Исповедь травы

Темнота. Тишина. Из чувств осталось одно осязание мягкость лисьего меха под спиной, шершавая замша на рукояти меча под ладонью, легкое прикосновение воздуха к лицу. И снова горячая соль на ресницах, которую против моей воли выжимают неотвязные мысли о Флетчере. Даже вытереть нельзя - течет по вискам, заползает в уши... Но руки мои должны оставаться неподвижными, поэтому я закрываю глаза и полностью ухожу в себя. Меня нет. Там, на физплане, я, наверное, в глубокой коме, и лишь по дыханию можно определить, что я жива... ВШепот в Впламени, где горит трава - я еще жива? Я еще жива... Я ЕЩЕ...

...а я уже ничего не хочу, мне все равно, и тут хоть головой о стену бейся - не поможет, потому что я не знаю, как вам это объяснить, но я все равно люблю вас всех, как недостижимую мечту, люблю как явление, как вот эти чуть распустившиеся ветки тополя, как отражение неба в воде, как костер в лесу и горные цветы, и даже сказать не могу, как, каждого - за то, что он именно такой и никакой другой, вас, менестрелей, магов, воинов и просто хороших людей, потому что плохих не бывает, и Хозяина, и Флетчера, и Гитранна, и Рысенка - каждого за свое, люблю ваши глаза, голоса, волосы, руки, люблю, как вы смеетесь или грустите, и ваши, только вам присущие словечки, манеру чуть наклонять голову, рассматривать вещи, ваше восприятие этого мира - каждое как цветок редкостной красоты, и как же прекрасно, что все вы такие разные и все же неуловимо схожи в чем-то, чего я не умею понять, я же всего-навсего жрица Скиталицы, делатель грязной работы, а от Светлой во мне ничего нет, я не умею принять ее даров, и от этого еще больнее, потому что я-то лучше всех знаю, как они не вечны, это только первый момент, когда луна ночью, и поляна таволги, и первое несмелое прикосновение, и это до боли прекрасно, а потом накатывает волной Зеленое Пламя, и ты не помнишь себя, и это тоже прекрасно, но это уже не Светлая, и так надо, потому что красотой цветов мы наслаждаемся, но питаемся все-таки плодами, и с этим ничего нельзя поделать, мы же не ангелы небесные и не лаийи, а если задержать это искусственно, то это намного хуже, это бред душных ночей, когда уже не отличаешь того, кого любишь, от собственных иллюзий и удушливой волны, которая не то что не Светлая, а даже не Зеленое Пламя, это ненасытимая пустота, жаждущая воплотиться, и неважно во что, и производят эту хреновину непосредственно в Замке-без-Лица, так что лучше вовремя отвернуться, убежать и забыть, и с каждой встречи снимать только сливки, чем унизить свое хорошее отношение к данному человеку соприкосновением с этим, неназываемым, нет, намного лучше просто смотреть, как спит твой любимый, чинить его рубашку и всей душой желать ему счастья, и это снова прекрасно и снова не Светлая, а пламя-то вот оно, никуда не делось, и ты не выдерживаешь испытания покоем, убегаешь в ночь, не оставив записки и тихо надеясь, что это тихое счастье дождется тебя, ничего с ним не станется, и вот тут-то и ошибаешься, потому что он тоже человек со своими страстями, ты же за это его и полюбила, а ждать во все века было привилегией женщин, никак не наоборот - уж не знаю почему, и ты задыхаешься от собственного бессилия или монотонно вдалбливаешь сама себе, что в одну реку нельзя войти дважды, а что ты вообще можешь во имя этой своей великой любви - кажется, всю кровь бы из себя по капельке дала выпустить, только бы он, зараза, счастлив был, и даешь, и выпускают, потому что работа у тебя такая, потому ты и здесь, что в этом совпадают твои "хочу" и "надо" - вот только с "могу" дело обстоит куда хуже, тебя распнут, а ему от этого не легче, а иногда и просто все по барабану, ибо и у него есть мозги, и он вполне в состоянии додуматься до твоей же философии "вечного танца", и успокаивать себя тем, что все это еще когда-нибудь вернется - а я не хочу когда-нибудь, я хочу здесь и сегодня, но сегодня не получится, потому что миром правит не Светлая, и все, что в твоих силах приблизить ее возрождение еще на волосок, да еще без всякой гарантии, что тебе с этого возрождения хоть что-то обломится, потому что все мы хорошо знаем, что грозит тому, кто убил чудовище и полюбовался на его клад... хрен чего, прости меня, грешную... любовь оборачивается печалью, но становится от этого еще прекрасней... что и остается нам, смертным и не очень, как не утешать себя подобными фразами, а ведь это только те, кого ты хорошо знаешь, а сколько их, тех, кого не знаешь, но не менее достойных, и мимо них приходится проходить, потому что ни к чему отдавать тело, если не в состоянии отдать душу... хотя бы тот юноша в темно-вишневом камзоле, с которым я танцевала на последнем зимнем балу в Башне, у него были светлые волосы, и казалось, что рядом с его одеждой они отливают розовым, я ничего о нем не знала, ни Сути, ни Цели, только то, что он смертный и имя - Рокко, но он учил меня танцевать так, как это делают на его родине - медленно и грациозно, вдвоем, как какой-то необыкновенный ритуал Света, и я была послушной ученицей, сразу сделавшись такой неловкой, а за окном шел снег, и мы кружились на верхней площадке лестницы, и серебристая полутьма обнимала нас... сон, было и прошло, я даже не сказала ему своего имени, но такие воспоминания переполняют память, как чашу, до краев, и когда хлынет через край - какая я ко всем чертям жрица, я просто истеричная дура, которая бьется, как птица в клетке и смеет упрекать Андсиру Властную - зачем она не создала ее улучшенной копией ее в высшей степени благоразумной матушки, ненавижу себя в такие минуты... и выхода нет... И уже не к своей покровительнице взываю, но к Тому, кого не смею мешать в свои дела в бесконечной благости его, с пеной у рта и захлебываясь слезами: дай мне лишь силы перенести все это и не поддаться в минуту помрачения соблазнам Тени! Ибо велико милосердие твое, Господи, а я сто, тысячу раз не святая...

– ...Истеричка, - хмуро и веско роняет надо мной полузнакомый мужской голос. Ох, боги мои - я и забыла, что в Замкебез-Лица мысли иной раз слышнее слов!

– Прошу прощения, - отвечаю я устало.
– Всего лишь очередной приступ острой жалости к себе. Одно из самых энергетически устойчивых состояний...

– Так на что Знак Града...
– голос осекается.
– Прости ради всего святого, я просто не подумал, что ты не можешь его сделать - тебе ведь велено неподвижно лежать?

– Велено, - подтверждаю я.
– Да ладно, я уже почти пришла в себя. Ну действует так на меня этот, мать его, Замок, это место моей слабости...

Открываю глаза - тусклый розоватый свет откуда-то снизу, больше всего похожий на далекое зарево теплиц или газового факела. Технологический такой свет. И в свете этом надо мной склоняется юноша в темно-красной одежде - что-то вроде облачения неизвестного мне рыцарского ордена. Ветерок, без цели бродящий по залу, слегка шевелит складки синего плаща...

...Почему же неизвестного? Алый и синий, небо заката...

– Значит, это все-таки ты, Линхи, - произношу я, глядя в его рысьи глазищи.
– А я-то гадала - кто из двоих, ты или Гэлт? Еще в Эсхаре заподозрила, что именно ты, но с другой стороны, у Гэлта я видела сапфир...

– Гэлт бабник и хвастун, - отзывается Линхи, осторожно забирая меч из-под моих онемевших ладоней.
– И вообще типичный искатель приключений, потому и поддельный сапфир носит для отвода глаз. Все, на что его хватает - подставляться за меня, мне-то как раз лишних приключений совсем не надо. Все довольны, никто не жалуется... Сейчас он мое тело караулит на Вересковой Пустоши.

– Зачем?

– А на кой черт оно мне на Техноземле? Дополнительное внимание привлекать? Нет, я отсюда, из Замка, залез в мозги тому парню с гитарой и все организовал. Он там недалеко живет, вот к нему в дом тебя и отнесли, подальше от местных врачей. Не хватало еще с этой, как ее... "Скорой помощью" связываться! Тебе целитель нужен, а не год в гипсе!

– Это уж точно, - соглашаюсь я.
– Что там, снаружи? Я уже в доме?

– Ага. Лежишь дохленькая на постели, а рядом наш Лорд до менестреля ситуацию доводит, пока я за тобой хожу. Должен же кто-то...

– Значит, я уже могу встать?
– перебиваю я своего Поборника.

– Знаешь, лучше не стоит, - осторожно возражает тот.
– Я в этих вещах не очень разбираюсь, но давай-ка я тебя лучше на руках отсюда вынесу, - он пристраивает меч за спину. Теперь понятно, почему я никак не могла вспомнить - это же тот самый "военный трофей", который достался Линхи в придачу к Многой, и тогда, в Эсхаре, я бросила на него лишь мимолетный взгляд...

– Смотри, не урони, - вырывается у меня, когда Поборник подхватывает меня на руки.

– Да в тебе весу, как в котенке. Хотя все-таки для надежности обхвати меня за шею - только осторожно, без резких движений. Вот так...

Я расслабляюсь в объятиях Линхи - кажется, он несет меня без особых усилий. Еще одно странное свойство Замка - по-моему, каждый здесь может весить столько, сколько посчитает нужным. Шаги моего Поборника размеренны, но совсем не тяжелы. Тусклый свет движется вместе с нами, кое-как освещая дорогу. Не знаю, откуда он берется - вполне может быть, что это материальное воплощение знания Линхи, он ведь уже шел ко мне этими коридорами.

Ох, дивное место этот Замок! Возможно, некоторые здешние особенности еще послужат нам... если предварительно запинать ногами его владельца.

– Слушай, - неожиданно заговаривает со мной Линхи, - я, конечно, не имею права спрашивать, но... это правда, что ты дочь нашего Лорда?

– Он и тебе сказал?
– я иронически хмыкаю.
– С чего бы это? Приступ запоздалого раскаяния? Так я же ни в чем его не обвиняю...

– Да нет, не говорил. Просто, когда думал, что я не слышу, склонился над тобой дохлой и шепнул чуть слышно: "Потерпи, доченька, все уже хорошо..." А в чем ты должна его обвинять?

– Ни в чем, - вздыхаю я.
– Я сама только сейчас, в Замке, узнала, что он мой отец. До этого он пять лет молчал, как партизан.

– Потрясающе, - Линхи осторожно перехватывает меня поудобнее.
– Интересно знать, почему...

– Потому что я Леди Огонь, - коротко бросаю я.
– Мне не положено.

– Потому что так легче узнать, что он наш Лорд? Так это все равно узнается, рано или поздно, такого не скроешь...

И вот тут меня прорывает всем наболевшим в последние лихорадочные дни, прорывает почище той мысленной истерики:

– А ты задумывался когда-нибудь, что все Стоящие на Грани Тьмы по сути своей одиноки? Как на подбор - рождаемся от неизвестных отцов, как я, или мать гибнет в родах, или оба родителя попадают в катастрофу, или, наконец, наша в высшей степени благопристойная семья достает нас до такой степени, что мы рвем с ней как только, так сразу и обычно на всю жизнь. Это повторяется из жизни в жизнь с такой регулярностью, что можно уже с полным сознанием дела говорить об этом как о НОРМЕ для Братства. Так полагается!

– Может, ты и права, - отзывается Линхи.
– У меня просто нет такой статистики - между нами, мужиками, как-то не принято на этом заостряться, а из Жриц я знаю тебя да Ярри.

– Так вот тебе статистика, если хочешь. Начну с себя, любимой: до этой жизни у меня было три, в которых была возможна инициация. Жизнь первая: единственная дочь в семье, заброшенный замок в горах, мать, естественно, не пережила моего рождения, отец повредил позвоночник и тоже не зажился на свете. В двадцать один - полный разрыв со всем окружением детства. Номер второй: семья бродячих артистов, уже к четырнадцати годам круглая сирота. Что характерно, в той жизни я своих предков нежно любила. Наконец, дубль третий: мать, исключительно благоразумная дама с огромными деньжищами, рождает меня через искусственное оплодотворение и в дальнейшем делает все, чтобы я слиняла от нее в шестнадцать лет. Про теперешнюю жизнь ты знаешь, так что повторяться не стану.