Исповедь любовницы Сталина

Я сказала:

— Генрих Григорьевич, завтра в 11 часов утра в театре ответственная репетиция, ожидается приезд товарища Маленкова и сотрудников ЦК ВКП(б).

— Не волнуйтесь, привезем вовремя, идите отдыхать, — рукой он показал на дверь, — там ваша комната.

На меня нашел столбняк, я не могла сдвинуться с места, онемели руки и ноги. Ягода рявкнул:

— Еще раз повторить? — Он нарочно стал щелкать плеткой по голенищам ярко начищенных сапог. — В этом доме я привык говорить только один раз!

В комнате низкая широкая тахта, подушки, одеяла, мягкие кресла. В эту минуту я снова в который раз прокляла свою жизнь. Подумала о смерти, как о самом сладком лакомстве. К сожалению, смерть не приходит к нам, когда ее умоляют прийти, она подкрадывается внезапно.

Наташа, нагая, легла поверх одеяла.

— В. А., берите с меня пример. Идите ко мне, я вас согрею.

— Вы что, окончательно потеряли рассудок?

— Сейчас придет хозяин, он не любит ждать. Бывали случаи, когда очаровательнейших и молодых женщин за непослушание отдавали на потеху голодным солдатам. Сначала к ним выстраивалась очередь, а потом их выбрасывали на отдаленной московской окраине. Я помогу вам раздеться. Мне так хочется взглянуть на ваше волшебное тело.

Наташа Мокроусова легко соскочила с тахты. Она насильно меня раздела. Я закричала, она левой рукой зажала мой рот, правой ладонью ударила по шее, потом толкнула на тахту и с диким ревом бросилась на меня,

— Верочка, какая вы сладкая! Не вырывайтесь, дайте мне возможность ощутить ваше тело, поцелуйте меня в губы, только как следует, представьте себе, что я мужчина.

В белых трусах вбежал волосатый Ягода:

— Ну, ягодки, пришло время веселиться.

Наташа, не обращая на меня внимания, прильнула к Ягоде. На нервной почве у меня заболел живот. После душа стало легче. За мной пришла Наташа. Ягода, обнаженный, сидел на тахте.

— Мы немного с Верочкой побалуемся, а ты иди свари кофе.

Я стояла как вкопанная, Ягода с силой швырнул меня на тахту.

— Ну, иди ко мне!..

Наташа пришла в ванную:

— Я вам сделаю массаж, приведу вас в порядок, потом перекусите и пойдете домой. Если, В. А., проболтаетесь, что были у нас в гостях, задушим в вашей же домашней кроватке.

Завтракали в гостиной, запивая мясо коньяком^ Ягода сказал:

— Я счастлив, Верочка, что подарили мне один из драгоценнейших вечеров, надеюсь, что не последний! Я собираюсь пригласить вас на экскурсию по историческим местам в Загорск и Перяславль-Залесский, Наташенька поедет с нами, а в шоферы пригласим товарища Тухачевского Михаила Николаевича, в качестве компаньонки его жену Нину Евгеньевну.

Ягода сделал многозначительную паузу. От сильного кашля я захлебнулась. Наташа расстегнула мне кофточку, открыла окна, подала стакан с ломтиками нарезанного лимона.

— Хотите взглянуть на фотографии, — с сарказмом продолжал мой мучитель, — где вы на коленях сидите у драгоценного вояки? Станете себя плохо вести, — отошлем фотографии товарищу Сталину. Он охотно коллекционирует такие вещи!

— Умоляю вас, перестаньте терзать мою душу, зачем я вам сдалась? В нашем театре много имеется красивых женщин: балерин и певиц.

— Спасибо за информацию, пока мне нужны только вы!

— А Наташа?

— Она моя рабыня, я вытащил ее из петли. Много будете знать — быстро состаритесь. Теперь вы поняли, что вам со мной выгодно дружить?

Пересиливая себя, сказала:,

— Да, Генрих Григорьевич, вы правы.

Мой новый телохранитель Алеша Бугров числился для отвода глаз рабочим бутафорского цеха Большого театра. В буфете мы сели за один столик.

— Что случилось? Вы нездоровы? — спросил Алеша. — Необходима срочная встреча с дядей Колей. Будьте осторожны, за вами следят люди Ягоды.

Одетая прошла в фойе. Служитель открыл двери центрального подъезда. У одной из колонн меня ждали Бугров и Арсентьев. По их знаку подъехала машина. В здании ЦК ВКП(б) спустились в бетонированный подвал. Там в одной из комнат находились Маленков, Ежов, Поскребышев, Власик.

— Вы, товарищ Давыдова, хотели с нами встретиться? — тенорком пропел «дядя Коля» — Ежов.

— Товарищи, вам грозит смертельная опасность, — сказала я. Мужчины меня вплотную обступили, лица их испуганно вытянулись. — После выступления на Электроламповом заводе…

— Это мы знаем, — перебил Маленков, — вам подменили машину. Говорите, что дальше было. Не торопитесь, нужны подробности.

— В машине такси находился Ягода, он привез меня в загородный дом, стояла кромешная тьм$, ехали минут сорок, к нам подбежали две немецкие овчарки. Мы прошли в дом, Ягода плеткой с металлическим наконечником ударил по лицу красноармейца Булыгу за тр мто тот подал холодный ужин. Затем появилась красавица Наташа, которая по «совместительству» работает мойщицей в кремлевской бане. Сейчас трогать ее нельзя, они могут догадаться, что это моя работа. Простите, но мне стыдно говорить о дальнейшем.

— В. А., мы ваши самые верные друзья, — мягко проговорил Маленков. — Мы отвечаем за вашу жизнь перед товарищем Сталиным.

— Ягода приказал пройти в комнату, оказавшуюся спальней. Он предупредил, что это не последняя наша встреча. Говорил, что в первую очередь расправится с вами, а потом разделается с товарищем Сталиным. Проговорился, что Сергей Миронович Киров убит его людьми. — Я зарыдала, опустилась на колени. — Спасите меня! У вас в руках сила, армия, оружие, а он, пигмей, угрожает, повелевает, терзает морально и физически любимую женщину товарища Сталина, первого секретаря ЦК ВКП(б). Если моя жизнь ничего не стоит, я готова принять из ваших рук яд!

— В. А., пожалуйста, без дешевой патетики, — проговорил озадаченный Маленков.

— Ну и ситуация! — сказал Ежов. — Товарищи, какие будут предложения или рекомендации по данному вопросу?

— Наташу Мокроусову переведем на другую работу, скажем, рабочей по кухне. Во время вечерней уборки ее нечаянно обварят кипятком, — спокойно сказал рябой Поскребышев. — Затем больную барышню полечим укольчиками, пташка сама заговорит, а если не поможет, будем жечь, колоть, выбьем зубы, выломаем суставы, в камеру подпустим пчел с клопами.

— На эту операцию дается три дня, — проговорил Маленков. — Ответственными назначаются Поскребышев, Ежов, Власик. Предлагаю к этой работе подключить товарища Мехлиса, он все рвется в открытый бой, пусть проявит инициативу!

— Разрешите огласить справочку?

Высокий, сутулый Поскребышев начал читать:

— «Варвара Петровна Кирюшкина имеет клички и прозвища Наталья Мокроусова, Ольга Пожарова, Мария Карпенко, Алефтина Родимцева, Раиса Красная, Ирина Зернова, Рада Голенищева, Ванда Пошонько, Стелла Недзевицкая, Нина Пелыпенская. Родилась в 1910 г. в Николаеве. Мать — содержательница портовых публичных домов. Эмигрировала в Турцию. Жила в Стамбуле и Константинополе. Отец убит под Перекопом. После окончания школы девушка поступила ученицей в аптеку братьев греков Каратаветоглы, с обоими стала сожительствовать. Братьев ограбила, аптеку подожгла. В Одессе, на Дерибасовской улице, в подвале дома 19 открыла притон. Занималась контрабандой. Нелегально ездила промышлять в Турцию, Югославию, Чехословакию, Грецию, Румынию. В совершенстве знает немецкий и французский. Выполняла щекотливые поручения. За продажу собачьего мяса в Поволжье арестовывалась. Из Никольско-Уссурийской тюрьмы совершила побег. В Омске вышла замуж за бывшего полковника царской армии, рыботорговца Елисея Кондратовича Карпова. Мужа убила, труп разрубила на части, аккуратно сложила в бочку от соленых огурцов, которую закопала в яме под погребом. Похитила ценности, именное оружие, деньги, бриллианты, золото. Дом подожгла. Вторично была арестована в Тамбове. Убила конвоира-красноармейца Евстигнея Петровича Простоволосова. Появилась в Ленинграде, скупала и перепродавала меха. В Архангельске бежала с этапа. В Москве купила фальшивый паспорт. На Сухаревском рынке продавала наркотические средства. Красивой женщиной, Варварой Кирюшкиной, увлекся пролетарский поэт Демьян Бедный (Придворов). По его рекомендации энергичную женщину приняли в хозяйственное управление Московского Кремля. Так она очутилась в банщицах, ее случайно опознали. На Лубянке произошла «историческая» встреча с Ягодой. Народный комиссар внутренних дел предполагал свою наложницу устроить домашней работницей в семью Кировых после их переезда в Москву»… Но, как видите, Генрих Григорьевич успел предупредить события.