Исправляя ошибки

Так вот, Финн первым был возвращен в сознание при помощи нехитрых манипуляций врачей, точно в обещанный срок. Пока в его капсулу медленно и осторожно подавали кислород, глава медиков Сопротивления, вооруженная сканером, лично следила за пульсом, дыханием, реакцией зрачков и прочими показателями состояния пациента. И хотя все обещало пройти гладко — и действительно именно так и прошло от начала и до конца, — Калония настояла, чтобы никто из посторонних не присутствовал на процедуре — ни По, который одним своим нетерпением мог помешать работе врачей, ни даже генерал Органа, у которой, впрочем, имелось немало других забот.

Когда к рукам и ногам юноши вернулась жизнь, и лишь легкая немота в кончиках пальцев напоминала, что тот едва очнулся от комы, Финну помогли вымыться и одеться в больничное белье. Все это время пациент расспрашивал, где находится, сколько времени он пребывал в беспамятстве и, наконец (именно этот вопрос волновал его сильнее, чем другие) что стало с Рей? Ему отвечали коротко, можно сказать, на бегу, так что большая часть услышанного оставалась для него неясной. Финн, впрочем, успел уяснить, что его окружают члены Сопротивления, что находится он на дружественной планете и «спал» относительно недолго — чуть меньше недели. Что же касается девушки, никто из окружающих или толком не знал, или не хотел говорить о ней, и это повысило градус беспокойства молодого человека. Лишь доктор Калония, навестив его, обмолвилась парой фраз, уверив, что Рей жива и здорова, но сейчас она вместе с Чубаккой отправилась выполнять важное задание, которое дала ей генерал лично, а до этого неотступно несла вахту у дверей медицинского отдела, ожидая новостей о его состоянии. Узнав об этом, Финн улыбнулся, и на сердце у него полегчало.

Его поместили в одноместную палату, просторную и недурно обставленную. Бывший штурмовик прежде не мог и мечтать о такой роскоши. А вскоре врачи, наконец, разрешили ему увидеться с По.

Друг, радостно ворвавшийся в помещение, нашел Финна в откровенно непривлекательном виде. После комы юноша выглядел похудевшим. Черты его лица болезненно обострились, губы окрасились серым и покрылись неприятной коркой, а глаза глядели вокруг растерянно и устало.

— Выглядишь ужасно, малыш Финн, — констатировал пилот. И тут же поглядел на бывшего штурмовика с виноватой улыбкой, как бы говорившей: «Извини, приятель. Но разве десяток лет разницы в возрасте и больший опыт в военных делах не дают мне права называть тебя малышом?»

Финн вздрогнул и подался навстречу. В его черных глазах полыхнуло облегчение.

— По, ну наконец-то! Хоть ты растолкуй по порядку, что тут творится. Медики, рафтар их сожри, как сговорились. От их слов только чуднее становится. Как мы оказались на базе Сопротивления? Куда делась Рей? И что стало со «Старкиллером»?

— Что ты помнишь? — уточнил Дэмерон, присаживаясь на край кровати.

— Последнее… — протянул Финн, задумавшись.

Мрак и чернота деревьев кругом. Холод под ногами. Тело Рей, безвольно обмякшее, в его руках, и едва различимые линии девичьих ресниц, трогательно трепещущих. Сокровище доверия и дружбы, которое он обязан защитить от надвигающейся ярости, от молнии красного светового меча, сверкающего перед ним в смертоносной пляске. Защитить всей душой, всей грудью, всеми своими силами, пока еще стоит на ногах. И он берет оружие, которым не умеет толком пользоваться, потому что другого у него нет. Безысходность придает ему уверенности, она руководит каждым его ударом. Поэтому, быть может, он сам себе кажется таким ловким и сильным, что не падает, пораженный, в первые же мгновения боя, а кружит, парирует, и даже сам задевает врага, хотя прежде — еще с час назад — не мог и подумать, что способен на такое. Тем более, что после Такоданы его робость перед таким специфическим, древним оружием, как сейбер сделалась только крепче.

Он почти не видит — ему не до того — как противник каждым своим шагом, каждым движением смеется и издевается над ним. Как откровенно он бравирует, щегольски рассекая мечом воздух, и неторопливо расхаживает по поляне. Он играет, и наслаждается своей игрой. Он плюет в лицо предателю, неумехе, который ему противостоит. Финн не видит, хотя чувства подсказывают ему, что за видимой насмешкой притаилось дьявольское исступление, которое вот-вот сделает шаг вперед и неотвратимо обрушится сперва на него, а после — и на Рей.

Финн помнит, как враг терзал его — прижав к дереву, прожигал плечо одним из лучей гарды, и какая извращенная радость расцвела на его бледном, безумном лице. Лице, которое в тот момент находилось в такой отчаянной близости от его собственного, что всякие барьеры между ними разом исчезли. До сей поры, начиная с самой первой их встречи, бывший штурмовик ощущал непреодолимый, сверхъестественный ужас при виде темного рыцаря, и даже при одном упоминании о нем. Теперь, после всего увиденного и пережитого, от первоначального смятения почти ничего не осталось. Только отвращение.

— Последнее, — сказал он, наконец, — это как Рен вспорол мне спину мечом, словно банку консервов. Еще — Рей без сознания. Этот негодяй приложил ее о дерево… Скажи только одно, приятель, как нам с ней удалось спастись?

Его голос уже не скрывал мольбу. Финн не мог больше выносить мучительного неведения, даже если то, о чем он стремился узнать, осталось в прошлом и для настоящего не играло никакой роли.

По с загадочным выражением лица улыбнулся ему.

— Чуи вас подобрал. На «Соколе». А мы прикрыли. Я до последнего не уводил Синее звено, как знал, что вы умудритесь удрать в последний момент.

— Значит, «Старкиллер» уничтожен? — Финн, невзирая на слабость, едва не подпрыгнул на месте.

— А то! — Дэмерон гордо выпятил подбородок. — Вы молодцы, здорово облегчили мне задачу, проделав дырку в щите осциллятора.

— Это все Хан и Чуи, они заминировали осциллятор. А ты… так это ты взорвал станцию?

В который раз юноша не сумел побороть в душе истового восхищения навыками и возможностями старшего товарища. Тот с напускной стыдливостью отмахнулся.

— Да чего уж там… Если придет такой день, когда пилоты Первого Ордена научатся летать также ловко, как наши, это будет концом Сопротивления. А пока можно дышать свободно.

— А Рен, что с ним случилось? Я думал, он прикончит нас на месте.

В голове мелькнула упоительная мысль, что Чубакка, подоспев вовремя со своим арбалетом, добил мерзавца. Но озвучить свою догадку Финн не успел, будучи в следующий же миг начисто сбит с толку словами друга:

— Рей одолела Рена. И спасла тебе жизнь.

Юноша так и уставился на По во все глаза, полагая и почему-то даже рассчитывая, что ослышался.

— Как это — одолела? Когда я ее видел, она лежала без чувств. Ее саму нужно было спасать.

— А вот так, — Дэмерон уверенно кивнул, и Финн вдруг осознал, что голос коммандера только что дрогнул от восторга. — Одолела, вообрази, в дуэли на сейберах.

— Да ну… — раненый вновь и вновь ошарашено моргал, глядя куда-то вниз. Он старался, старался изо всех сил осознать, согласиться, уложить в голове все то, о чем рассказывал его друг. И не мог.

— Вот это девушка, право слово! — По весело присвистнул, почувствовав себя вдруг исключительно счастливым. — Трудно представить, чего она не умеет. И как ты только умудрился ее отыскать?

— Они сами нашли меня — Рей и твой дроид, который мне поначалу показался вовсе не таким замечательным, как ты говорил, — уверил Финн и коротко рассмеялся, про себя подумав, что друг влюблен так же, как и он сам, и что это — черт побери! — здорово. Его сердце совсем не источало ревности — возможно, потому, что в глубине души юноша верил в несерьезность и даже абсурдность того, что называют «ревностью», равно как и того, что называют «влюбленностью» — а ведь это для большинства, суть, одно и то же.