Исповедь убийцы
Шрифт:
– Да ладно тебе! Ты разводишь панику. Меня все любят, это от тебя они держатся подальше, потому что ты ненормальная! Со мной ничего не случится, я уверен. И не надо смотреть на меня убийственным взглядом. Если я хочу, я поеду, и ты меня не остановишь!
– А если я позвоню твоим приёмным родителям и скажу, что твоя поездка – ложь?
Я, конечно, ненавидела доносить на людей, но Рой загнал меня в тупик. Я прекрасно помнила его сомнительную способность собирать на свою голову неприятности, поэтому понимала: если он поедет в Вегас, кишащий монстрами, то непременно попадёт в историю, причём не самую хорошую.
– Ты этого не сделаешь, – отчаянно замотал головой Рой. – А если сделаешь, то я с тобой не разговариваю!
– Ой, как страшно! Да мы никогда особо и
Ладонь Роя словно сама собой очутилась на моём плече и сдавила его с недюжинной силой! По крайней мере, его тонкие, но как будто стальные пальцы теперь больше напоминали капкан, чем человеческую руку, а в тёмно-коричневых глазах промелькнули искры металла, которых (я могла поклясться) раньше в них не было.
– Только попробуй разболтать! Я знаю о тебе такое, что ты в Гильдии не задержишься. Поняла? Никому ни слова!
Я удивлённо распахнула глаза, не понимая, о чём речь. Что я такого ужасного успела натворить за 8 лет нахождения среди охотников, чтобы это можно было использовать в качестве компромата? Людей я не убивала, банки не грабила, домашних животных (по причине их отсутствия) не мучила, поэтому имела все основания пребывать в состоянии шока. Хотя гораздо больше меня волновал другой вопрос – что, чёрт возьми, Жаклин наобещала Рою? С какой стати он вёл себя, будто с цепи сорвался? Исполняющая обязанности главы Гильдии, безусловно, была девушкой властной, обманчиво обходительной и упорной. Она всегда знала, что нужно сказать человеку, чтобы заставить его сделать ту или иную вещь даже против его воли. Впрочем, вопреки стереотипу, мне она никогда не казалась бездушной машиной, отправляющей больных подчинённых на сложные задания. У неё был свой, немного своеобразный и жестокий, но всё же справедливый кодекс чести. Она просто не могла послать Роя с его сломанной рукой в опасный для него Лас-Вегас!
– Отпусти плечо, Рой, – тихо попросила я, в уме прикидывая, сколько сил приложить, чтобы не только не навредить непутёвому «падавану», но и вырваться из его неслабого захвата.
Я понимала, что из-за своей женской природы не смогу положиться на грубую силу, а более эффективные приёмы не сулили для Роя и его сломанной руки ничего хорошего. Однако оставлять его безнаказанным я тоже не собиралась, помня о том, каким невозможно наглым он становился, стоило дать ему малейшую поблажку. Репутация всеобщего любимца окончательно испортила характер Роя, превратив его в избалованного мальчишку с кучей вредных привычек.
– Пообещай, что не выдашь меня родным! Пожалуйста. Прошу тебя.
Вежливые слова были для Роя страшнейшим табу. Он постоянно делал вид, что забывал, как они произносятся, когда дело доходило до благодарностей или просьб, поэтому можно было понять моё потрясение.
– Чёрт возьми, во что ты опять ввязался? – спросила я напряжённым голосом и решила временно не обращать внимания на руку на собственном плече.
– Ни во что, просто не хочу неприятностей. Пообещай! Ну же! – нарочито безразлично завёл свою шарманку Рой, но я уже не сомневалась, что в Вегас он поедет не по своей воле.
– Ну, раз ты так уверен, что вернёшься, тогда обещаю…
Я сделала вид, что поверила кристально честным глазам Роя и сдалась под его давлением. Жаклин что-то задумала, причём что-то нехорошее и чертовски опасное для моего малолетнего подчинённого, вот только способов вытащить его из этой передряги я пока не придумала.
Говоря о сомнительной перспективе возвращения Роя, я отчаянно не хотела прослыть вороной и накаркать этой непонятной поездке плохой конец, однако такие мысли сами собой лезли в голову, учитывая перелом руки и хроническую безголовость Роя во всём, что касалось дел Гильдии. Кто-то полез в драку? Рой. Кто-то попал в полицию? Рой. Кто-то помешал поймать монстра? И кто виноват? Конечно же Рой! И неизменно рядом с ним оставались только я и Фелисити, прикрывая его, придумывая оригинальные оправдания и спасая от праведного гнева Жаклин, нашей крутой на расправу начальницы.
–
Злая ты. Завидуешь, наверное, что я поеду охотиться и играть в казино в самом лучшем городе на свете, а ты будешь мёрзнуть на побережье? – обрадовался Рой, видя мою капитуляцию и отпуская меня.Я поспешно отошла от ученика на пару шагов, чтобы он больше не мог до меня дотянуться, и замерла, когда поняла, что он только что сказал.
– Ты о чём? Какое побережье?
– А… Так ты ещё не в курсе? Ну, тогда не буду портить сюрприз, – с подозрительно бледными губами ответил Рой и попятился, правда, только затем, чтобы оказаться на краю освещённой зоны и спрятаться от моих глаз. Впрочем, это ему не помогло. Я всё равно успела рассмотреть тоску и безысходность, промелькнувшие по его лицу. – Да, кстати, ты же куда-то торопилась? Вот и иди, не отвлекай меня от собирания сумок. После этой поездки обо мне заговорят все охотники, гарантирую!
Я прищурилась, разрываясь между желанием поскорее добраться до кабинета Жаклин и во всём разобраться, и родительским инстинктом защитить Роя от опасности.
В конце концов, я только пожала плечами и без лишних слов продолжила идти в сторону одной из дверей – из красного дерева, с изогнутой старинной ручкой и даже с дверным глазком! На табличке золотыми буквами было выгравировано:
«Жаклин Трейт, И.О.Г.Г.О.».
Первое время мы дружно посмеивались, когда видели эту странную надпись, но потом привыкли, прониклись пониманием, хотя уважением как-то не очень. Всё же если твой начальник старше тебя на смешных шесть лет, это не слишком располагало к серьёзности и какому бы то ни было авторитету.
В кабинете мало что поменялось за время моего отсутствия. Вот и в этот раз Жаклин всего лишь перевесила с места на место несколько абстрактных картин с пейзажами и добавила пару новых, снова возомнив себя великим коллекционером и ценителем искусства. Очередные вышитые вручную диванные подушки из плотного гобелена, тяжёлые бархатные шторы с подвязками и пушистыми кистями, толстый персидский ковёр на ламинатном полу, пара шкафов с книгами, могучий стол-бюро и несколько кресел – вот, в принципе, и все предметы, благодаря которым вроде бы солидное помещение превращалось в невероятную смесь офиса и спальни позапрошлого века. Россыпь скрепок на разноцветных папках и наброшенное на абажур торшера покрывало в мелкий цветочек делали контрасты ещё более заметными, хотя для меня они казались уютными и родными, почти домашними.
Сама хозяйка кабинета, около семи лет назад по каким-то своим причинам перебравшаяся в Америку из Израиля, тоже не изменилась за те три недели, которые прошли с момента нашей последней встречи. Её волосы по-прежнему беспорядочно вились по плечам, а подведённые тонкой линией глаза казались огромными и пронзительными на смуглом лице уроженки восточных стран. Она редко до конца приводила себя в порядок, но неизменно шокировала окружающих внезапными экспериментами с деталями одежды. То Жаклин надевала поверх рукава обычной блузки пасгард***, то набрасывала на плечи плащ, подбитый волчьим мехом, то появлялась в полном боевом облачении племени амазонок, отчего у многих охотников-мужчин глаза лезли на лоб. Сегодня Жаклин решила никого не шокировать, но выставленный напоказ средневековый меч, висевший у неё на поясе, всё же слегка нервировал.
Я сделала пару шагов от двери, изнутри обитой чёрной кожей, однако садиться в кресло не стала, помня о том, что мне никто этого не предлагал. Как очень часто говорила Жаклин, если не было приглашения, гость не имел права занимать место перед хозяином дома. Или, в данном случае, хозяйкой кабинета.
– Здравствуй, Эстер, – нейтрально улыбнулась Жаклин, и я поспешила растянуть губы в дружелюбный оскал, пока меня не заподозрили во всех смертных грехах. Дружелюбие было ещё одним негласным правилом, за которым почему-то следили в Гильдии, а нарушать его мне не хотелось, если, конечно, я не планировала опять слушать лекцию на тему отношений в коллективе. – Как говорили у меня на родине, многоопытный лучше мудрого! – сказала Жаклин, когда убедилась, что я полностью сосредоточилась на её словах.