Исповедь травы
Шрифт:
– Не трогай, пусть плачет. Наверное, так надо, - и, задумчиво, непонятно кому и зачем: - Mon faennro na rionat Kaaer Maeyl'...
Волосы рассыпались по земле - я опять обронила гребень. Вижу прядку, упавшую мне на щеку и левый глаз, и не сразу осознаю, что если сравнить ее цвет с цветом разметавшихся тут же волос Гитранна, то никакой разницы не заметно.
А в это время из свинцовых туч, сгустившихся над Кармэлем, с оглушительным раскатом ударила молния - и хлынул ливень, да такой, какого и летом-то давно не бывало в этих засушливых землях! Небо обрушилось на землю со всем неистовством,
"Он пел - и строка его текла печально, как черная река, звеня, рассыпались зеркала на лица и блики, и время качало головой, летая задумчивой совой над тем, кто нашел какой-то свой путь в мудрые книги. Огонь обжигал его уста, гитары сухая береста пылала - и в запахе костра мне слышались крики..."
...и, разбрызгивая вокруг себя дождь, по колено в воде, мечевластитель Снэйкр у парадного подъезда леди Сульвас один отбивался от четверых солдат Ниххата, присланных взять его за пособничество нарушителям спокойствия. Капли дождя водопадом низвергались с выступающей кровли - и разлетались веером, сталкиваясь с бешеной сталью пяти мечей, так что облако водяной пыли окутало схватку... И недвижная, как статуя, застыла в дверях леди Сульвас, старшая из Последних Лордов, до самых расширившихся глаз укутанная в оранжевое покрывало, стояла молча, ни криком, ни вздохом не осмеливаясь помешать любимому, и только вздрагивала, когда до нее долетали холодные капли, обжигая сквозь тонкий шелк...
– Ишь чего захотели!
– смеясь, кричал Снэйкр, ловко парируя удары.
– Ничего у вас не выйдет! Весь город слышал и видел Их - всех не перевешаете! Пока жив хоть один человек, помнящий Их, жива и надежда Кармэля!
"А ночь плавно уходила в степь, с ней вместе уходила его тень, он сам отпустил ее - затем, чтоб рук не вязала... Слеза в ожерелье янтаря сверкала при свете фонаря, как будто заря всходила для притихшего зала. Он пел - словно падала звезда, он пел - словно шаг, и нет следа, он пел, что никого и никогда река не держала..."
...и, что-то весело напевая, матушка Маллен и Китт с трудом вытаскивали из-под навеса огромную жестяную бочку, чтобы подставить ее под щедрый дар неба. Бочка была сильно помята, так что катить ее было весьма затруднительно. Мокрые белесые пряди облепили лица матери и дочери, одежда их вымокла до нитки, но захлебываясь беспричинной радостью, обе не обращали на это никакого внимания...
Неожиданно сильная рука оттолкнула Китт в сторону.
– А ну уйди, - Ярт навалился на бочку, и та, покачнувшись, сразу стала в нужное положение.
– И чтоб я больше никогда не видел, как ты тяжести ворочаешь - не бабское это дело! Поняла, сестрица?
"Движенье от Братства до родства, от Дня всех Святых до Рождества, цветы и руины торжества в декабрьской стуже - и ноты сошлись в один узор, и в полночь явился дирижер, и все мы обратили к нему взор и стали послушны. Он пел - и мы молились на него, он пел - и мы плевали на него, он пел - и мы не знали никого, кто был его лучше!"
...и, пытаясь перекрыть шум льющейся воды, молодой Степной Волк по имени Гурд кричал в лицо начальнику гвардии Залов:
– А я говорю - никакого гонца с желтым флагом не будет! Я не стану поднимать степь в погоню за этими людьми!
– Это еще почему?!
– Хотя бы потому, что отец обещал отлучить меня от рода, если я причиню хоть какое-то зло госпоже Лигнор!
– Утугэль убит пять дней назад на Соляном
Тракте - теперь глава рода ты! Или в двадцать лет у тебя нет своей головы на плечах?– Мне не сравниться мудростью с отцом, но я Степной Волк, как и он! Верность роду и данному слову для меня выше приказов всяких forass!
– За скотину ответишь, ты, степной кобель!
– начальник гвардии побагровел.
– Лорд Залов, значит, для тебя скотина, а эта потаскушка - госпожа?!
– Она не то, чем ты ее назвал! И не мешало бы тебе, зовущему себя лордом, поучиться у нее учтивости! Для тебя мы, весь народ степей - только сторожевые псы, а для нее люди! И пусть покарают меня Луна и Великий Волк, если я приму твою сторону против нее!
– Да пошел ты туда, откуда все мы вышли!
– так и взвился начальник гвардии.
– Не поднимешь ты - поднимет Каюлгадж, обойдусь без тебя - но ты у меня еще попляшешь! В следующий раз хорошенько подумаешь, прежде чем...
– Каюлгадж тоже не будет поднимать степь, - твердо сказал Гурд и громко свистнул.
– А он-то почему?
– А вот почему, - и Гурд резко скомандовал явившимся на свист троим лохматым и остроухим сородичам Лэрра: - Взять!
"Сними пальцы с проводов и струн - все песни расходятся к утру, строка отлетает на ветру и меркнет в рассвете... Тела, заплетенные в любви, сорта драгоценнейших из вин, крестил сероглазый херувим ударами плети. Хэй, вы! Задержите новый год, часам указав обратный ход! Он спел, спрыгнул с берега на лед и стал незаметен..."
...и, прислушиваясь к плеску дождя над головой, в подвале с выбитыми окнами лежали на старом одеяле Висару и Даммис.
– Королева пришла в свой город, - тихо сказала Висару. Но люди не признали ее - и она снова ушла. Так нам всем и надо. Теперь радость опять уйдет отсюда...
– Она оставила нам лестницу, - возразил Даммис.
– Ты же слышала, как она сказала: "Играйте на ней всегда, когда не будет нас"?
– Но ведь их, наверное, уже никогда не будет...
– Значит, мы станем на их место. Город уже привык каждый вечер в шесть часов быть на лестнице - не нам отучать его от этой привычки.
– Страшно, - прошептала Висару.
– А если и нас... как их, как тогда Иэна?
– Ну и что? Смерти же нет. Мы просто уйдем отсюда, а на наше место встанет еще кто-то. Тот же Подвальный Змей, те же Лэки и Ларсет... Если не будем бояться мы - и они повылезают из нор, потому что это нужно городу. И кроме лестницы, будут и другие места...
Они снова замолчали, и снова тишина утонула в плеске дождя...
– А давай порепетируем прямо сейчас, под дождь, - вдруг предложил Даммис.
– Где твоя гитара? Мне кажется, если мы будем сейчас играть, может получиться что-то совершенно запредельное.
– А давай, - согласилась Висару.
– Только, Даммис...
– Что?
– Сначала поцелуй меня...
"Он пел - и строка его текла печально, как черная река, звеня, рассыпались зеркала на лица и блики, и время качало головой, летая задумчивой совой над тем, кто нашел какой-то свой путь в мудрые книги. Огонь обжигал его уста, гитары сухая береста пылала - и в запахе костра мне слышались крики..." (Слова Висару Жель на старую мелодию Иэна Дорсета - "Посвящение Безумцу".)
...и, клубясь белым паром, распространяя вокруг себя противный запах мокрой гари, медленно остывали почерневшие развалины того, что еще прошлым утром горделиво возвышалось над Кармэлем и звалось Залами Ночи. Эпоха владычества Райнэи на глазах делалась прошлым, даже если кто-то еще не был готов это признать...