Испытание Ричарда Феверела

– Она не осуждала меня, Рип?

– Осуждать тебя, Ричард! С той минуты, когда она узнала, что станет матерью, она не думала ни о чем другом, кроме своего будущего ребенка. Она из тех женщин, что никогда не думают о себе.

– Ты ее видел в Рейнеме, Рип?

– Да, один раз. Меня туда пригласили. И твой отец так ее любит – я уверен, он считает, что нет женщины на свете лучше ее, и он прав. Она такая красивая и такая добрая.

Ричард осуждал себя слишком жестоко, чтобы осуждать и отца; он был слишком англичанином, чтобы выставлять напоказ обуревавшие его чувства. О том, как они глубоки, Риптон догадался по происшедшей в нем перемене. Ричард сбросил обличье героя, и как ни был Риптон послушен ему и как ни смотрел на него снизу вверх в героическую пору его жизни, сейчас он любил его в десять раз больше. Он рассказал своему другу, сколь многим он обязан обаянию и совершенствам Люси, и Ричард понял, до чего ничтожно все его бесплодное сумасбродство перед красотой и терпением ее ангельской натуры. Он был не из тех, кто мог бы отнестись с легкостью к теперешней встрече с ней. При одной мысли о том, что он должен сделать, щеки его горели, но он знал, что все равно это сделает, даже если после этого он лишится ее любви. Увидать ее и кинуться перед ней на колени – одна мысль об этом поднимала в нем дух и горячила ему кровь. Вдалеке над водой поднимались белые скалы. Когда они приблизились к ним, то залитые лучами утреннего солнца камни эти засверкали. Казалось, и дома, и люди приветствуют безрассудного юношу и его возвращение к здравому смыслу, простоте и к родному дому.

К полудню они уже были в городе. Ричард в первую минуту решил, что не поедет в гостиницу за письмами. После недолгих колебаний он, однако, все же туда поехал. Портье сказал, что на имя Ричарда Феверела есть два письма – одно из них лежит у них уже довольно долго. Он подошел к ящику и вынул их оба. Первое, которое Ричард распечатал, было от Люси, и, как только он его начал читать, друг его заметил, какой густою краскою залилось его лицо, в то время как на губах заиграла едва заметная улыбка. С равнодушным видом он распечатал второе. Оно было без обращения. Увидев подпись, Ричард сразу же помрачнел. Письмо это было написано наклонным женским почерком и все испещрено легкими штрихами, как ячменное поле. Вот что он в нем прочел:

«Я знаю, вы в бешенстве из-за того, что я не согласилась погубить вас, безрассудный вы юноша. Чем же именно погубить? Да поехав вместе с вами в это неприятное место. Благодарю покорно, модистка моя не успела еще все докончить, а мне хочется хорошо выглядеть, когда я поеду. Должно быть, рано или поздно придется на это решиться. Ваше здоровье, сэр Ричард. А теперь я буду говорить с вами серьезно. Немедленно поезжайте к жене. Только я-то ведь знаю, что вы за человек, и должна сказать вам все без обиняков. Разве я когда-нибудь говорила вам, что люблю вас? Можете сколько угодно меня ненавидеть, но я не хочу, чтобы вы оставались в дураках.

Так вот, послушайте. Вы знаете, какие у меня отношения с Маунтом. Эта скотина Брейдер предложил, что заплатит все мои долги и снимет меня с мели, если я сумею удержать вас в городе. Говорю вам по чести, я не представляла себе, зачем ему это нужно, и согласия своего не дала. Но вы оказались таким красавцем… я приметила вас в парке еще тогда, когда я о вас совсем ничего не знала. А потом, когда вы оробели, вы сделались соблазнительны, как девушка. Вы ранили меня. Знаете вы, что это такое? Я хотела, чтобы вы поухаживали за мной, и вы знаете, чем это кончилось. Клянусь вам, у меня и в мыслях не было, что это случится. Честное слово, мне легче было бы отрубить себе руку, чем причинить вам малейшую боль. Но обстоятельства оказались сильнее! Тогда уже я поняла, что между нами все кончено. И тут явился Брейдер и начал отпускать по поводу вас всякие шутки. Я полоснула эту скотину хлыстом по лицу и заткнула ему глотку. Неужели вы думаете, что я позволю кому-нибудь говорить о вас худое? Я готова была ругаться. Как видите, я помню уроки, которые мне давал Дик. О господи! Мне действительно тошно. Брейдер предложил мне деньги. Можете думать, что я их взяла, если вам угодно. Какое мне дело до того, кто что думает! Этот мерзавец сказал нечто такое, что показалось мне подозрительным. Я поехала на остров Уайт, где находился Маунт, и оказалось, что вашу жену только что увезла заехавшая за нею пожилая женщина. А мне бы так хотелось с ней познакомиться. Помните, вы говорили мне, что она примет меня, как сестру, – каким мне это тогда показалось смешным. Господи! Как бы я сейчас расплакалась, если бы дьяволу, как вы меня, несчастную, называли, становилось легче от слез. Я зашла к вам в дом и увидела вашего лакея, который сказал мне, что Маунт там только что был. Меня это сразу же насторожило. Я была уверена, что Маунт за кем-то волочится, но мне никогда не приходило в голову, что этой женщиной была ваша жена. Тогда я поняла, почему они хотели, чтобы я вас удерживала. Я поехала к Брейдеру. Вы знаете, как я его ненавижу. Я обольстила его с единственной целью – выведать, что он задумал. Ричард! Клянусь вам, они собирались увезти ее, если Маунту не удалось бы ее соблазнить. Дьявольская сделка. Это настоящий дьявол; но все-таки он не до такой степени мерзок, как Брейдер. Я не могу простить этому мерзавцу его подлости.

После всего этого, я совершенно уверена, вы будете вести себя как настоящий мужчина и ни за что не оставите ее одну. Больше мне нечего вам сказать. Как видно, мы с вами уже не увидимся, поэтому прощайте, Дик! Мне чудится, что я слышу, как вы меня клянете. Почему вы не можете отнестись к этим вещам так, как остальные мужчины? Впрочем, если бы вы были таким, как все они, мне бы не было до вас никакого дела. После того дня, когда мы виделись с вами, я ни разу не носила ничего сиреневого. Меня похоронят в платье вашего цвета, Дик. Вас это не оскорбит… не правда ли?

Вы ведь не поверите, что я взяла деньги? Стоит мне только вообразить, что вы можете это подумать, как я становлюсь дьяволом.

В первый же раз, когда вы встретите Брейдера, побейте его на глазах у всех палкой.

Прощайте! Скажите, что сделали это потому, что вам не нравится его физиономия. Мне кажется, что дьяволы не должны говорить «прощайте». У нас с вами есть простое старое «до свиданья». До свиданья, милый Дик! Вы ведь не станете думать, что я на это пошла?

Пусть до смертного часа я буду есть один только сухой хлеб, если я взяла или когда-нибудь возьму от них хоть грош.

Белла».

Ричард молча сложил письмо.

– Скорее в кеб, – крикнул он Риптону.

– Что-нибудь случилось, Ричард?

– Нет.

Кебмену было сказано, куда ехать. Ричард всю дорогу молчал. Его другу было знакомо это хмурое лицо. Он спросил, не было ли каких дурных известий в письме. Ответом была уклончивая ложь. Риптон отважился заметить, что они едут совсем не в ту сторону.

– Нет, именно в ту, – вскричал Ричард, и лицо его сделалось жестким; резко обозначились скулы, а во взгляде появилась суровость.

Друг его больше ничего не сказал и задумался.

Кебмен привез их к клубу. Некий господин, в котором Риптон тут же узнал достопочтенного Питера Брейдера, как раз в эту минуту собирался вскочить на лошадь и уже заносил ногу в стремя. Когда его окликнули, достопочтенный Питер повернулся и приветливо протянул руку.

– Что Маунтфокон? Он в городе? – спросил Ричард, слегка отстраняясь от него и берясь за поводья. И голос его, и обращение были вполне любезны.

– Маунт? – переспросил Брейдер, с любопытством следя за его поведением. – Сегодня вечером его нет дома.

– Я спрашиваю, он в городе или нет? – Ричард отпустил лошадь. – Мне необходимо его видеть. Где он?

Молодой человек выглядел веселым; подозрения, которые могли появиться у Брейдера, связаны были у приживальщика с делом, которое для него уже устарело.

– Видеть его? А зачем? – беспечно спросил он и сказал ему адрес лорда. – Между прочим, – прогнусавил он, – мы думали о том, чтобы записать вас к нам, Феверел. – Он указал на высокое здание. – Что вы на это скажете?

Ричард только кивнул ему вслед.

– Поезжайте скорее, – крикнул он. Брейдер ответил ему таким же кивком головы, и гулявшие прохожие видели, как его тело покачивается на лошади, которую он заслужил своими трудами.

– Послушай, Ричард, зачем это тебе понадобился лорд Маунтфокон? – спросил Риптон.

– Просто хочу его повидать, – ответил Ричард.

Риптон остался сидеть в кебе, остановившемся у подъезда дома, где обретался милорд. Минут десять он ждал, пока наконец Ричард не вернулся повеселевший, хоть и несколько разгоряченный. Он остановился перед кебом, и Риптон ощутил на себе властный взгляд его серых глаз. «Ты для этого не годишься», – означал этот взгляд, но для какого из всего множества на свете дел он не годится, решить он не мог и только терялся в догадках.

– Поезжай в Рейнем, Риптон. Скажи, что я к вечеру непременно приеду. Не спрашивай меня ни о чем. Поезжай сию же минуту. Или подожди. Возьми себе другой кеб. На этом поеду я.

Риптона высадили; растерянный, он стоял теперь на улице. В то мгновение, когда он хотел было кинуться за стремительно понесшимся кебом, чтобы друг его хоть единым словом разъяснил ему, что же все-таки произошло, он услышал за спиной чей-то голос.

– Вы приятель Феверела?

У Риптона было особое чутье на лордов. Ему достаточно было увидать благоухающего духами лакея возле раскрытой двери лорда Маунтфокона и стоявшего на ступеньках лестницы господина, чтобы понять, что вопрос этот исходит ни от кого другого, а именно от этого аристократа. Его пригласили войти в дом. Когда они остались вдвоем, лорд Маунтфокон слегка раздраженно сказал: