первая звезда. Карпов встретил меня. Спросил, почему я такая невесёлая.
Подала ему документ. Пробежал его глазами, занервничал, не сдержался:
– Убью эту мразь! – кулаки наготове, глаза вмиг потемнели, схватился за пистолет.
Я усмехнулась, сказала:
– Это слишком лёгкая смерть для него! Карпов, можно тебя попросить? Поедем со мной к нему, одна я боюсь!
– Конечно! – он с готовностью распахнул для меня дверцу своей «Инфинити».
– Только, я прошу тебя, не вмешивайся ни во что! Говорить буду я, ты молчи, ладно?
Он согласно кивнул. Мы подъехали к дому моего отца. Огромный, светлый, очень красивый дом. Там прошло почти 14 лет моей жизни, но этот дом не стал для меня родным. Я вышла из машины, судорожно глотнула свежего морозного воздуха. Собралась с мыслями. Нажала кнопку звонка. Мне открыл охранник. Я назвалась. Он сообщил хозяину о моем визите, пропустил меня и Карпова. Я шла, как по горящим углям. Так хотелось развернуться и убежать, куда подальше! Что это было - страх увидеть его снова? Опять испытать тот ужас, то отвращение? Опять почувствовала себя той тринадцатилетней беззащитной девочкой. Не хочу идти к нему!
Нет, надо! Сегодня или никогда! Я должна это сделать! Пусть он узнает, что я о нём думаю! Как ненавижу его! Таня, успокойся! Тебе просто надо прийти, отдать ему этот документ и всё!
Изо всех сил пытаюсь успокоиться, дышу глубоко. Останавливаюсь перед входной дверью. Карпов осторожно трогает меня за локоть, даже через одежду чувствую его тепло. Славочка, милый мой! Спасибо, что ты здесь, со мной! Без тебя я бы ни за что не рискнула прийти сюда. Благодарно смотрю на него. Он нежно целует меня в щёку, говорит:
– Смелее! Ты скажешь ему всё, что хотела сказать!
Я решилась! Теперь меня не остановить!
Открывается дверь. Вижу его на пороге. Постарел, виски совсем седые. На лице четко проступают морщины. Но, подтянутый, бодрый, чисто выбрит, пахнет своим « Хьюго Боссом». Вижу, как загорелись его глаза, когда увидел меня.
– Танечка, ты пришла! Здравствуй! Я очень рад тебя видеть!
Отвечаю на приветствие сухим, сразу осипшим голосом:
– Здравствуйте, Валерий Яковлевич!
– Ну, что ж ты так официально? Проходи! – пригласил меня в зал.
Придирчиво посмотрел на Карпова, спросил:
– А кто этот молодой человек?
– Это мой охранник! – поспешно выпалила я, чтобы он больше не
спрашивал про него.Карпов хотел возразить, но, под моим умоляющим взглядом, сдержался. Я скинула шубку на стоящий около окна диван.
– Ну, ладно! Присаживайся! Будем пить чай! – он распорядился прислуге, моложавой женщине лет сорока, накрыть стол. Карпов подвинул мне стул, усадил меня. Сам сел на диване, расстегнув куртку. Зелинский уселся на своё любимое место, в торце стола. Он и раньше всегда там сидел, как глава семьи. Подали чай. Я не смогла даже притронуться к чашке. В моей душе творилось нечто невообразимое! Эмоции переполняли меня.
Отец, улыбаясь, смотрел на меня:
– Танечка! Какая ты стала красивая! Совсем, как твоя мама! – он вздохнул, отпил из чашки, -
Кстати, она скоро приедет в Москву. Твой муж недавно был у меня в гостях, я ему сообщил об её приезде!
– Я в курсе! Он мне передал.
– Как твои дела?
– Спасибо, всё хорошо! – я еле сдерживалась.
Валерий Яковлевич! Нам нужно поговорить и очень серьёзно, - начала я, каким-то чужим, севшим голосом.
– Хорошо, давай поговорим! – согласился он, приказным тоном обратился к Карпову:
Молодой человек! Оставьте нас на некоторое время!
– Нет, Слава, останься! – прошу я его. Карпов, на моё счастье, остался, невозмутимо сидел на диване. Внимательно смотрел на Зелинского.
– Танечка! Ты боишься меня? – усмехнулся отец.
– Нет, не боюсь! Я уже не та маленькая беззащитная девочка, которую ты совратил в 12, насиловал с 13 лет! Я выросла! Теперь хочу сказать всё, что я о тебе думаю! – я не смогла усидеть на месте, вскочила со стула. Зелинский тоже поднялся, оторопело, неподвижно стоял, смотрел на меня.
У тебя нет ничего святого! Ты поступил со мной так подло, низко, гадко! Ты мразь, скотина, сволочь! Так унижать и оскорблять ребёнка! Педофил! Ты ещё при этом убеждал меня, что я не твоя дочь!
– Но, твоя мать сказала мне это!
– А ты не понимал, зачем и почему она так сказала?! Да она не могла больше терпеть твои издевательства, твою ревность! Думала, что ты скорее отпустишь нас, дашь ей развод! А может, ты просто так мстил ей?! Выгнал её из дома, забрал меня и издевался, как хотел!
– слёзы подошли близко, но я сдержалась. Нас разделяло всего два шага. Я смогла преодолеть их! Изо всех сил, со всего размаха, я стала бить его по лицу:
– Это тебе за маму! Это за меня! Это за мой позор и унижение! За мою искалеченную жизнь! За мою сломанную судьбу! За мою боль и страдания! – я била его так отчаянно, будто хотела выместить на нём все свои обиды и несчастья.
У меня кончились силы. Я отступила от него, вернулась к стулу, на котором сидела.
– Таня! Но, ты же, правда, не моя дочь! – растерянно бормотал он. Такого напора он не ожидал.
Я, молча, достала из сумочки документ, швырнула ему на стол.
– Ознакомься!
Он достал из нагрудного кармана очки, надел их, взял в руки бумагу с печатями и подписями, пробежал её глазами, изумлённо взглянул на меня:
– Что это?!
– Это тест ДНК. Результат ты прочёл! Надеюсь, тебе как опытному адвокату, юристу, не надо ничего объяснять!
Зелинский ещё раз посмотрел на документ, положил его на стол, вдруг сморщился, скривился, слёзы побежали у него по щекам. Он упал передо мной на колени, истерично заголосил:
– Танечка, доченька! Прости меня, Бога ради! Я тогда словно с ума сошёл! Не понимал, что творю! Проклятая ревность глаза застила! Ольге отомстить хотел! – он хотел обнять меня за ноги, но не решился.