Исповедь черного человека
Шрифт:
Все эти слова Владик выговаривал уже подле королевского «ЗиСа».
Сергей Павлович скомандовал:
— Полезай в машину. По дороге поговорим.
Вслед за Королевым и за двумя незнакомыми дядьками Владислав залез в машину. Мужчины по-хозяйски расположились на заднем диване. Королев уселся впереди, рядом с шофером. Иноземцев скромно счел, что ему самое место на откидном сиденье.
— Во Внуково, — бросил ЭсПэ водителю.
На выезде с территории ОКБ вохровцы у всех, не исключая даже Королева, потребовали предъявить пропуска. Когда отъехали, Главный бросил шоферу: «Соедини меня с Феофановым». Казалось, он купался в своем могуществе и рад был продемонстрировать Владику весь объем своих возможностей, включая правительственный «ЗиС» и радиосвязь в машине. Кроме того, надо ж было
— Константин Петрович, — бросил ЭсПэ в трубку, которую протянул ему шофер, — у тебя есть такой инженер, молодой, зовут Иноземцев Владислав? — Судя по звукам из трубки, владиковский начальник отвечал утвердительно. — Как он тебе? — вопросил Главный, обернулся со своего кресла назад и лукаво подмигнул молодому человеку: мол, сейчас мы все про тебя выясним. Положительно, он находился в прекрасном расположении духа. — Хороший, говоришь, парень? И толковый, и работящий? — Иноземцев почувствовал, как, против воли, его лицо раздирает улыбка. — Ну, добре, — продолжал Королев. — Слушай, я у тебя этого толкового-работящего временно изымаю. А то жалуется он на тебя. Измотал, говорит, ты его с этим кораблем, — Владик сделал страшное лицо. — Он теперь при мне пару дней побудет. Пусть посмотрит, как настоящая наука делается и чего он сможет в жизни добиться, если стараться будет.
Потом, когда много позже Иноземцев задавал себе вопрос, а почему же Королев проявил столь не характерную для него щедрость и взял его с собой в поездку, основным ответом оказался такой. Демонстрируя Владику все свое могущество и весь свой, в прямом и переносном смысле, полет, он, конечно же, имел в виду, что Иноземцев сын давней сослуживицы. И, не имея возможности пустить пыль в глаза непосредственно ей, ЭсПэ отыгрывался на ее сыне — имея в виду, конечно, что уж об этой-то поездке молодой человек матери своей доложит.
Но прежде всего Главный распечатал письмо Антонины Дмитриевны и стал пробегать его глазами. Потом оторвался (письмо было совсем коротким, да и читал ЭсПэ быстро) и спросил Владика:
— Знаешь, что она пишет?
— Я чужих писем не читаю, — буркнул молодой человек. Получилось не слишком вежливо.
Королев протянул ему через плечо, не глядя, мамину эпистолу, а сам взялся перелистывать цандеровскую тетрадь.
В послании и впрямь оказалось лишь несколько строк.
«Дорогой Сергей Павлович! Не могу тебя, Главного конструктора, называть, как раньше, Серенчиком. Вот видишь, мой сын уже почти такой, какими мы с тобой были тогда, в ГИРДе. Я так счастлива, что Владик теперь работает у тебя. Я думаю, он в надежных руках, в твоем КБ он всему научится. Я, конечно, понимаю, что у тебя огромное количество забот, но все же попрошу: пожалуйста, береги его. По-товарищески жму твою руку.
Антонина Иноземцева».
Прочитав, Владислав отдал должное матери: она ничего не просила и никак гордый дух своего сына не ущемляла. Бумага, как показалось молодому человеку, дышала достоинством и благородством и в то же время все-таки служила рекомендательным письмом, вроде того, что отец д’Артаньяна посылал капитану королевских мушкетеров.
Королев тем временем бегло пролистал тетрадь Цандера, воскликнул:
— А Фриделю бы понравилось то, чем мы сейчас занимаемся! Как вы думаете, товарищи?
Положительно, он сегодня не просто в духе, но и немного на взводе (правда, Иноземцев не знал, может, это его постоянное состояние).
…Сначала неслись мимо мытищинских дач по Ярославскому шоссе, а потом долго ехали, через леса и рощи, по окружной. В районе «Бесед» по временному мосту переправились на другую сторону Москвы-реки. Пока ехали, Сергей Павлович стал выспрашивать у молодого человека, как его мама жила все эти годы, и вытянул из него едва ли не всю ее биографию. В тридцать восьмом году, не дожидаясь неприятностей (как эвфемизмом выразился Владик), она бросила РНИИ и уехала с двухлетним сыном в Энск. Потом война,
эвакуация, возвращение в Энск, ожидание из лагерей Аркадия Матвеича. В сущности, они еще даже не доехали до Внукова, а Сергей Палыч все из Владика уже выпотрошил — всю мамину, да и его молодую жизнь заодно.— А мы, молодой человек, летим в Крым. Но совсем не отдыхать. И я забираю вас с собой. Говорят, корень учения горек, но плоды его сладки. Последнее мы вам сейчас и продемонстрируем. Кстати, знакомы ли вы с теми, с кем имеете честь разделить борт машины, а впоследствии и самолета? Знаете ли вы, к примеру, кто этот мощный старик? — и Королев кивнул на человека, чье лицо смутно было Владику знакомо — возможно, даже по портретам в газетах, хотя странно, секретного Главного конструктора должны были окружать столь же секретные соратники. «Мощный старик», сидящий с отстраненным и даже немного скучающим видом, совсем на старика не походил: худощавый, но кряжистый, лишь чуть седоватый мужчина. — А ведь это, юноша, академик — да не просто академик, а член президиума нашей Академии наук, Мстислав Всеволодович Келдыш. Впрочем, здесь он по другому делу, просто отвечает за то, чтобы «Луна» летела туда, куда положено. И звать его тут, при мне, можно не по имени-отчеству, а просто: «теоретик космонавтики», — Келдыш устало, словно кинозвезда, улыбнулся Владику.
Потом Королев представил Владику и второго пассажира. Его имя ничего молодому человеку не сказало.
— Вас, наверно, юноша, надо отпросить не только с работы, но и из семьи? — продолжал Королев. — У мамы? Или с кем вы там живете?
— С женой. Она у нас же, в ОКБ, работает, в информационном отделе.
— О, прекрасно. Дадим ей с борта самолета радиограмму.
И Главный, словно мгновенно и безвозвратно потеряв к Владику интерес, начал беседовать с Келдышем о параметрах орбиты автоматической станции. Надо сказать, что и в дальнейшем Сергей Павлович ни разу к молодому человеку не обратился и ни о чем с ним не заговорил. Впрочем, иногда, в минуты затишья, Владик все-таки ловил на себе внимательный, изучающий взгляд Королева.
Вскоре они на минуту остановились у ворот Внуковского аэродрома, охранник даже никаких документов не потребовал, только спросил: «Вы на спецрейс?»
Когда шофер весело откликнулся: «Так точно!» — вохровец махнул рукой: «Езжайте к Ту-104, он здесь один».
Ту-104 был совершенно новым самолетом, который только что появился тогда в небе Советского Союза. На одном из таких Никита Сергеевич, к примеру, недавно летал в Америку.
Они подкатили к самому трапу, и Королев, никого не дожидаясь, быстро взбежал по ступенькам. Его с улыбкой приветствовала стюардесса. Келдыш и второй мужчина тоже пошли по трапу, а вслед за ними и Иноземцев. Он до сих пор не верил в происходящее, словно бы ему снился сладкий сон: лететь с Королевым, на спецрейсе, в Крым! В самых своих фантастических мечтах он даже выдумать не мог.
Бортпроводница на трапе и Владику радушно улыбнулась. А он ведь впервые в жизни собирался лететь по воздуху — и сразу таким бортом!
Вероятно, самолет предназначался для перевозки очень важных пассажиров, а может, даже самого Хрущева, потому что вместо двух рядов кресел, которые ожидал (по кинохронике) увидеть Владислав, в первом салоне имелись лишь пара кожаных диванов и длинный стол, а во главе его — массивное вращающееся кресло. Королев непринужденно сел в него. Он вообще, как уже заметил Иноземцев еще во время доклада Феофанова, везде, где бы ни был, занимал лидирующее положение, и все, кто ни находился рядом с ним, мгновенно начинали подчиняться его воле, даже если формально никак от Главного конструктора не зависели. Вот и теперь он вполголоса скомандовал стюардессе:
— Можно готовиться к взлету, основные прибыли.
Стюардесса мгновенно бросилась исполнять приказ, скрылась в кабине пилотов. Однако тут (Владик видел через иллюминаторы) к трапу подкатил еще один черный лимузин, оттуда вылез немолодой человек с чемоданчиком и через две ступеньки бросился вверх по трапу. Через минуту он появился в дверях: сухощавый, худой, лысый, с очень некрасивым, но по-своему привлекательным лицом.
— Боря, ты почему опаздываешь? — строго спросил Королев. — Я ведь дал вам две машины.