Исправляя ошибки

Наверное, какой-то дефект таился в нем, в его душе изначально. Бен лишь слегка поморщился, ощущая, как в сердце вскипает знакомая боль. Поэтому матушка… сенатор Органа и решила избавиться от него — неправильного, ненастоящего ребенка, который мог навлечь на нее позор.

С годами этот дефект, этот отвратительный изъян, этот сбой в какой-то подсознательной программе внутреннего настроя стал проявляться только чаще. Теперь даже учитель не ведает, что с ним делать.

Люк, догадавшись о мыслях племянника, резко оборвал его.

— Никогда больше не смей говорить или думать о себе такие отвратительные вещи! — почти выкрикнул он. И, помолчав, добавил: — Ты — моя гордость, Бен.

— И ваша главная головная боль, — глухо прибавил падаван.

— Да, но это ничего не значит, — Люк попытался придать своему голосу как можно больше теплоты. — Я люблю тебя, малыш. Твои родители любят тебя, что бы ты там себе ни думал. А это самое важное.

Бен ничего не ответил, про себя подумав: «Любовь не сделает меня нормальным». Простым и открытым, как другие. Светлым, веселым ребенком, от которого не отказались бы мать с отцом, и который сумел бы вырасти в любимого всеми, доброго, честного человека. Такого же, как сам магистр Скайуокер.

— Вы же видите, что я другой, не такой, как все. Я не могу себя контролировать. Все чаще совершаю поступки, о которых прежде даже не подумал бы.

— Вот что, — Люк подсел к нему поближе. — Запомни, малыш, ты гораздо лучше, чем другие ученики в храме. Если кто-нибудь из них решит покинуть Явин, позабыть о судьбе джедая, я не стану препятствовать этому. Но с тебя ни за что не слезу. С тобой все мои надежды, Бен. В тебе будущее нашей семьи и будущее ордена. Поверь, ты научишься самоконтролю, это не так уж и трудно…

— Это вам не трудно! — вскричал Бен с неожиданно сильным протестом. — А я… во мне как будто существуют одновременно два разных человека. Одного из них я презираю, другого — боюсь.

— Страх ведет на Темную сторону, — напомнил магистр.

— Так скажите это и себе тоже. Разве страх перед Тьмой не является одним из ее путей?

Он привычно огрызался, не представляя, как набраться смелости, чтобы рассказать учителю о том главном, что его волнует на самом деле.

Прочие люди считают естественным неприкосновенность собственной личности с ее мыслями, пристрастиями, вкусами. Он же с детских лет привык к тому, что внутренне принадлежит не только самому себе. Этот голос, звучащий в его голове… эти сны, которые сводят его с ума. Один и тот же кошмар, повторяющийся время от времени с тех пор, как Бену исполнилось восемь лет: человек, сгорающий заживо на берегу огненного потока. Ловя и впитывая его крики, расслабленное сознание ребенка содрогается от ужаса. Бен то порывается броситься на помощь несчастному, то ощущает себя на его месте, неестественно дрожа и корчась от невыносимой боли.

Иногда он видел совсем уж причудливые вещи: как будто человек этот горит дотла, умирая у него на глазах; видел, как кожа, трескаясь и слезая под воздействием огня, обнажает ткани и мышцы, а те, сгорая, обнажают кости — и так, пока от страдальца не остается один пепел. Но затем пепел начинает вздыматься, складываясь в темную, зловещую фигуру — и в этой-то фигуре, каким-то образом поправшей смерть и сделавшейся воплощением смерти, Бен, к собственному смятению, и узнавал себя.

Все это порядком мучило его. Но хуже было то, что Бен не мог поделиться своими кошмарами с магистром, спросить его совета — ведь в этом случае ему придется рассказать и про голос, который сопровождает его с детства. А о нем, об этом голосе, никто не должен знать; уж это Бен усвоил отчетливо.

Не замечая ничего вокруг, юноша стиснул в руке под столом что-то твердое и острое, погружаясь в ощущение боли, содрогаясь и наслаждаясь оттого, что горячая кровь стремительно покрывает его ладонь: не бояться боли, превозмочь ее…

Скайуокер вздрогнул и метнулся к племяннику, чтобы, крепко сдавив его кисть, насильно заставить разжать пальцы.

Когда опасный предмет звякнул об пол, Люк пригляделся к нему — залитому кровью, блестящему куску металла. Нож для чистки фруктов. Выходит, что Бен все это время укрывал его под столом.

Магистр судорожно прижал к себе парня, тело которого исходило легкой конвульсией. Было очевидно, что они оба одинаково напуганы.

— Вот так, все хорошо… не бойся, Бен, главное — не бойся…

Он сам не понимал, почему говорит с двадцатидвухлетним юношей, как с маленьким ребенком, которого может напугать вид крови. Вместо того чтобы бранить, он успокаивал, по-родительски лаская сбившиеся черные кудри.

Бен ничего не говорил. Он был бледен и не переставал дрожать. Кровь, обильно хлеставшая из свежей глубокой раны, успела испачкать рукав его рубашки и грудь, к которой юноша всего на мгновение прижал пострадавшую руку в тщетной надежде скрыть от учителя то, что скрыть было уже никак нельзя.

Люк торопливо склонился над раковиной, подставляя рану Бена под кран, и включил воду. Одновременно активировал комлинк и попросил кого-то из местных дроидов как можно скорее принести бакта-пластырь.

— Все хорошо… вот так… — не забывал бормотать он, чувствуя, что у самого трясутся руки.

Вскоре рана была обработана и заклеена. Теперь, если повезет, не останется даже шрама. Ни единого следа постыдного, сумасбродного порыва, о котором Бен наверняка хотел бы поскорей позабыть, как о горькой ошибке.

Вот только он повторит эту ошибку. И еще ни единожды.

Продолжая удерживать в испуганно-крепкой хватке богатырские плечи племянника, Люк предавался раздумьям. Похоже, для человека с такой особенностью, как у Бена, не существует желаемой середины. Он или научиться использовать обе стороны Силы и добьется подлинного величия, или окончит свои дни в клинике, среди умалишенных. Или превзойдет все ожидания, или погубит сам себя.

Душу снова наполнили былые сомнения. Давний соблазн, которому Скайуокер героически противостоял уже несколько лет, но который так и не сумел подавить до конца, дал себя знать во всей полноте. Да и мог ли он не возникнуть сейчас, когда магистр отчетливо видел, как Тьма яростно тянется к Бену, и как тот не менее яростно тянется к ней, разрываясь на части?

Последний джедай, в ком сосредоточено наследие великого ордена, и тот не в состоянии воспрепятствовать тому, чего желает сама Сила. Он давно понял, что своими попытками удержать мальчишку, лишь причиняет ему дополнительные страдания. И сейчас с тяжестью в сердце твердил себе, как мантру, стараясь привыкнуть к неизбежности: «Однажды Тьма заберет его у меня. Рэкс заберет его…» Какая разница, когда это случится — со дня на день, или через пару лет? Враг подобрался слишком близко к своей добыче. К своей желанной жертве. Это он, Люк Скайуокер, подпустил его, не пожелав разорвать их мысленную связь с Беном, пока еще оставалась такая возможность.

Предначертанному нельзя помешать. Но можно воспользоваться этим, помогая свершиться высшему замыслу — быть может, это и есть единственный путь спасения для Бена и для него самого?

И вновь — в который уже раз — Скайуокер старательно отбросил подальше все подобного рода мысли. Признаться, краем сознания он поражался и ужасался собственной прагматичности, с которой время от времени раздумывал о том, чтобы использовать племянника в своих целях.

Люк вдруг рассудил, что пришла пора покончить с секретностью: