Исповедь любовницы Сталина
Шрифт:
Ягода со своим шофером собирался улизнуть, но его машину успели окружить, охранники наркома бежали. Через два часа мои гости вернулись и с удовольствием продолжили ужин.
— Я приказал отправить Ягоду и его ближайших друзей на гауптвахту, — смеясь, проговорил М. Н., — пусть посчитает мух в бетонированном подвале.
— Мишенька, вы играете с огнем, — сказала я, волнуясь, — смотрите как бы эта история не вышла всем нам боком.
Борис Пильняк подарил мне свои книги, он с удовольствием сделал на них дарственные надписи. Не выдержала, проговорилась, что его недолюбливает Сталин.
— Спасибо, что сказали, но я это знал. Ему не нравится мой стиль. По его просвещенному мнению, я нарушил каноны правописания, отказываюсь подражать любимцам вождя русским
— Борис Андреевич, вы, кажется, не очень скрытный человек? Вы легко и просто излагаете свои мысли. Почему вы решили стать писателем?
Пильняк на меня серьезно посмотрел:
— Надеюсь, что вами руководит не праздное любопытство?
— Верочка — сама искренность! — ответил за меня Тухаческий.
— Значит, пришло время знакомиться, — церемонно кланяясь и улыбаясь, проговорил Пильняк. — Я урожденный Вогау. Батюшка — доктор-ветеринар, выходец из немцев — колонистов Поволжья, Саратовской губернии. Матушка — из старинной купеческой семьи, училась в Москве, имеет педагогическое курсовое образование. Отец и мать темпераментные натуры, В 80—90-х годах примкнули к народническому движению. Им повезло, они случайно избежали каторги. Мне 40 лет, родился в Можайске. В организме бурлит кровь разных народов: со стороны отца немецкая и еврейская, со стороны матери славянская и монголо-татарская. Детство прошло в уездных городах. С нежностью вспоминаю природу', леса, тамошних крестьян, земскую интеллигенцию, среди которой было много прекрасных людей.
В Нижнем Новгороде окончил реальное училище. В 1920 г, получил диплом об окончании Московского коммерческого института. Писать начал рано. В первом произведении описал ночную степь при луне, то, как в одиночестве плачет филин. Начало литературной работы отношу к марту 1909 г. Мне исполнилось 14 лет, когда в литературном приложении при газете «Копейка» был напечатан мой первый лирический рассказ «Весной». Люблю путешествовать, видеть, познавать. За эти годы удалось посетить Германию, Англию, Францию, Японию. Сегодня, в день нашего знакомства, мне бы хотелось, чтобы оно было счастливым, вы получили от меня книги, которые я очень люблю.
— Тронута, Б. А. Позвольте задать один вопрос. Я прочитала в журнале «Новый мир» ваше письмо. Скажите откровенно, вы раскаиваетесь, что написали «Повесть непогашенной луны»?
— Когда впервые видишь человека, не полагается вести откровенный разговор. К вам, В. А., меня привел самый близкий мой друг Миша Тухачевский. У нас нет секретов, кроме интимных. Гнусные обстоятельства вынудили меня пойти на публичное покаяние. Через какое-то время я дам вам прочитать мои дневники. Большое место уделено там периоду, когда писалась злополучная повесть, от которой я никогда не отрекусь. В. А., — сказал Пильняк, — разрешите хотя бы изредка к вам наведываться?
Вмешался Тухачевский:
— В том случае, Боренька, если не будешь приставать к Верочке.
— Вопрос сложный, возможно, что у хозяйки дома появится физическое желание, тогда при всем уважении к тебе я не сумею отказаться от близости с таким необыкновенным существом! Давайте шутки оставим, есть серьезный разговор. Моя двоюродная сестра работает ст. машинисткой в союзной прокуратуре. Она случайно проговорилась, что создана какая-то секретная комиссия. Миша, ты должен зыяснить, что это за штучка!
— Шпиономания только начинается, — мрачно проговорил М. Н. — Главный конструктор — наш прославленный на все века учитель и вождь! Он — председатель, членами комиссии утверждены Ежов, Жданов, Шкарятов, Вышинский, Поскребышев.
Подавленные, долго молчали, очевидно, каждый думал о своей судьбе.
Несколько месяцев Пильняка продержали в каменном мешке психиатрической больницы, потом судили, обвинили в шпионаже и за это расстреляли. Он умер, прожив на свете всего лишь сорок три года. Судьба жены — Марии Алексеевны Соколовой-Вогау — неизвестна. Его интимный друг,
Кира Андронникова, много лет провела на советской каторге. На протяжении 28 лет имя Пильняка в СССР было предано забвению. Только в 1964 г. с разрешения ЦК КПСС журнал «Москва» опубликовал главы из романа «Соляной амбар» и пятый том Краткой Литературной Энциклопедии посвятил его творчеству несколько строк. Напомню читателям, что еще в 1925 г. в журнале «ЛЕФ» № 3 литературовед-теоретик Виктор Шкловский в большой статье «О Пильняке» до основания разделал роман «Голый год» и обругал целый ряд его рассказов. Еще в те годы писатель был зажат в стальные тиски советского литературоведения. Несмотря на посмертную реабилитацию, почти все книги Б. А. Пильняка преданы забвению и изъяты из библиотек. Только в 1977 г. издательство «Художественная литература» выпустило «Избранное» Пильняка, в котором напечатаны роман «Голый год» и несколько рассказов. (Прим, автора.)Поздняя ночь, духота неимоверная, окна во всей квартире открыты настежь. Не отрываясь, читаю роман Шолохова «Тихий Дон». С первых страниц меня поразили контрасты жизни и быта земли Войска Донского. Поголовное пьянство, дикость, неслыханное хулиганство, отец насилует дочь, мужья до потери сознания избивают своих жен. Казаки невежественны, верят в колдовство, заговоры, заклятья. Они имеют весьма туманные представления о внешнем мире и целях войн, в которых им приходится участвовать, но хорошо помнят рассказы о своих предках, поют прекрасные песни и поразительно чувствуют красоту природы. Они свято соблюдают традиции и бытовые обычаи, высокомерно третируя соседей: украинских, русских и белорусских мужиков. На Дону помнили имена Степана Разина, Емельяна Пугачева, Кондрата Булавина и гордились ими. Легенда о том, что и Ленин происходит из казаков, — вымысел Шолохова.
Композитор Иван Держинский предложил Большому театру осуществить постановку его оперы, которую он написал на сюжет романа «Тихий Дон». В работу мне дали главную женскую партию — Аксинью.
За мной приехал Алеша Бугров. Вместо старой жабообразной экономки, — новенькая, молоденькая, чистенькая, улыбчивая, одним словом — кровь с молоком. Протягивая руку, она скромно сказала:
— Зовите нас Валей, если хотите, можно и по отчеству Валентина Ивановна. — Голос у нее грудной, приятный, не назойливый.
— Очень рада, Валечка. Моя фамилия — Давыдова.
— Мы знаем, маленько подождите, перекусите, они сейчас придут.
Сталин любил создавать нервное состояние ожидающим его людям. Наконец он появился. Удивилась его ледяной вежливости.
— Валечка, — сказал он, — принесите фруктов и что-нибудь выпить холодненького. — Он тяжело опустился в кресло. — Для намеченных дел нам не хватает рабочего дня, приходится ночами сидеть за письменным столом. — Съев два апельсина и выпив стакан боржоми, пробурчал — Знаем про все ваши шашни! — Такое вступление ничего хорошего не предвещало. — На даче у С. Буденного была? — Он стал загибать пальцы. — С Тухачевским путаешься? С Ягодой спишь? С рыжим Пильняком живешь? С Маленковым встречаешься? Скажи, В. А., что нам с тобой делать? Почему стала ненасытной сучкой? Скажи: какое придумать для тебя наказание? Изолировать от цивилизованного общества, в тюрьму посадить? Все равно там ничему не научишься, я тоже сидел в тюрьмах и, как видишь, убеждения остались при мне. В исправительно-трудовой лагерь отправить, строить дороги или же корчевать лес — устанут руки, тогда начальство заставит грудью месить бетон, а по ночам тебя, вшивую и смрадную, в очередь будут пользовать уркаганы-блатари.
Я не на шутку испугалась угроз властелина-самодер-жца российского царства.
— Что молчишь? Значит, все правильно?
— И. В., мне надоело оправдываться, делайте со мной, что хотите, только оставьте в покое, я и так вся издергалась.
Сталин улыбнулся:
— Молодец, мне даже очень нравится, что ты не из робкого десятка, купить и продать тебя нельзя. — Он позвонил — в белом накрахмаленном фартучке вошла Вадечка. — Соберите нам что-нибудь поужинать.
Я от еды отказалась.