Исповедь травы

– Обещаю, только скажи, что именно...

– Танцуй под мою гитару перед людьми - и я буду петь, как пою только по ночам.

– Ты в самом деле этого хочешь?
– замираю я.

Наши взгляды встречаются - и одними губами, как молитву, Он произносит:

– Все в твоей власти...

С торжествующей улыбкой я погружаю обе руки в шелковистую медь:

– Ну смотри у меня! Будешь во время концерта, как это у тебя водится, из бутылки с пивом отхлебывать - разобью ее без всякого сострадания!

Терцет II. УТЕШЕНИЕ ДУШИ

"СЛЫШИШЬ, НЕБО ЗОВЕТ НАС..."

Пожалуй, он был бы даже красив, этот рыжеволосый парень, если б не копировал так старательно Лугхада. Впрочем, чушь - он явно переигрывает. То, что у Лугхада - нечеловеческое напряжение, полнейшая, до последней капли, самоотдача, у этого типа стало банальной истерикой. Смотреть на то, как он закатывает глаза и потрясает огненно-рыжими нечесаными патлами, мне еще более неприятно, чем на их предыдущий номер, когда он скакал вокруг черненькой девочки с гитарой, как сибирский шаман на рабочем месте, потрясал бубном и орал, заглушая песню, что-то нечленораздельное. И такое ощущение, что волосы у него крашеные, хотя с чего бы... Но уж больно яркий оттенок, особенно в сравнении с темной медью Лугхада, которая наливается живым огнем лишь в лучах света.

Лугхад сейчас шляется где-то по кабакам совсем в другой части города, а может быть, сидит на полуобвалившейся башенке нашего "замка ужаса" и сверху меланхолично взирает на вечерний Кармэль. Во всяком случае, вечер сегодня пропал - утром я наступила босой ногой на осколок бутылки. Рана не то чтобы глубокая, но нормально танцевать я смогу дня через три, не раньше. Трать-тарарать, вот поймаю Ярта, этого маленького свиненка - и пусть не рассчитывает на мой гуманизм! Я его живенько отучу пить пиво тайком от матери, а потом швырять пустые бутылки в окна соседям!

Пока что гоп-компания во главе с рыжим шаманом обосновалась на нашем заветном месте - третьей площадке широкой парадной лестницы, ведущей в парк, которую я, по аналогии с Городом Дорожного Миража, зову Лестницей на Небеса. Ну, нам они не конкуренты - они здесь только потому, что Даммис, их флейтист, спросил у меня разрешения. В отличие от шамана и черненькой, с ним я знакома уже давно - вместе голубей крали из голубятни толстого Форка. Но тем не менее стоит зажить моей ноге - и эта троица тут же отправится искать себе другое место. Пока я здесь, Лестница моя по праву первооткрывателя.

Однако надо отдать им должное - толпу они собрали немногим меньше той, что собираем мы с Лугхадом. И не только простонародье - вон тот алый камзол явно принадлежит Рыцарю Залов из личной охраны лорда Райни, Владыки Каэр Мэйла. Да и вообще хватает народу, которому дозволено носить оружие, а также дам под покрывалами. Но все же - сколько ни бейся в истерике этот деятель, никогда ему не играть так, как Лугхаду. У того, бывает, руки почти и не движутся по струнам, а гитара сама поет. И в безумии, и в беспамятстве Магистр остается Магистром...

Два с небольшим месяца, как я под Тенью - а для всего Кармэля, или Каэр Мэйла, как называет его Безумец, я уже давно Лигнор-танцовщица, одна из городских достопримечательностей, сумасшедшая подружка ненормального Лугхада (ибо нормальная женщина с таким не свяжется)... Сразу говорю, дабы пресечь все возможные кривотолки: что бы ни говорили на этот счет в Кармэле, отношения между нами так и остались чисто братскими, что, скажем так, вполне меня устраивает. Уж лучше я буду хранить верность Флетчеру, чем лишний раз подтвержу справедливость цитаты из моей ученицы Клейдры: "Любовь его лишь с гитарой, всю страсть отдает он песне..." С менестрелями оно так частенько бывает, и хватит об этом...

Первые пять дней моих гастролей в "Багровой луне" уже благополучно забыты, так как я засунула зеленое платье на самое дно сумки. Оно было нужно лишь для привлечения Его внимания. Сейчас же я одеваюсь в черное, как большинство горожан, изредка - в бледно-желтое, в общем, выгляжу вполне обычно для Кармэля.

После того бешеного вечера, когда я отхлестала Лугхада мокрой тряпкой, и начались наши вечерние концерты на предмет заработка - мое обещание танцевать под его гитару сломило Его упрямство. Он и сейчас куда охотнее играет для меня, чем поет сам, но голос Его постепенно обретает прежнюю власть. И это так странно не сочетается с Его все еще человеческой, кармэльской манерой держаться - развязной и в то же время отстраненной... Такая углубленность в бездны прошлой боли до сих пор мешает Ему - не только Говорить, но даже полноценно работать на публику.

К тому же общее количество того, что Он выпивает... Я первая готова признать, что напоить Нездешнего невозможно - но все-таки эта привычка не способствует Его возвращению на прежний уровень. И поздно вечером, когда мы возвращаемся домой, бренча честно заработанными деньгами, между нами все еще нередки такие разговоры:

"Опять?"

"Что - опять?"

"Опять "Литанию" три раза начинал! Вот помяни мое слово в следующий раз во время танца непременно опрокину твою бутылку с пойлом!"

"Это я пытался хоть как-то отвязаться от дурехи в серой рубашке... Не вставать же и не говорить - извини, девочка, но под "Литанию" не танцуют и уж тем более не приплясывают, отбивая ритм!"

"Тогда в следующий раз мигни мне, я сама уйму этих балбесов. Но ты, если уж взялся петь, пой, а не валяй дурака! Возьми себя в руки, мать твою дивную!"

"Миллион чертей, вот сказал бы мне кто полгода назад, что абсолютно посторонняя ведьма будет меня воспитывать..."

"А я тебе уже не посторонняя. Мы работаем вместе, разве этого не достаточно?" - и, удерживая Его взгляд (что очень непросто), именно с той интонацией, с какой надо: "Брат мой...". И высшая моя награда - улыбка, подобная лучу утреннего солнца, что все чаще озаряет Его лицо!

Мелочь, скажете? А по-моему, вовсе нет. Как легко сняла я с Него привычную броню чуть надменной раздражительности - и неожиданно оказалось, что никакой другой защиты у Него нет, словно и не Камень сопутствует Его Воде, а такой же, как у меня, Огонь. И потому боже упаси хоть как-то надавить на Него характер не тот, да и бесполезно. Он должен вспоминать сам...

Вот так и живем. Первый месяц я боялась, что скорее сама с ума сойду - каждый день видеть такое вблизи, да не просто видеть, а говорить, касаться, слушать, как поет... Потом как-то незаметно привыкла - воистину, нет предела человеческой способности к адаптации!

Он для меня - источник одновременно сильнейшего наслаждения и постоянных забот, а главное - средство, помогающее не выть каждый вечер на луну в мыслях о Флетчере. Я для Него - поддержка в безумные, невозможные ночи, когда Он хватается за гитару и начинается такая мистика с магией пополам, что просто боже мой... И еще чистый плащ, аккуратно зашитая рубашка и вполне съедобный обед. Никогда бы прежде не подумала, что смогу вести хозяйство за двоих, особенно в кармэльских условиях, где все, от мытья головы до тушения грибов, приходится делать левой ногой через правое ухо. Впрочем, пусть даже ты в хозяйстве полный ноль, но если твой спутник - отрицательная величина... Да и много ли надо тому, кто давно уже отрешился и воспарил, плохо замечая мир вокруг себя!