Исправляя ошибки

По крайней мере, все знания, обретенные Люком со дня его роковой дуэли с отцом на второй «Звезде Смерти», приводили его к этому самому логичному, на его взгляд, заключению.

Лея опустила голову, чтобы Люк не увидел на ее лице искры жалости и одновременно ненависти — такого противоречивого сочетания, которое, если приглядеться, можно встретить в жизни куда чаще, чем кажется.

Все это давний разговор, в котором бесповоротно расставлены точки над «и»: он сумел простить отца; она — не сумела. В то время, когда ее брат беззаботно жил на ферме Ларсов, помогал дяде добывать влагу и мучился разве что тоской по лучшей доле; она, Лея, с малых лет тайно сражалась с Империей. Она своими глазами видела последствия резни на Кашиике, видела битву при Скарифе, видела, наконец, как Империя уничтожила ее родной Альдераан — как же она могла не возненавидеть Дарта Вейдера, живую эмблему террора и вседозволенности деспотии?

— И все же, — чуть холоднее спросила генерал, — какое отношение эта давняя история имеет к Бену?

— Когда Тьма и Свет, эти две противоборствующие грани Силы, существуют на равных правах в душе отдельно взятого человека, они могут погубить его. Да, ему дано то, о чем большинство не может даже помыслить. Я отчетливо сознавал, что однажды мой ученик многократно превзойдет меня. И Бен тоже это знал. Но противоположная грань любого выдающегося таланта — безумие.

В чем-то юноша был прав. Учитель действительно боялся его способностей. Поэтому из года в год медлил, не давая ему полной свободы и продолжая держать его в падаванах. Поэтому не допускал, чтобы племянник оставался один — а в храме, среди прочих детей, которых Бен все эти годы презрительно не замечал, это все равно, что в одиночестве, — и таскал его за собой во все поездки с тех пор, как мальчишке исполнилось пятнадцать лет. То есть, с тех самых пор, когда его душевная боль от осознания своей непохожести на других стала давать себя знать. Вкупе с гордыней, подростковым упрямством и той глубинной обидой, что осталась в душе Бена еще с детских лет.

— Однажды я поведал ему о Дарте Вейдере, как о примере человека, в котором Тьма и Свет также сочетались уникальным образом. Но я и подумать не мог, что мой рассказ произведет на Бена такое впечатление!

В устах магистра эта история звучала, как назидание. Люк надеялся, что мальчик сумеет осознать опасности, которые скрывает Темная сторона, и это поможет ему обуздать Тьму в собственной душе. Но все получилось точно наоборот. Бен начал интересоваться жизнью Вейдера. Еще не зная о том, что является его потомком, он изучал великое прошлое главнокомандующего имперского флота — и все больше проникался к нему благоговейным трепетом.

— Но Бен — это вовсе не Вейдер, — упрямо заявила Лея. — Дарт Вейдер уничтожил Энакина Скайуокера — ты так говорил, Люк, не правда ли? Он и сам этого не отрицал.

Оставил лежать бездыханным среди множества изуродованных тел в разрушенном Храме джедаев. Или похоронил среди пепла и серы на Мустафаре.

— А когда Энакин неожиданно воскрес, пришел конец уже самому Вейдеру. Это тоже рассказывал мне ты, брат мой. Но Кайло Рен так и не смог убить Бена Соло. И Бен не может изгнать из себя Кайло Рена.

Эти две ипостаси обречены сосуществовать в одном теле и вечно бороться, заставляя страдать одна другую.

Генерал сердито тряхнула головой. Один непокорный вьющийся локон выбился из прически, очаровательно упав на висок.

— Помоги ему.

— Если б я мог… раньше я пытался. Много лет надеялся побороть чудовище, медленно растущее, крепнущее на моих глазах и день за днем поглощающее мальчишку, которого я воспитывал долгие годы, как своего родного сына. Но я проиграл. Поверь, если я вмешаюсь; а тем более, если к Бену вернется его прежняя мощь, всем будет только хуже.

Лея замерла от жестокости его слов.

— Под маской чудовища мой сын еще жив, и он мучается. Он задыхается, брат! Ему грозит гибель, если ты не вмешаешься.

Люк погрузился в горькое молчание.

Было и еще одно обстоятельство, неизвестное Лее, но известное ему самому — это девушка. Кое-что из того, что Рей узнала о себе совсем недавно, достигло и Скайуокера: дочь Дэрриса — адепта Тьмы такого же, как и Кайло Рен. Наделенная уникальной возможностью высасывать здоровье, энергию и способности у других одаренных. И похоже, чем крепче между ними эмоциональная связь — тем большую опасность представляет дар этой девочки для того человека, рядом с которым она находится.

Люк много размышлял над двумя недавними открытиями — Пробуждение Силы в Рей и одновременно угасание Силы в Бене. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем тут дело. Подсознательная связь, взаимное притяжение удивительной силы появилось между ними тотчас, когда они впервые повстречались на Джакку. Не потому ли меч Избранного выбрал Рей? Именно она заставила воспрянуть энергию, скрытую в этом оружии, пребывавшем в молчании десятки лет. Не потому ли легендарный сейбер показал ей не кого-нибудь, а именно Бена — в тот самый полный слез и смерти день, когда пал храм на Явине? Не потому ли Бен похитил девушку, одним из первых почувствовав в ней пресловутое Пробуждение?.. Кажется, Сила нарочно играет с молодыми людьми, вновь и вновь сталкивая их друг с другом. Вот только с какой целью? И какая роль здесь отведена самому Скайуокеру?

Магистр вновь подал голос:

— Скажи, пока Бен находился рядом с тобой, он хотя бы раз упоминал о Рей?

— О Рей? – изумилась Лея. — Так ты все-таки успел познакомиться с нею?

Люк нетерпеливо кивнул.

— Да, успел. И поверь мне, она жива и здорова. Но ты не ответила на мой вопрос.

Органа нахмурилась.

— Не просто говорил, Люк. Он бредил ею. Твердил, что эта девочка постоянно в его мыслях. Что он видит ее лицо, стоит только попытаться сконцентрироваться. Он упоминал о ней в своих молитвах, с ненавистью и отчаянием, как о наваждении, от которого желает, но не может избавиться.

Ее брат заметно разволновался — именно такой ответ он и ожидал услышать.

Остается удивляться тому, с какой отвагой и решимостью Бен, этот сумасшедший, сам отдал себя во власть ее хищному дару. С какой поражающей готовностью сперва ранил себя сам, а после — подставился под растущую мощь Тьмы, скрытой внутри Рей. С каким упорством гнался за этой девушкой, хотя должен был бежать от нее; бежать без оглядки. В тот час он был самым опасным зверем, который внезапно сам сделался пищей.

— Рей тоже думает о нем. Иной раз сама не отдавая себе отчета.

— И что это значит? — недоумевала Лея.

Люк пристальнее вгляделся в лицо сестры, чтобы видеть все отражающиеся на нем перемены.

— Тебе ли не знать, что это означает, — сказал он ворчливо.

На самом деле он и сам не понимал до конца причину этого странно явления. Однако знал, что у великой Силы имеется свой замысел, и перечить ей зачастую себе дороже. Их отец однажды пошел против воли Силы в попытках избавить свою тайную супругу, драгоценность своей жизни, от смерти при родах — и тем самым погубил и ее, и себя.

Бархатные глаза Леи продолжали испепелять Люка выражением ожидания и ярой, упрямой надежды, которому его совесть не могла противостоять.

И он отважился. Прикрыв глаза, коснулся ее сознания своим.

«Гляди, Лея. Гляди внимательно…»

Она без разговоров открыла ему свой разум, доверившись воле брата, которая увлекала ее, погружая в воспоминания. Воспоминания, призванные многое объяснить.

***

Двое молодых падаванов из старших учеников магистра Скайуокера сражались в спарринг-дуэли на тренировочной площадке, густо окруженной зрителями — другими учениками всех возрастов, падаванами и юнлингами, которые галдели, веселились и подбадривали бойцов. Среди их говора то и дело проскальзывала одна и та же фраза, которая должна была порадовать материнское тщеславие Леи; означавшая, что все эти дети явились сюда, в основном, ради ее сына — чтобы поглядеть, как дерется лучший ученик в Академии: «Бен… глядите, сейчас будет биться Бен…»