Исправляя ошибки

«Бен… малыш, где ты? Откройся, отзовись!..»

Хотя бы одно слово или мимолетное дуновение чувств. Если бы он дал ей хоть какой-то повод надеяться… Но в ответ только тишина, глухая и безжалостная.

***

Несмотря на очевидную тщетность своих попыток, Органа не прекращала искать Бена, и всякий раз, не получая ответа, готова была рвать и метать, задыхаясь от собственной немощи. Впервые за последние месяцы их мысленная связь действительно оборвалась. И то место в ее сознании, которое еще недавно занимал сын со всеми его страстями, сомнениями и страхами, угнетающими и тревожно-мучительными, — сейчас это место пустовало и казалось ужасающей пропастью.

Пару дней спустя, дойдя до высшего отчаяния, Лея, наконец, призналась брату:

— Я не могу почувствовать его. Бена как будто нет в Силе.

— Я тоже его не чувствую, — ответил Люк и тяжело сглотнул.

Все эти дни он был угрюм, немногословен и как никогда прежде подвержен глубоким и мрачным раздумьям. В глубине сердца Скайуокер злился на самого себя: за промедление, за излишние раздумья, за нерешительность и страх, которые сыграли роковую роль. Лея читала книгу его души с долей удивления; прежде она даже представить не могла, что ее брат способен на такого рода эмоции, присущие в большей мере ей самой.

— И что это может значить? — дрожащий, срывающийся голос Леи выдавал ее страх — страх услышать самое ужасное (а что сейчас было самым ужасным, понимали они оба).

— Я не знаю. Но если бы Бен погиб, мы бы с тобой ощутили его смерть через Силу.

— Исаламири?..

— Я тоже подумал о них. Возможно, что дело и вправду в этих созданиях (или, по крайней мере, так могло быть поначалу), однако… — он помолчал немного, качая головой. — Исаламири не могут полноценно блокировать Силу, они лишь вносят помехи, которые мешают одаренным пользоваться своими способностями.

— Тогда что это может быть?! — почти взвыла Органа и прикрыла лицо ладонью.

— Больше всего это похоже на подавление одной энергии другой, более мощной.

Лея вновь подняла взгляд на брата.

— О какой энергии ты говоришь? Неужели это…

«… энергия Тьмы?»

Не решившись задать этого вопроса напрямую, бывшая глава Сопротивления поспешно отвернулась, как будто стыдилась собственного испуга.

— Темная энергия способна скрывать энергию живых существ, даже тех, что принадлежат Свету, — сказал Люк, подтвердив худшие ее опасения.

Говорят, последний гранд-мастер Старого ордена джедаев, бывший учитель Люка Скайуокера магистр Йода избрал местом своего изгнания и своего последнего пристанища именно Дагоду из-за пещеры, скрывающей мощную точку сосредоточения Тьмы, которая могла сделать невидимым даже сияние его света — зарницу одну из самых ярких и прекрасных во всей галактике. Это позволило ему много лет успешно таиться в Силе от врагов ордена: от Императора, от Дарта Вейдера.

По этой же причине Скайуокер знал, что не сможет больше чувствовать Рей и наставлять ее, покуда она остается в малакорском храме.

— Но ведь Диггон не знает об этом, — возразила Лея.

Не чувствительный к Силе, майор едва ли был посвящен в секреты джедаев.

— Разумеется, нет, — Люк нахмурился сильнее.

Вероятнее всего, то место, где этот человек скрывает Бена, было выбрано им по наитию. Тогда самый простой вариант обнаружить его — проверить все известные места Силы, окруженных энергией Темной стороны. Однако их великое множество по всей галактике: древние храмы ситхов, места великих побоищ, вроде Малакора или Такоданы… многие из них до сих пор оставались неизвестными даже ему, последнему джедаю.

Органа провела ладонью пол лбу, как будто утирая пот — жест, означающий бессилие и крайнюю озабоченность.

— Помоги ему… — вдруг прошептала она, глядя вовсе не на Люка, а куда-то в пустоту.

Разобрав ее слова, Скайуокер вздрогнул. Казалось, он понял — понял, возможно, даже раньше, чем сама Лея, — к кому в действительности та обращалась.

Это был момент, которого он и желал, и страшился. Страшился, отдавая себе отчет, насколько глубокого излома должна была достигнуть душа его сестры, чтобы та решилась, поправ собственную гордость, поправ в себе давнюю, закоренелую ненависть, воззвать к призраку, от которого бежала долгие годы.

— Помоги ему… я знаю, что ты можешь помочь. Я никогда не обращалась к тебе прежде; ты прекрасно понимаешь, что я не люблю тебя и не желаю в тебя верить. Но мой сын любит тебя, и он верит в тебя. Так спаси его! Своего верного потомка; того, кто сделал свою жизнь подобием твоей жизни. Если ты не придешь ему на помощь, он погибнет в муках…

С каждым словом молитва крепла в ее устах, набираясь уверенности и страсти. Из вынужденной меры, когда Лея лишь заставляла себя говорить, ее речь преображалась в истинное веление сердца, в пылкое откровение, в явление высшей мудрости, снизошедшей на нее в порыве безысходности и внезапно озарившей лицо женщины светом очищения. Только теперь Лея начинала сознавать, какой невероятный груз лежал на ее плечах; груз болезненной ненависти и отрицания.

— Прошу, если я что-то значу для тебя. Если мой сын для тебя что-то значит, не оставляй нас!

Люк хранил молчание. Даже если у него имелось на этот счет какое-то определенное мнение — а не просто совокупность чувств, хотя и сильных, переполняющих душу, — то магистр Скайуокер предпочел держать свое мнение при себе. Спроси у него сестра, как он полагает, услыхал ли отец ее горькую мольбу, брат не смог бы сказать ей ничего вразумительного.

Он сам видел отца в качестве Призрака Силы лишь единственный раз — на Эндоре, в ночь похорон. Когда он ушел в лес подальше от шумных гуляний, поскольку победа, которую они отмечали, стоила ему слишком дорого, и радость в его сердце соседствовала со скорбью, что нисколько не отвечало общему восторженному духу товарищей из Альянса. Рядом с образами Йоды и Оби-Вана, которые впоследствии посещали его ни единожды, стоял еще один силуэт: высокий, плечистый юноша со светлыми кудрями и большими глазами, в которых нельзя было увидеть выражения смирения, но зато в них отчетливо виднелись искра упрямства и железная воля. Таким был их отец до роковой дуэли на Мустафаре. Лицом, статью и цветом волос он был вылитый Люк, но его глаза, его пламенный взгляд достались не сыну, а дочери.

Теперь уже магистр не помнил, как сумел узнать калеку Дарта Вейдера в этом молодом и здоровом обличье; только ли их поразительное сходство подсказало ему, кто это, или, возможно, родственное чутье? Однако с тех пор отец не являлся ему; посмертная судьба Энакина Скайуокера так и осталась для Люка одной из тайн Силы.

Лея, впрочем, не спрашивала брата ни о чем, и в мыслях не держала спрашивать. Речи ее рвались из сердца и, будучи порождением одних только эмоций, вероятнее всего, не нуждались в ответе вовсе. Ведь тем молитва и отличается от обыкновенной сделки с высшими силами, что имеет ценность сама по себе, без многообещающих последствий. С ее помощью человек поднимается над собственной слабостью и приближается к непостижимому.

***

Следующие несколько недель минули, словно ужасный сон, в глухоте и нескончаемой тревоге. Лея теперь почти не покидала Центакс-III, однако не скрывала, что после случившегося готова едва ли не возненавидеть этот дом, и весь этот тихий, неприметный спутник. Случись им с Люком все же вызволить Бена, генерал Органа, естественно, побоялась бы возвращаться сюда с беглым преступником. Однако вернуться все же пришлось — без Бена, с пустыми руками. Их возвращение само по себе являлось знамением провала и тяжелой потери.