Исправляя ошибки

Лея не отвечала, что само по себе вызывало беспокойство; не в правилах генерала Органы было расставаться с переговорным устройством в течение дня. В крайнем случае, она могла сделать ответный вызов — как правило, не позже, чем через пять-десять стандартных минут.

Но сейчас этого не случилось — ни через пять, ни через десять, ни через двадцать минут. Райла попыталась снова — и опять осталась без ответа. Время поджимало. Госпожа Беонель нервничала все сильнее: «Да что же с нею произошло?»

Губернатор попробовала вызвать кого-нибудь из спутников генерала. Теперь приближенных Леи осталось всего двое — лейтенант Тэслин Бранс и майор Хартер Калония. Райла первым делом припомнила Бранса, о котором одна из ее подруг некоторое время говорила с интересом.

На сей раз удача оказалась более благосклонна, и госпожа Беонель, прижав динамик комлинка к самым губам и закрыв ладонью нижнюю часть лица, словно это могло защитить от посторонних ушей, наскоро пробормотала несколько слов, которые передавали только самую суть случившегося (все подробности потом!) Она попросила лейтенанта, чтобы тот нашел Лею как можно скорее и передал ей все сказанное.

Окончив с этим, Райла устало смежила веки. В ее голове пронеслась полная сожаления мысль: «Лея, милая, прости…»

Она не могла ничего поделать. Надвигалась настоящая буря.

***

— Почему ты спас меня?

Кайло не повернул головы к матери, только сильнее стиснул руки вокруг чашки с кафом. Напиток исходил паром. Чашка обжигала кожу, но молодой человек настойчиво продолжал обнимать ее ладонями, припоминая давние ощущения: не избегать боли, а погрузиться в нее с головой, победить ее, научиться наслаждаться ею…

Шел уже пятый день после его операции. Несомненно, Бен был от крови Скайуокеров, крепких телом и духом. По словам Калонии, он быстро пошел на поправку, и та скорость, с которой восстанавливалось его здоровье, вновь удивила главу медиков Сопротивления.

— Сложный вопрос, — констатировал юноша.

Поначалу он искренне не понимал, отчего все подняли такой шум вокруг него из-за единственного поступка, к тому же, совершенного почти бессознательно. Но быстро догадался, что теперь у генерала Органы появился удобный повод позабыть другой — вероломный и мерзостный его поступок, который Бен и сам никак не мог себе простить.

— Впрочем… пожалуй, я готов ответить, если и вы ответите на мой.

— Какой же?

Лея передвинула свой стул ближе к кровати, где лежал раненый.

Только теперь юноша поглядел на нее — и в его глазах мать увидела то, чего не видела еще ни разу с тех пор, как судьба вновь свела ее с сыном. Это было то же самое выражение — смесь тоски и надежды, — которое она прежде не раз подмечала у маленького Бена.

— Почему вы отказались от своего сына? — спросил он, глядя, не моргая, прямо на мать. — Правда ли, что вас не устраивал чувствительный к Силе ребенок? Вы отрицали его дар, сколько могли, а когда все стало очевидно, решили убрать мальчика подальше с глаз, спрятать в храме на полудикой планете. Это так?

Лея на миг прижала ладонь к губам. То, что говорил Бен, было и правдой, и неправдой одновременно.

— Я только пыталась уберечь тебя, — молвила генерал, низко опустив голову.

Казалось, она сейчас заплачет. Однако Лея лишь побледнела, отчего бархатно-ласковые глаза ее стали казаться еще ярче и выразительней.

Бен молчал.

Мать взяла чашку у него из рук и осторожно отставила на столик поодаль. Юноша не противился этому.

Она коснулась его ладони своей — ладонь его теперь была раскаленно-горячей, как будто Бен только что держал руку прямо над открытым огнем.

«Позволь мне кое-что тебе показать?»

… Через время Кайло видит ночное небо и рисунок звезд, восхитительно яркий — словно чьи-то горькие слезы навек застыли среди вязкого черно-синего вакуума. Приятный ночной воздух предвещает своей свежестью и прохладой скорое наступление нового дня. Где-то в отдалении играет музыка. Барабаны, духовые. А еще, кажется, чье-то гортанное пение, в котором слова сливаются в один надрывный звук, так что даже если песня звучала бы на общегалактическом языке, юноша едва ли сумел бы понять ее смысл.

Но здесь, вдали от шума первенство принадлежит приглушенным звукам ночи — шорохам, стрекотам и глухому уханью. Вокруг раскинулась широкая картина леса, окрашенного темнотой в таинственные тона.

Между двух сучьев огромного дерева пролегает небольшой мост, а прямо на мосту стоит, согнувшись и сложив локти на кажущиеся хлипкими деревянные перила, мужская фигура. Будущий магистр Нового ордена джедаев еще молод. Бен никогда даже не представлял его себе таким молодым.

— Люк, что случилось? Почему ты не веселишься с остальными?

Обернувшись — вместе с молодым Скайуокером — на звук звонкого, задорного девичьего голоса, Бен вдруг замечает мать — такой, какой она была тридцать лет назад. Девчонкой с длинными, густыми кремово-русыми волосами, которые не уложены в одну из ее изысканных причесок, а лежат, распущенные, на плечах и липнут к раскрасневшемуся нежному лицу. Лея улыбается и дышит часто, как после долгого бега. Ее глаза сияют радостью. Похоже, что она только что веселилась. Возможно, танцевала в ночи среди факелов, под ритмичные звуки барабанов, вкладывая в эту все свои природные энергию и страсть.

Никогда прежде Кайло не доводилось видеть генерала Органу такой: простоволосой, веселой и непосредственной. Не обремененной тяжестью политика, или руководителя Сопротивления.

— Лея, ты помнишь свою мать — настоящую мать?

Вопрос явно заставляет принцессу смутиться. Она всегда знала, что чета Органа-Антиллес не являлись истинными ее родителями. Тот факт, что среди многочисленных достоинств королевы Брехи Антиллес имеется единственный, но солидный недостаток — что она так и не сумела подарить семье и народу наследника, несмотря на все свое горячее стремление, — этот факт публичной особе, вроде нее, трудно было утаить. Таков суровый спрос с первой леди Альдераана. Каждый из пяти ее выкидышей сопровождала череда слухов в голонете, и Бреха, скрепя зубы, терпела. Пока наконец не наступила развязка. Личный врач королевы объявил о том, что следующую потерю ребенка, не говоря уж о беременности и родах, она не переживет. Об этом опять-таки знали все, потому что скрыть такую горькую, но важную новость было невозможно. Как раз эта новость позволила общественному мнению допустить, чтобы приемный ребенок, решение о котором тотчас было принято несчастными супругами, получил все права принца, или принцессы. Это было важно, чтобы соблюсти закон, который уже многие десятилетия помогал придерживаться баланса между знатными семействами, не допуская новой междоусобицы. Хитросплетения системы династических браков и привилегий позволяли в этом исключительном случае закрыть глаза на истинное происхождение будущего наследника.

Но как Люк Скайуокер мог знать о том, чего она, Лея, никогда никому не рассказывала?

— Немного, — говорит девушка, потупившись. — Это не образы, а скорее ощущения.

— Расскажи мне.

— Она была красивой, доброй. Только очень грустной. Она умерла давным-давно.

Маленькая женщина с восхитительными черными кудрями и залитым слезами лицом. Она никогда не склонялась над колыбелькой своей дочери, никогда не видела ее и не говорила с ней — все это Лея додумала сама, фантазируя и причудливо играя с теми образами, которые подсказывала ей неведомая сила с самого раннего детства.