Исповедь любовницы Сталина

— Если позволите, у меня имеется пикантнейший сюрпризец!

— Чем вы нас можете удивить? — спросил Сталин.

— Мне приходилось встречаться с писателем Чуковским.

И. В., поморщившись, сказал:

— Это который сочинил глупые стихи про говорящего крокодила?

— Совершенно верно! Товарищ Сталин, я потрясен вашей феноменальной памятью! Вы замечательный знаток русской и мировой литературы.

Сталин улыбнулся:

— Так что вы нам хотели рассказать?

— Корней Иванович встречался с Горьким, в моем архиве сохранился набросок его литературного этюда.

— Пойдемте в гостиную, — предложил Сталин, — нам туда принесут кофе, чай, вино.

Когда все расселись, Толстой начал читать: «Как хотите, — писал Чуковский в 1906 году, — а я не верю в его биографию. Сын мастерового? Босяк? Исходил Россию пешком? Не верю. По-моему, Горький — сын консисторского чиновника, он окончил Харьковский университет и теперь состоит ну хотя бы кандидатом на судебные должности. И до сих пор живет при родителях и в восемь часов пьет чай с молоком и бутербродами, в час завтракает, а в семь обедает. От спиртных напитком воздерживается: вредно. По воскресным дням посещает кинематограф. Ежедневно ходит в церковь. И такая аккуратная жизнь натурально отражается на его творениях…»

А. Н. Толстой победоносным взглядом оглядел присутствующих. Он был уверен, что его будут шумно благодарить. Сталин, вращая белками глаз, зло сказал:

— Товарищ Толстой, вы кого-нибудь уважаете? Нас потом тоже под разным соусом станете высмеивать?

А. Н. покраснел, ему явно было не по себе.

— И. В., я люблю вас больше, чем родного отца!

— Любить меня не надо, я не женщина. Требуется уважение и преданность общему делу. До свидания, товарищ Толстой, мы вас больше не задерживаем. Встретимся, когда будет написана книга.

— Вы дадите мне возможность с вами побеседовать? — униженно спросил Толстой.

— Для этой цели мы выделили вам в помощь товарища Ворошилова и в придачу товарища Буденного.

От табачного дыма закружилась голова. Я устала от бесконечных споров и длительных разговоров. Сталин заметил мое недомогание. Из маленькой фляжки он налил в стакан немного мутноватой жидкости.

— Выпейте залпом, запейте стаканом крепкого чая с коньяком и заешьте ломтиком лимона. Засекаю время, ровно через пять минут ваша мигрень пройдет.

И. В. оказался прав, головная боль моментально прошла.

— Сегодня, Верочка, — заметил Сталин, — ты вела себя хорошо, будь такой" всегда, иди ко мне! Скажи, тебе со мной хорошо? Я никому не задавал таких вопросов, даже покойницам-женам. Почему воды в рот набрала? Как поживает твой благоверный супруг?

— У нас две квартиры. У него своя жизнь, у меня — своя. Бывает, что я его не вижу по несколько дней, чаще всего мы встречаемся в театральном буфете.

— Мчедлидзе-Южный — человек необузданных страстей и неуравновешенного темперамента. Ему безразлично, с какой женщиной провести ночь.

— И. В., мы же с вами договорились не теребить старые раны.

— Какая вам разница, вы же с ним не живете? В общем, согласен, не стоит копаться в дерьме.

Сталин выпил стакан подогретого вина, закурил неизменную трубку, на плечи накинул теплый, на байке, халат, на ноги обул войлочные туфли.

— Верочка, для вас имеется немаловажное сообщение. В убийстве С. М. Кирова замешаны ответственные работники Ленинградского НКВД. В Москве арестованы гнусные свиньи Каменев и Зиновьев. Добренький, лысый, картавый, всепрощающий В. И. Ленин доверял этим проклятым отщепенцам, в бирюльки с ними поигрывал… Вышинский нам доложил, что следователи из военной и гражданской прокуратуры собирались вам устроить очную ставку с троцкистом Зиновьевым и бывшим секретарем Медведя — террористкой и проституткой Фуфтиной. С Зиновьевым вы встречались в гостинице «Европа». Григорий Евсеевич потчевал вас в отдельном номере, а Фуфтина — известная ленинградская б…ь, ее дочери вы на фотографии дали свой автограф… — Он вдруг сменил тему — На всех языках много пишут и говорят о жестокости Ленина. Разумеется, я не могу позволить себе глупую бестактность защиты его от лжи и клеветы. Я знаю, что клевета и ложь — узаконенный метод политики мещан, обычный прием борьбы против врага. Среди великих людей мира сего едва ли найдется хоть один, которого не попытались бы измазать грязью. Кроме того, у всех людей есть стремление не только принизить выдающегося человека до уровня своего понимания, но и попытаться свалить его под ноги себе, в ту липкую, ядовитую грязь, которую они, сотворив, наименовали «обыденной жизнью».

— О содержании нашей беседы с Зиновьевым знали товарищи Маленков и Ежов, меня никто не предупреждал, что Фуфтина — террористка.

— Вы обязаны обо всех происшествиях информировать руководство. Ну что с вами делать? Так и быть, уговорим следователей, чтобы вас больше не тормошили.

— Спасибо, И. В.! Разрешите мне дочитать повесть Пильняка, чтобы иметь о ней представление. В библиотеке Большого театра исчезли все номера журнала «Новый мир» с этой повестью.

— Не советую засорять мозги разными говном. Скажите, как вы относитесь к Горькому?

— Мечтаю прочесть с эстрады «Старуху Изергиль» — один из самых сильных трагических рассказов в русской литературе. Великолепен его роман «Фома Гордеев», сильное впечатление на меня произвели его биографические повести «Детство» и «В людях», люблю пьесы «Егор Булычев» и «Мещане».

— Все, что он пишет, вы принимаете за чистую монету? Безусловно: Горький — человек с большими странностями. Никак не пойму: чужой он или наш? Трудно его до конца раскусить. Мы пришли к выводу, что писателей нельзя больше пускать за границу, они оттуда привозят плохие примеры. В молодости я был в некоторых странах, и знаете, ничего хорошего там не увидел. Порядок отсутствует, нет дисциплины, процветают хаос и анархия, и сейчас в Европе царит самое настоящее безвластие. До революции русские писатели, ученые, артисты, художники ездили в Европу и Америку на деньги царской казны. У людей вера была, жили в другое время, веру глубоко прятали, ее чтили, берегли. А нынче что? Кругом одни враги — предатели, массовая преступность, кулаки в землю хлеб закапывают, троцкистские собаки среди бела дня выстрелом в спину убивают первого секретаря Ленинградского обкома, повсеместный алкоголизм, проституция. Только путем железной диктатуры мы постараемся ликвидировать пороки нашего общества. Важную роль в этом деле сыграет чистка в рядах партии.

Сталину позвонили по внутреннему телефону, он со злостью сорвал трубку с белого «аппарата:

— Кто беспокоит? Калинин? Впустите, пусть пройдет.

Спросила:

— Что мне делать?

— Привыкайте, Верочка, к нашему закулисному раю. Сейчас увидите старого дурака, верховного попугая. У него рыло давно в пуху, мы на все его шалости по доброте душевной смотрим сквозь пальцы. Старое чучело не может жить без девочек. Если вам интересно, потом доскажу.

При виде Сталина подслеповатый Калинин, словно новобранец, стал во фрунт.

— Садитесь, Михаил Иванович, что новенького? Почему такой срочный приезд?

— И. В., откуда такая красавица в вашем теремочке?

— У вас, Михаил Иванович, ранний склероз. Вы не узнали Веру Александровну Давыдову, красу и гордость нашу, солистку Большого театра?

— Как же! Как же! — залепетал уязвленный Калинин, обнюхивая меня во всех сторон. Потом по-старо-модному приложился к ручке. — Очень рад вас видеть, приходите в гости, запишите телефончики домашний и служебные. Для вас мы всегда дома.

И. В. откровенно над ним издевался:

— Сначала сделал вид, что не узнал, а теперь в гости приглашаешь?

— И. В., сегодня по радио три раза передавали постановление ВЦИКа относительно детской преступности.

— Через неделю на моем столе должна быть сводка, сколько арестовано по всей стране преступников-подро-сгков. Им следует давать большие сроки и чтобы непременно работали. В природе не существует детских преступлений, во всем виноваты родители. В оборот возьмите печать и радио, предложите снять художественные и документальные фильмы о перековке. Вот нам и партийное поручение!