Исповедь Мотылька

— Ладно, я сдаюсь! — психует Ирка и поднимает руки. — Хорошо, значит, нужно попрощаться с Олегом и найти другого. Вышибить клин клином.

— Ты должна рассказать ему о том, что слышала, — говорит Катя, и я благодарна ей за этот голос разума.

Я так увлеклась переживанием своей личной трагедии, что даже не подумала об этом. А ведь Крымова и Денис явно плотно общаются: он нашел ее в кардиоцентре, они обсуждали вещи, которые явно выходят за рамки обычных приятельских тем. И они как минимум связаны одной общей идеей не дать Олегу устроить свою личную жизнь.

??????????????????????????— И как ты себе это представляешь? — вмешивается Ира. — Типа, эй, Олег, тут сестра твоей жены и по совместительству твоя любовница, что-то мутит с твоим братом против твоей новой любовницы. А откуда я это знаю? Потому что подслушивала чужие разговоры.

— Ты нарочно говоришь это таким противным голосом? — Катя морщит нос и снова поворачивается ко мне. — Не слушай ее. Олег должен знать. Как минимум это попахивает грязным заговором, а он заслуживает право знать, что двое близких людей мутят за его спиной какое-то нехорошее дерьмо.

— Да, конечно, — рассеянно киваю, хотя некоторая доля истины в словах Иры все же есть.

Понятия не имею, как все это преподнести. И как вообще начать разговор на такую щекотливую тему. В голове до сих пор занозой торчит воспоминание о нашем последнем разговоре. Это просто совпадение, что Олег исчез сразу после того, как я вывалила на него тот проклятый ДНК-тест? Или, может, он просто устал со мной возиться?

Когда я возвращаюсь домой (в глубокую темень), огромная квартира кажется ужасно пустой и холодной. В этом недостаток всех больших пространств — когда тебе хорошо, они как будто отдают тебе собранную в хорошие дни энергию, дают пространство для смеха, дурацких танцев и радости, но стоит появиться хандре — и эти же самые стены как вампиры высасывают остатки сил. Я брожу из угла в угол, зачем-то меняю местами предметы интерьера, оглядываюсь, понимаю, что все испортила и возвращаю как было. И так — несколько раз, буквально силой заставляя себя не дергаться к телефону.

Это уже превратилось в зависимость — чуть ли не каждую минуту проверять входящие.

А потом сдаюсь, нахожу страницу Дианы Лебо и зачем-то снова ее листаю. Зачем и для чего? Не знаю, правда. Наверное, подсознательно хочу найти доказательства, почему их с Олегом роман обречен на неудачу. Даже странно, что я и в половину так не дергалась насчет Крымовой, но появление рыжей эпатажной красавицы выжимает ядовитую ревность буквально из каждой клетки моего тела.

Диана как раз выложила новое фото, и на нем, в отличие от предыдущих, уже есть мужчина. Не весь, разумеется, а только часть руки со стаканом какого-то экзотического сока. Рядом рука самой Лебо, с коктейлем, украшенным фруктами и зонтиком. До этого о том, что она отдыхает в мужской компании, можно было догадаться только по оброненным вскользь фразам в множественном числе — «отдыхаеМ», «встречали рассвет» и все в таком духе. Но все это в равной степени могло относиться и к подружке. И я до последнего, несмотря на все явные признаки, надеялась, что это просто какая-то ошибка или дурацкое совпадение.

Но рука на фото — это Олег.

Как в дурацкой песне — я узнаю ее из тысячи. По характерному рисунку тугих вен под кожей, по длинным, немного узловатым пальцам. Даже по тому, под каким углом лежит жесткая мужская поросль. Не узнаю только шоколадный загар, но оно и понятно.

Я быстро закрываю ее страницу и по-детски отодвигаю телефон на другой край дивана. Как будто от этого что-то изменится. Как будто так исчезнет и Диана, и их стремительный роман.

Только что-то внутри подсказывает — эта женщина в его жизни недолго.???????????????????????

???Глава двадцать девятая: Олег

Весь обратный перелет Диана странно молчалива. И даже когда мы приземляемся, проходим контроль и садимся в подогнанную водителем машину, она не предпринимает попыток поговорить. Хотя все две недели, что мы провели в бунгало на одиноком острове, у нее в буквальном смысле слова не закрывался рот. Точнее — не только в буквальном, но и во всех смыслах, включая порнографические. Но стоило начать паковать чемоданы — и она резко изменилась.

Хотя, чего уж там — я примерно догадываюсь, в чем причина этой внезапной замкнутости.

Весь отпуск она нет-нет — да и заводила разговоры о будущем. Ненавязчиво, как это обычно бывает, а просто как будто рассуждала вслух об абстрактных вещах — то о будущих командировках, которые нужно спланировать, то о ее грандиозном проекте зимой, который, скорее всего, будет съедать все ее время, то о ремонте, который она давно собиралась начать. Я старался поддерживать разговор, но, конечно, явно не так, как она рассчитывала. Хотя, если на чистоту, то Диана оказалась единственной женщиной за многие годы, время с которой пролетело практически незаметно, с которой всегда было о чем поговорить, которая всегда была в отличном настроении и каким-то непонятным образом умела заряжать меня даже в те дни, когда я вставал с постели совершенно раздавленным.

Таких дней было не много, но все они были связаны с мыслями о Ви. И о Марине.

Даже сейчас, когда мы едем из аэропорта и ситуация абсолютно не подходящая, я вспоминаю все слова, сказанные Мариной в то утро. Черт знает зачем и почему. За это время она уже успела превратиться в мой голос совести.

— Олег, я думаю… — Диана делает нерешительную, абсолютно несвойственную ей паузу.

— Что-то случилось? — задаю стандартный вопрос, хотя примерно понимаю, о чем она хочет поговорить. Даже странно, что она протянула так долго, а не начала еще в самолете.

— Я хочу понимать, что между нами теперь и в каком формате.

— Разве мы не договорились об этом еще до отпуска?

— Олег, ради бога, — зажигается она, но тут же берет себя в руки. — Я знаю мужчин. К сожалению, не могу похвастать тем, что мое общение с сильным полом всегда было удачным. Если мужчина сам не заводит разговор — это не значит, что он не понимает, это значит — он его избегает.

— Не привык бегать от серьезных разговоров и тем более — от женщин.

Она красиво, нарочито театрально складывает ладони на коленях, как будто мы сидим в ложе оперы, Ане не заднем сиденье моего внедорожника, и дает понять, что раз уж я громко высказался о своей смелости, то она вся внимание и готова слушать.

— Диана, я правда не понимаю, что именно ты хочешь услышать. Нам хорошо вместе, во всех смыслах этого слова. У нас прекрасный секс, ты лучшая любовница, что у меня была.

Она закатывает глаза, давая понять, что ни на секунду не верит моим последним словам. Нафига я вообще это сказал?

— Я не собираюсь тебя прятать. Серьезно, Диана. Мы встречаемся, окей: вместе проводим время, вместе куда-то ходим, вместе посещаем официальные мероприятия, которые есть и в твоем и в моем списке «Не хочу идти, но все равно не отвязаться». Если ты имеешь ввиду других женщин, то не в моих привычках собирать гарем. Если я с тобой, значит — я с тобой.

Она пристально на меня смотрит, как будто пытается понять, что не так. Но правда в том, что я искренен. И искренность, как и любая правда, хороша тем, что к ней невозможно придраться. Даже если я бы точно так же честно сказал Диане, что просто хотел развлечься и не планировал ничего серьезного, ей все равно пришлось бы это принять.

— Мы встречаемся? — зачем-то уточняет она, хотя я все предельно четко объяснил.

Хотя, может, это я придираюсь? Нет ничего страшного в том, что женщина пытается выяснить все и сразу, особенно, если это в будущем избавит мужика от ее непонятных обид, молчания в стену и других фокусов.