Исправляя ошибки

Кэффи спросила у пленницы, как ее зовут.

— Рей, — спокойно ответила девушка.

Тюремщица заметно поморщилась.

— Это похоже на кличку, — сказала она. — Тот, кто назвал тебя так, очевидно, не очень-то тебя любил. Не понятно даже «Рей» — мальчик, или «Рей» — девочка. У тебя есть настоящее имя?

— Это — мое единственное имя.

Стражница, выдержав еще одну задумчивую паузу.

— А как насчет фамилии?

Рей молча покачала головой.

— Что ж, если Верховный сочтет, что ты того заслуживаешь, он сам наречет тебя, — заключила женщина. И неожиданно велела: — Раздевайся.

— Для чего? — опешила Рей поначалу.

— Ты выглядишь так, словно всю свою жизнь копалась в грязи. Тебе надо вымыться.

Девушка усмехнулась про себя — какая ж, право, банальность! — и принялась снимать свою ветхую одежду.

Она не стеснялась своего тела, хотя едва ли считала его красивым — слишком худощавое и смешное, с пологими плечами и крохотными, едва определившимися бугорками грудей. Рей не казалось зазорным войти в общую душевую прямо под открытым небом, где ее нагота была скрыта от глаз прохожих разве что небольшим куском брезента. Часто вместе с ней аналогичным образом мылись и другие люди — мужчины вперемежку с женщинами, — в той среде, в которой она выросла, это не мыслилось чем-то связанным с развратом. На Джакку естественно экономить запасы воды; расходовать ее на каждого человека по отдельности выходит слишком накладно.

Только однажды — около года назад, — когда один из дружков старого констебля Зувио, дыша ей в лицо каким-то крепким самодельным пойлом, заговорил о таких вещах, что девушку едва не стошнило, Рей впервые задумалась о собственной физической привлекательности, хотя эти мысли никак нельзя было назвать оптимистичными. Тогда она четко осознала две вещи: во-первых, то, что иной раз умение отделаться от нежелательного внимания при помощи посоха может помочь сохранить нечто, куда более важное, нежели добытые детали старых звездолетов; и во-вторых, то, что ее невзрачная мужицкая одежда подчас служит неплохой защитой от непрошенных похотливых фантазий со стороны окружающих.

Пока она раздевалась, и после, когда девушка стояла в душе под струей воды, Кэффи ни на миг не упускала ее из виду, бормоча себе под нос:

— Я не терплю беспорядка и грязи, имей это в виду. Ты, конечно, не привыкла к опрятности — даже, кажется, слова этого не знаешь — но если понадобится, мне лично придется вышколить тебя, как положено.

Эти слова говорились так холодно и грубо, что в глубинах души девушки — по принципу противоречия — сейчас же проснулось желание что-нибудь разбить, или испачкать.

— Я здесь не по собственной воле, — возмущенно напомнила она.

— Желаешь перебраться в тюремный блок? — осведомилась женщина.

Ее голос оставался показательно бесстрастным, хотя в душе — Рей была практически уверена в этом — Кэффи боялась. Страх выдавало необычайно сильное напряжение ее тела, особенно в районе диафрагмы, которое делало дыхание женщины тяжелым и глубоким.

Она боялась сверхспособностей девушки, которые странным образом вызывали у одних — тревогу, у других — зависть, а у третьих — благоговение.

— Я бы хотела узнать, что стало с моим дроидом-астромехаником? — сказала девушка, вдруг сделав натужено-строгий вид.

Она не собиралась воздействовать Силой на разум Кэффи, как сделала это со штурмовиком-охранником на «Старкиллере». И вообще намеревалась пользоваться своими новыми возможностями как можно реже — на то имелось две причины: во-первых, для нее это было равносильно пилотированию звездолета с завязанными глазами; и во-вторых — главное! — именно дар Силы, внезапно открывшийся у нее, привел мусорщицу Рей в лапы Первого Ордена, и уже не в первый раз. Ведь, как девушка теперь точно знала, и как предполагала уже тогда, Рен похитил ее на Такодане вовсе не ради карты, а вернее, не только и не столько ради нее. Он, как и сама Рей, был ведом Силой — тем безумным всплеском, что зовется «Пробуждением Силы». Исходя от нее, Пробуждение задело и его тоже.

Но что мешало ей немного припугнуть тюремщицу? Заставить ее думать, будто пленница в самом деле безмолвно угрожает, что прибегнет к Обману разума. Просто чтобы сделать тон Кэффи хоть немного добрее и обходительнее.

Та изменилась в лице, однако не утратила присутствия духа.

— Твой дроид сейчас у Хакса. Полагаю, генерал намерен обстоятельно покопаться в его памяти.

Сказать по правде, Хакс сделал бы это еще на борту «Хищника», не дожидаясь прибытия. Однако техники выяснили, что система памяти этого астромеханика оснащена защитой, которая, если попытаться взломать ее, заставит дроида уйти в режим «спячки» (или, выражаясь официально, в режим ожидания). Тогда разблокировать его и вернуть к работе будет проблематично. При этом все содержимое его памяти бесповоротно утеряется.

Пришлось ждать, уповая, что в резиденции Верховного лидера отыщутся более компетентные специалисты. А до тех пор Хакс распорядился держать дроида в одной камере с девчонкой — ведь было не исключено, что та, будучи знакомой с бинарным языком астромехаников, упомянет что-нибудь любопытное в разговоре со своим железным приятелем.

Рей почувствовала, как что-то внутри испуганно шевельнулось. Кто знает, какие еще секреты хранит R2? Быть может, его память таит какую-то важную для Сопротивления информацию? Ведь именно у него нашлась карта, ведущая к Ач-То…

— Еще со мной поймали одного вуки… — промолвила девушка, и на сей раз ее голос наполнился необъяснимой дрожью. — Вам известно что-нибудь о нем?

Кэффи, пожимая плечами, немного растерянно сказала:

— Я не слышала ничего ни о каком вуки. Если Хакс и его бойцы в самом деле поймали твоего дружка, он остался на «Хищнике».

Рей тревожно прикусила губу.

Она успела выключить воду, и теперь стояла посреди душевой, мокрая и озябшая, вжав голову в плечи и смущенно перенимаясь с ноги на ногу. С концов ее волос капала вода. По привычке Рей прикрывала груди руками, сложенными накрест — это была поза детской стыдливости одновременно милая и немного нелепая.

С мгновение Кэффи смотрела на нее с выражением брезгливости и, кажется, некоторой снисходительности — «и откуда же ты такая взялась?» — после чего строгим движением подала девушке полотенце.

Рей, поблагодарив ее, спросила еще, не особо, впрочем, рассчитывая на ответ:

— Что это за место?

Женщина воззрилась на нее так пристально, что девушка тут же пожалела о своем вопросе. На ее коже — хотя Рей усердно растирала себя полотенцем, чтобы скорее согреться — продолжали вздыматься мурашки.

— Это — один из миров, принадлежащих Верховному. Большего тебе знать не полагается.

С этих пор и началось семидневное, томительное, хотя и не лишенное некоторой приятности ожидание. Приятность состояла, главным образом, в том, что Рей, ранее ощущавшая себя, словно в дьявольской гонке — так лихорадочно быстро протекали события вокруг — получила возможность перевести дух и обдумать положение, в котором оказалась. Теперь даже Люк Скайуокер редко говорил с нею; Рей была полностью предоставлена сама себе.