Испытание морем

— Ну что же, я не могу не верить дедушке, который о вас хорошо отзывался, — улыбнулся я ему, — и вашей настойчивости, так что можете считать, что именно вы станете моим партнёром, в Сарагосе так точно.

Авраам Сениор широко улыбнулся.

— Может быть обсудим конкретику у меня дома, сеньор Иньиго? — предложил он, — я бы хотел показать вам вещи, которые возможно вас заинтересуют.

Я удивился, почему у него, а не у меня, но тут увидел, как он одними глазами показал на сидящего сбоку дядю и тут же согласился.

— Конечно, тем более, что уверен, для дяди это всё будет скука смертная, все эти проценты, залоговые расписки и прочее.

Иудей улыбнулся и поклонился.

Отдав приказ Бернарду и Бартоло собираться, а также одеть меня, я вскоре был доставлен в повозку к иудею во всём своём великолепии. От изумления он даже открыл рот. Разглядывая меня, а также пояс, подаренный мне Медичи, он покачал головой.

— Сеньор Иньиго, я даже примерно стесняюсь назвать стоимость вашего наряда, — он низко склонил голову, — но хочу вас заверить, поскольку я в этом хорошо разбираюсь, что даже наш король выглядит нищим, по сравнению с вами.

— Зато он король, — улыбнулся я, переходя на иврит, — вы правильно поняли, что я не всё могу говорить в присутствии дяди, хоть и очень его люблю.

— Я так и понял, сеньор Иньиго, — согласился со мной, — поэтому и пригласил вас к себе. Это в любом случае пойдёт на пользу и вам, поскольку люди увидят, что мы с вами спокойно разговариваем.

— Все настолько переполошились из-за этих указов? — поинтересовался я.

— Конечно, сеньор Иньиго, — удивлённо всплеснул он руками, — банк Медичи! Один из самых известных и больших в Европе! Такой конкурент нам тут совершенно не нужен.

— Ну, если мы договоримся с вами, — улыбнулся я, — я не буду сманивать к себе только ваших клиентов.

Глаза иудея удивлённо распахнулись.

— Вы предлагаете мне предать моих братьев по вере? — удивлённо поинтересовался он, — и получить всю выгоду от сотрудничества с вами самому?

— Как показывает история сеньор Авраам, это вопрос лишь количества полученных за это денег, — широко улыбнулся я, намекая ему на предательство Иудой Христа.

Авраам Сениор тяжело вздохнул.

— Режете без ножа, сеньор Иньиго, — нехотя признался он, — и у кого вы этому научились?

Я не стал упоминать всех своих учителей, поэтому лишь развёл руками и «признался» ему:

— Просто талантливый самоучка, сеньор Авраам.

— Эх, мне бы наследников, таких как вы, — вдохнул он, показывая рукой, что мы приехали.

Глава 26

Встречала его вся семья и он подозвал жестом молодую девушку, миниатюрную брюнетку с убранными под платок длинными вьющимися волосами. Тонкие черты лица, и характерная внешность безошибочно определяла её национальность, и в этом она была очень хороша. Просто другая красота, не та, к который я привык.

— Сарочка, внученька, — обратился он к ней с любовью в голосе, — не могла бы ты помочь нам и донести его сиятельство к нам в гостиную.

Большие глаза девушки удивлённо распахнулись, но она сложила руки и низко нам поклонилась.

— Конечно дедушка, — услышал я тихий голос, от которого у меня запершило в горле, — постараюсь быть очень осторожной и обходительной с таким высоким гостем.

Напротив повозки встали Бернард и Бартоло привычно ожидая, кому я скажу, чтобы он взял меня на руки, и тут ещё к ним добавилась красивая девушка.

— Сеньор Иньиго, я не буду вас осуждать, если вы выберете её, — подколол меня гад швейцарец, который сам заинтересованно косился на красивую иудейку.

— И я тоже, сеньор Иньиго, — закивал головой Бартоло, сглотнув слюну.

Посмотрев на грудь девушки, упругие шарики которой было заметно даже через платье, я решил, что пока ещё не готов к подобным испытаниям.

— Бернард, — я протянул руки к мужчине, — не будем заставлять миниатюрных девушек, таскать на себе целых графов.

Швейцарец взял меня на руки и вздохнул.

— Ваше сиятельство, уверен вы будете об этом ещё долго сожалеть, — тихо сказал он, — я бы сам с удовольствием оказался сейчас на вашем месте.

Иудей с улыбкой поклонился, принимая моё решение, но спросил.

— Сеньор Иньиго, но вы же не будете против, если Сарочка тогда подаст нам напитки?

— Я с трудом представляю сеньор Авраам, кто может отказаться от такого предложения, — с тяжёлым вздохом, который его развеселил, сказал я.

Внутри его дома было также всё дорого и красиво, что и прошлый раз, если только добавилось картин на стенах. Он провёл нас в знакомую гостиную, показал людям, меня сопровождающим, где они могут сесть, а мы с ним расположились в глубине зала, далеко за зоной всеобщей слышимости.

Девушка пришла следом, и присев на колени перед нашим столиком, стала разливать вино дедушке, а мне знакомый настой с мёдом.

— Кипячёная вода с мёдом и травами, остуженная до нормальной температуры, ваше сиятельство, — сказала она, — дедушка сказал, что вы так любите.

— Можете не беспокоиться, она девственница, сеньор Иньиго, — огорошил меня Авраам Сениор следующим признанием, — мне кажется она станет для вас прекрасной любовницей.

Девушка стремительно стала краснеть, а я закашлялся.

— Вы так высоко цените меня и наше будущее сотрудничество, сеньор Авраам? — удивился я, — что готовы отдать такое сокровище иноверцу?

Он тяжело вздохнул и качнул кистью, на что Сара тут же поклонилась и отошла от нас.

— Не хотелось бы об этом говорить на переговорах сеньор Иньиго, но все говорят, что вы любите честных партнёров, — он грустно посмотрел на меня, — боюсь у меня нет другого выхода, поскольку вы можете похоронить всех нас, открыв банк Медичи на условиях, на которых сейчас работают флорентийцы.

— Это каких? — поинтересовался я, не очень пока понимая, что он имеет в виду.

— Международные переводы средств, как наличными, так и векселями, оплата товаров с помощью тратты, — он покачал головой, — банковская система Кастилии весьма замкнутая и приход игроков, имеющих филиалы во многих странах Европы приведёт к схлопыванию более мелких и неспособных к такому широкому охвату банков.

Поскольку я не был знаком с банковской системой Кастилии, то приходилось верить ему на слово, если и правда то, что он говорил, становилась понятна тотальная паника банкиров, о которой говорил мне дядя ещё утром.