Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги
Шрифт:
Парень имел в виду турецкое вторжение на Кипр в 1974 году. Начиная с 1964 года уже наблюдались вспышки межэтнической розни между турками и греками, и обстановка на острове постепенно накалялась, а в 1974 году произошел кровавый захват территории. Греков, населявших северную часть Кипра, выгнали в «чем мать родила» на юг острова. Остров Кипр в результате оказался разделенным на север, контролируемый турками-киприотами (а в действительности — Турцией), и юг, контролируемый греками-киприотами. Высадка и этническая чистка, произведенная турецкими войсками, привели к разделу острова де-факто на две части, населенные турками и греками соответственно. Европейский суд по правам
— Кукушка, — фыркнула я. — Давай иди за инструментами! Мне в девять вечера нужно быть на рабочем месте! И, с моим «везением», я не удивлюсь, если в первый рабочий день нос к носу столкнусь с импресарио прям там!
Как ни странно, мне везло. Так и не столкнулась я ни с одним знакомым, вернее, знакомые лица приходили, но меня не узнавали.
Мирно работала в пабе, теперь барменом. Работа была не пыльная, если б не график. Босс, окрыленный тем фактом, что я на нелегальном положении, решил извлечь из этого максимальную выгоду. Уволил уборщицу и посудомойку. Вставать мне приходилось в десять утра, чтоб открыть паб и произвести обмен пустой тары из-под пива на полные бутылки. Потом нужно было убрать помещение и перемыть гору посуды. А в час дня уже торчать за барной стойкой, и так до двух ночи. Особых навыков для этой работы иметь не нужно было, посетители пили пиво, кипрскую водку «зивания», пахнущую лекарствами, и заказывали напитки для девочек. Я также имела право зарабатывать на напитках, если клиент хотел поболтать со мной. Так как оказывать интим-услуги барменшам было запрещено, доходы у меня получались весьма скромными. И мне ничего не оставалось, как стать виртуозом консумаций, чтоб хоть что-нибудь скопить. Потому что зарплаты было всего ничего, семьсот долларов в месяц. А один стакан — это лишний доллар.
Работал этот паб по такому же принципу, как и бар Христакиса. Но там, в основном, девочки были из России и Украины. А тут босс набирал на работу гражданок Евросоюза, румынок, болгарок, совершенно не говорящих по-русски. Жила я отдельно от девочек, вернее, дом был с двумя входами, и мы практически не сталкивались. После работы хотелось спать, а на следующий день мне нужно было бежать в паб раньше них, убирать. Конечно, было скучновато.
Хорошо, хоть Маркус меня навещал, приносил сплетни с паба Христакиса. Еще я постоянно созванивалась с Колькой. Он говорил, что пошел работать, сейчас вместе с папой на СТО. Говорил: «Люблю, скучаю, скорей возвращайся!» И я от того, что не видела другого выхода, как-то свыклась с этой мыслью, что по приезде выйду замуж за него… Ни о какой любви к нему, естественно, речь не шла. Это я так, от нечего делать.
Предложение Кукушки я всерьез не рассматривала, потому как считала себя со всех сторон виноватой, а он был настолько «солнечный» и хороший. И я, зная себя, реально понимала, что могу сильно испортить ему жизнь. Нет, он совсем не заслужил такой «подарочек», как я!
Проработала я в том пабе примерно пару месяцев с хвостиком. Выслала домой денег, чтоб погасить коммунальные долги, и на руках у меня осталась всего лишь тысяча долларов. Я очень устала за это время, похудела, осунулась. А то — спать по пять-шесть часов в сутки и не иметь выходных.
В общем, засобиралась я домой. Трехмесячный срок уже подходил к концу, я решила явиться в иммиграционную службу с небольшим опозданием, чтоб был нарушен визовый режим. Покупать билет мне было не на что, поэтому я придумала такой маневр. Любого, кто пробыл на острове сверх
предусмотренного визой срока, в моем случае — это трехмесячный контракт, полагалось депортировать. И если у нарушителя не было билета, государство отправляло «штрафника» за свой счет.В общем, пересидев лишних три дня, я погрузила чемоданы в пикап Маркуса. Перед зданием иммиграционной службы мы распрощались, парень уехал, а я, с чемоданом, направилась внутрь.
В полиции вежливо выслушали мой рассказ о том, как я, душа романтичная, связалась с молодым румыном, который якобы обещал жениться. Как он уговорил меня сбежать с ним, поселил на съемной квартире, даже давал немного денег на расходы…
Изучив мои документы, полицейский сообщил, что меня ищет импресарио и одна женщина, у которой я украла золото.
— Да-да, — со слезами на глазах повинилась я. — Я брала золото, в кредит… Но этот парень, румын, обещал заплатить этой женщине долг. Но он украл у меня его!
Полицейский усмехнулся, в сотый раз сталкиваясь со славянской доверчивостью.
— Вам выплатили зарплату, вы проработали в Писсури две недели? — осведомился он.
— Нет, я сбежала. Дура! — причитала я. — Он обещал жениться и содержать меня…
— Хорошо, мы сейчас вызовем босса — он отдаст вам деньги.
Я довольно кивнула головой, ликуя в душе от того, что нахожусь в цивилизованной стране. Через минут двадцать пять прибыл босс, Христакис, за спиной его маячила возмущенная Грета.
— Прощу прощения, у нее мое золото! На сумму три тысячи долларов! — кипятилась она. — Я писала заявление, вы должны обыскать ее!
— Не нервничайте, — поднял вверх руку полицейский. — Сейчас мы решим вопрос с ее работодателем, и я вас выслушаю. Пожалуйста, подождите за дверью.
Объясните, пожалуйста, — повернулся он к боссу. — Почему вы не отдали девушке зарплату?
— Я хотел отдать, — пустился в объяснения Христакис. — По дороге в аэропорт я б снял деньги с ее банковской книжки…
— Но банковская книжка должна находиться у девушки, — показал полицейский рукой в мою сторону. — Это незаконно.
— Вы ж знаете, какие они безголовые, молодые, — оправдывался босс. — Потеряют, а потом я бегаю, восстанавливаю.
Юлия, — повернулся он ко мне. — Вы готовы мирно решить этот вопрос с боссом? Или будете писать заявление?
— Решим, конечно! — подтвердила я, ошалевшая от такой справедливости.
— Но позвольте! — встрепенулся Христакис. — Она ж сбежала! Вы предлагаете мне отдать сейчас ее зарплату за две недели?
— Да, по контракту вы должны девушке триста пятьдесят долларов.
— А сколько я платил за нее импресарио?! — разошелся босс. — Она смылась, а я каждый день выплачивал ему по двадцать долларов! Кто мне это вернет?
— Этот вопрос вы должны решать с импресарио, — бесстрастно ответил полицейский.
— Вот это демократия! Вот так страна! — топал ногами Христакис, доставая портмоне. — Возьми!
Босс, то и дело оглядываясь на меня и полицейского, вылетел из кабинета. Тут же показалась взъерошенная голова Греты.
— Вы обыскали эту воровку? — воскликнула она.
— Не нервничайте, — успокоил ее полицейский. — Эта леди нарушила визовый режим, и сейчас ее отвезут в участок для последующей депортации. Там ее вещи осмотрят.
У меня все похолодело внутри. А вдруг найдут?
В участке мои вещи перебрали, пять раз задавая вопрос:
— У тебя есть золото? Где золото? Красивые кольца должны быть.
— У меня украли его, а имени его я не знаю! — идиотничала я.
— Мы должны составить протокол, — сообщил полицейский, — и произвести личный осмотр.