Испытания госпожи Трейт

— На мое больное воображение, — пробормотал Тони.

С трудом сдержав неуместное для выбранной линии поведения хихиканье, я состроила ответную строгую физиономию и снисходительно сообщила ему сверху вниз:

— Скудное у тебя какое-то воображение, — и, подумав добавила: — Энтони! Слабень…

Договорить я не успела, успела только тоненько взвизгнуть от неожиданности — меня сдернули со стола.

Больше никаких внятных (да и невнятных, если быть честной) звуков издать не удалось: мужские губы накрыли мои с такой изголодавшейся жадностью, что под этим напором я сначала закаменела, совсем как Тони — на мою ласку, а потом…

А потом запрокинула голову, прогнулась в талии и обвила руками шею, снова зарываясь пальцами в густые гладкие волосы.

Без внутренних предохранителей все ощущения сделались в несколько раз острее.

И пусть я все так же терялась, и не знала, что мне делать, и куда деть руки, и как правильно ответить, и вообще…

Все это как-то перестало иметь значения.

То, что имело значение — это голодные, напористые поцелуи вперемешку с легкими и манящими, мужские руки, гладящие мою шею, рушащие прическу, а потом — с силой сдавливающие мою талию, впечатывающие меня в чужое, твердое тело. И от этого всего кружится голова, и внутри все горит, и снова появляется это зовущее, тянущее чувство.

И правильность решения наконец становится очевидной.

Мне ведь хорошо с ним. Правда, хорошо. И пусть это хорошо будет. Даже если ненадолго.

А потому, когда Уолтер вдруг остановился, отстранился и попытался снять мои руки со своих плеч, я испытала только разочарование. И вместо того, чтобы застыдиться своей распущенности, сама потянулась к нему — никуда не убежит твоя работа, а мне надо! Сейчас!

— Лив, не надо, — Тони уклонился и чуть сильнее сжал мои запястья. — Иначе…

— Иначе что? — с вызовом поинтересовалась я.

— Иначе мы не дойдем до ресторана.

— А я не голодна, — нахально заявила я, глядя ему прямо в глаза.

Тони не выдержал обмен взглядами первым: прикрыл глаза, вдохнул, выдохнул…

А потом поставил меня на пол и расправил одежду. Придирчиво изучил, отклонившись на спинку кресла, и остался удовлетворен увиденным. А потом, поднялся и, не сказав ни слова, стремительно вышел из кабинета.

Я осталась стоять — растерянная и, кажется, отвергнутая.

Однако едва успевшая подняться паника — я пошла на все это только для того, чтобы он от меня удрал?! — захлебнулась, когда из приемной раздался уверенный голос Энтони:

— Вы на сегодня свободны, до завтра мне ваши услуги не понадобятся. На выходе не забудьте только занести подписанные договоры господину Доулу.

Уолтер вернулся в кабинет, подошел ко мне и, развеивая остатки сомнений, снова поцеловал, на этот раз — крайне многообещающе, а потом ухватил за руку и потянул прочь.

— Идем.

И я пошла.

— Господин Уолтер, вам подать машину? — спохватилась секретарь, не успевшая еще покинуть свою приемную. На меня и мою руку, лежащую в уолтеровской ладони, она не смотрела, но я все равно ощущала ее любопытное внимание всеми фибрами женской души.

— Нет, не нужно, — отмахнулся Энтони, утягивая меня в коридор.

Я бросила на его спину удивленный взгляд — куда мы потащимся пешком на ночь глядя?

Но решила не озвучивать этот вопрос, чтобы подзуживающее любопытство заглушало вернувшийся нервный страх.

Мы спустились вниз, получили еще с десяток «до свидания, господин Уолтер» и «доброй ночи, господин Уолтер» от встречных добросовестных работников (а кто еще будет оставаться на работе после окончания рабочего времени?), распрощались с охраной, вышли на улицу…

…перешли ее и вошли в дом напротив.

Консьерж, лифтер, восьмой этаж…

Я смотрела на все происходящее круглыми глазами. Уолтер загадочно молчал, бросая на меня слегка насмешливые и предвкушающие взгляды.

Звякнули ключи, распахнулась дверь, и Энтони сделал приглашающий жест в темноту.

Я шагнула внутрь, особенно ярко ощущая, как бешено колотится сердце.

И оказалась в квартире.

Щелкнул выключатель, освещая небольшой коридор с пустынной вешалкой на которой висело одно-единственное пальто и полкой для обуви, на которой стояла одна пара ботинок. Из коридора было видно зал с большим диваном, столиком и — огромным панорамным окном, в котором светились все те же огни, которые я недавно рассматривала из офиса «Ястреба». Административное здание корпорации с ярко сияющим в ночи логотипом отсюда тоже наверняка было видно.

Энтони коснулся моих плеч, чтобы снять спешно наброшенное на них пальто, и я послушно выпуталась из рукавов.

— Что это за место?

— Моя квартира. Не всегда удобно таскаться в особняк, и когда рядом с работой построили эту многоэтажку…

Таскаться в особняк или таскать девиц в особняк?

Мысль, наверное, довольно ярко отпечаталась на моем лице, потому что Энтони вдруг рассмеялся.

— Лив, я не буду врать тебе, что я сюда никогда никого не водил, но квартира куплена правда не для этих целей. Я люблю свое дело, но иногда оно занимает слишком много времени и хочется сэкономить даже те минуты, которые уходят на дорогу до офиса. А иногда просто нет никакого желания ночевать на диване собственного кабинета, когда заканчиваешь в три утра, а на следующий день в семь нужно снова быть на месте.

— Бедный маленький миллионер, — проворчала я себе под нос, до конца все равно не убежденная, но любопытство снова взяло верх, и я прошла в комнату. Как живут промышленники для чужих глаз, мы уже видели, теперь посмотрим, как они живут для себя!

Ну-с, что я могу сказать?

Скромненько как-то!

А на самом деле — непривычно. В Уолтеровском особняке все было сделано в лучших дворянских традициях — антиквариат, помпезность, благоговейный трепет возникал при взгляде даже на шторы. У нас с Флорой в квартире — с миру по нитке, подержанная разномастная мебель, совершенно не сочетающаяся друг с другом, но это, прикрытое всякими девичьими финтифлюшками, не сильно бросается в глаза. У родителей — строгая классика, как и у соседей, и у соседей их соседей. Иногда мне казалось, что все дома среднего класса отличаются только узором обоев.

Здесь же все было какое-то… новое.

Лаконичное, стильное.

Современное.

Опять же, совсем как «Ястребы».

Пожалуй, очень в духе Уолтера.

Я обошла гостиную, сунула нос в спальню, смутилась, вернулась обратно и отправилась на звуки, доносившиеся, судя по всему, из кухни.

Я не ошиблась, Тони был там и как раз выныривал из холодильника. Пиджак небрежно висел на спинке стула, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, рукава закатаны… он сгрузил продукты на стол и, кажется, вознамерился делать… бутерброды.