Исследование истории. Том I. Возникновение, рост и распад цивилизаций
Шрифт:
Археологические данные в Анау показывают, что этот дальнейший шаг в социальной эволюции был сделан в Закаспийской области к тому времени, когда природа «закрутила гайки» засухи еще туже. Одомашнив жвачных животных, евразийский человек потенциально снова обрел ту мобильность, которую утратил в своей предыдущей метаморфозе из охотника в земледельца, и в ответ на дальнейшее возобновление прежнего вызова он использовал свою вновь открытую мобильность двумя совершенно различными путями. Некоторые из земледельцев закаспийского оазиса просто использовали свою мобильность для того, чтобы постепенно эмигрировать, двигаясь далее по мере того, как засуха усиливалась, — так, чтобы всегда идти в ногу с тем природным окружением, в котором могли продолжать вести свой привычный образ жизни. Они меняли свою среду обитания, чтобы не менять своих привычек. Но другие разошлись с ними, чтобы ответить на тот же вызов более дерзким образом. Эти другие евразийцы также покинули ставшие непригодными для жилья оазисы и бросились вместе со своими семьями, овцами и рогатым скотом в негостеприимную степь. Однако они отправились не как беженцы, ищущие отдаленного берега. Они оставили свое бывшее главное занятие — земледелие, как их предки оставили охоту, и поддерживали жизнь при помощи недавно приобретенного искусства — животноводства. Они бросились в степь не для того, чтобы уйти за ее границы, но чтобы обрести здесь для себя дом. Они стали кочевниками.
Если мы сравним цивилизацию тех кочевников, которые оставили земледелие и удержали свои позиции в степи, с цивилизациями их собратьев, которые сохранили земледельческое наследие, изменив среду обитания, то заметим, что кочевой образ жизни обнаруживает превосходство в нескольких областях. Во-первых, доместикация животных — явно более высокое искусство, чем доместикация растений, поскольку являет собой триумф человеческого
«Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина… И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени, Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел»{63}.
Жизнь кочевника, в самом деле, представляет собой триумф человеческой ловкости. Кочевник умудряется жить за счет грубых трав, которые не может есть сам, но которые превращает в молоко и мясо прирученных им животных. Чтобы в любое время года обеспечить своему скоту пропитание из природной растительности голой и скупой степи, он должен очень тщательно приспосабливать свою жизнь и передвижение к сезонному графику. Фактически tour de force кочевого образа жизни требует весьма высокого уровня характера и поведения, и наказание, которому подвергся кочевник, по сути, то же, что и наказание эскимоса. Грозное окружение, которое ему удалось завоевать, коварно поработило его. Кочевники, так же как и эскимосы, стали пленниками климатического и вегетационного годового цикла. Перехватив инициативу в степи, они утратили ее в других частях света. В действительности же они не сошли со сцены истории цивилизаций бесследно. Время от времени они покидали свои владения, врываясь во владения соседних оседлых цивилизаций, и в некоторых случаях мгновенно сметали перед собой все. Однако подобные вспышки никогда не были самопроизвольными. Когда кочевник выходил из степи и посягал на сады земледельца, им двигало не намеренное стремление выйти из своего обычного цикла. Он лишь механически отвечал на вызов тех сил, которые самому ему были неподконтрольны.
Существуют две такие внешние силы, которым он подчинен: одна сила выталкивающая, а другая — вытягивающая. Иногда его выталкивает из степи усиление засухи, делающее его бывшую среду обитания невыносимой даже для него, а с другой стороны, время от времени его вытягивает оттуда засасывающий социальный вакуум, возникающий во владениях соседнего с ним оседлого общества в ходе действия таких исторических процессов, как надлом оседлой цивилизации и последующий
V"olkerwanderung [переселение народов], — причин, которые совершенно чужды собственному опыту кочевников. Обзор великих исторических вторжений кочевников в историю оседлых обществ, по-видимому, показывает, что все эти вторжения можно возвести к первой или второй из причин [373] .
373
Исходя из этих оснований, г-н Тойнби дает исчерпывающий обзор в обширном приложении к данной главе, которое не может быть воспроизведено здесь (Прим. Д. Ч. Сомервелла).
Таким образом, несмотря на случавшиеся время от времени вторжения на поле исторических событий, кочевники, по сути, являются обществом без истории. Некогда выведенная на свою годовую орбиту, кочевническая орда после этого вращается по ней и может продолжать вращение вечно, если никакая внешняя сила, против которой кочевники окажутся беззащитными, не приведет в конце концов передвижение орды к остановке, а ее жизнь — к концу. Этой силой является давление оседлых цивилизаций, оказываемое ими на свое окружение; ибо, хотя Господь и призрел на Авеля и на дар его, а не на Каина, никакая сила не смогла спасти Авеля от Каиновой руки.
«Недавние метеорологические исследования показывают, что существует ритмическое чередование (которое, возможно, охватывает собою весь мир) периодов относительной засушливости и влажности, что является причиной чередующихся вторжений земледельцев и кочевников в сферы друг друга. Когда засуха достигает того уровня, на котором степь больше не может обеспечить подножный корм для того количества скота, которое имеется в наличии у кочевников, скотоводы отклоняются от своего наезженного пути годовой миграции и вторгаются в окружающие культивированные земли в поисках пищи для своих животных и для себя. С другой стороны, когда климатический маятник возвращается обратно и следующая фаза влажности достигает той точки, на которой степь становится пригодной для выращивания культурных корнеплодов и злаков, земледелец предпринимает свое контрнаступление на пастбища кочевников. Методы агрессии тех и других весьма непохожи. Нападение кочевников внезапно, словно кавалерийская атака. Нападение земледельцев — это наступление пехоты. На каждом шагу они окапываются при помощи мотыги или парового плуга и обеспечивают линии коммуникации, прокладывая дороги или железнодорожные пути. Наиболее поразительными зафиксированными примерами кочевнического взрыва являются вторжения тюрков и монголов, имевшие место в тот период, который был, возможно, предпоследним засушливым периодом. Впечатляющий пример земледельческого вторжения представляет собой последующая экспансия России в восточном направлении. Оба типа движения анормальны, и каждый из них крайне неприятен для той стороны, в ущерб которой он происходит. Но оба они сходны в том, что вызваны одной не поддающейся контролю природной причиной.
Неослабевающее давление земледельца для того, кому случается стать его жертвой, в конце концов, возможно, более болезненно, чем нападение диких кочевников. Монгольские набеги происходили на протяжении двух-трех поколений. Русская же колонизация, которая явилась возмездием за них, продолжалась более четырехсот лет — сперва за пределами казацких границ, окружавших и сужавших полосу пастбище севера, а затем вдоль Закаспийской железной дороги, протянувшей свои щупальца вокруг своей южной границы. С точки зрения кочевника, земледельческая держава наподобие России похожа на те прокатно-дробильные машины, в которые западный индустриализм отливает горячую сталь согласно своему желанию. В этой схватке кочевник или погибает, или переходит к оседлому образу жизни, и процесс проникновения не всегда проходит мирно. Путь для Закаспийской железной дороги был очищен в результате резни туркмен в Геок-Тепе [374] . Но предсмертный крик кочевников редко бывает услышан. Во время европейской [375] войны, когда народ в Англии поднялся, чтобы потребовать у оттоманских турок кочевнического происхождения ответа за убийство 600 000 армян, 500 000 тюркоязычных центральноазиатских кочевников киргиз-кайсацкого союза были изгнаны — также с высочайшего распоряжения — этим “справедливейшим из людей”, русским мужиком» {64} .
374
Имеется в виду один из эпизодов присоединения Средней Азии к Российской империи. Занятие побережья Красноводского залива (юго-восток Каспийского моря) и установление протектората над Хивинским ханством и Бухарским эмиратом привело к распространению влияния России на значительную часть Туркмении. Вопрос о подчинении остальной ее части возник в связи с англо-русским соперничеством в Средней Азии, в частности с англо-афганской войной 1878-1880 гг. Заняв в конфликте Англии с Афганистаном нейтральную позицию и учитывая активизацию английских происков в Туркмении, царское правительство решило воспользоваться англо-афганской войной для отправки из Красноводска военной экспедиции в Ахал-Текинский оазис с целью овладения им и его укрепленным центром Геок-Тепе. Первая попытка, предпринятая летом 1879 г., закончилась полной неудачей. В 1880 г. была снаряжена вторая экспедиция во главе с генералом Скобелевым. На этот раз была проведена тщательная подготовка. Отряд был гораздо лучше вооружен, на пути его следования были созданы хорошо организованные базы. Кроме того, в связи с походом была начата постройка первой линии железной дороги в Средней Азии — от побережья Каспийского моря в глубь туркменских степей. В мае 1880 г. начался поход русских войск. После трехнедельной осады и последовавшего затем штурма Геок-Тепе крепость пала 12 января 1881 г. Русские войска 18 января заняли аул Ашхабад, а затем и другие селения. Бои под Геок-Тепе носили ожесточенный характер. Туркмены упорно защищали крепость, но преимущество было на стороне несравненно лучше вооруженных и организованных русских войск. 6 июня 1881 г. Александр III утвердил представление кавказского наместника, согласно которому вновь занятые земли Ахал-Текинского оазиса вместе с Закаспийским
военным отделом образовали Закаспийскую область с центром в городе Асхабаде, основанном рядом с аулом Ашхабад. Область была подчинена кавказскому наместнику.375
Первая мировая война 1914-1918 гг.
Кочевой образ жизни был обречен в Евразии на гибель с того момента в XVII столетии, когда две оседлые империи — Московская и Маньчжурская — протянули свои щупальца по Евразийской степи в различные стороны света. Сегодня западная цивилизация, распространившая свои щупальца по всей поверхности земного шара, завершает истребление кочевников во всех других их древних владениях. В Кении пастбища маасаев [376] были разделены на части и значительно урезаны, чтобы расчистить путь для европейских фермеров. В Сахаре имошаг [377] наблюдают, как в их доселе неприступную пустынную цитадель вторгаются аэропланы и восьмиколесные автомобили. Даже в Аравии, классической родине афразийского кочевничества, бедуинов насильно обращают в феллахов, и делается это не чуждой силой, а умышленной политикой араба из арабов Абдула Азиза Ибн Сауда, короля Неджда и Хиджаза и временного главы ваххабитской общины мусульманских пуритан-фанатиков [378] . Когда ваххабитский властитель в сердце Аравии усиливает свою власть бронеавтомобилями и решает свои экономические проблемы при помощи нефтяных скважин, артезианских колодцев и концессий американским нефтяным корпорациям, становится очевидным, что пробил последний час кочевничества.
376
Маасаи — африканский народ, обитающий на нагорьях Кении и Танзании. По большей части занимаются скотоводством и ведут полукочевой образ жизни.
377
Имошаг — самоназвание берберского народа туарегов, обитающих в Мали, Нигере, Верхней Вольте, Алжире.
378
Религиозно-политическое движение ваххабитов, своего рода исламских пуритан, возникло в Центральной Аравии (Неджд). Основателем его явился арабский теолог Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб (1703-1787). Ваххабиты ратовали за чистоту ислама, проповедовали простоту нравов, отвергали поклонение святым и даже пророку Мухаммеду, осуждали философию. С другой стороны, они проводили политику объединения Аравии. В 1740-1748 гг. аль-Ваххаб и шейх одного из недждских племен создали ваххабитский султанат. В 1806 г. ваххабиты взяли Мекку. К началу XIX в. большая часть Аравии была объединена ваххабитами в феодальное государство Саудидов, просуществовавшее до начала XX в. (с перерывами). В 1902 г. Ибн Сауд (1880-1953) восстановил завоеванный турками султанат и стал эмиром Неджда. В 1920-1926 гг. он вел войны за объединение Аравии и завоевал большую ее часть, создав государство Хиджаз, Неджд и присоединенные области (с 1932 г. официальное название — Королевство Саудовская Аравия). Ваххабизм является официальной идеологией Саудовской Аравии.
Так Авель был убит Каином, и нам остается лишь спрашивать, действительно ли каиново проклятие в должное время обрушится на убийцу.
«И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле» {65} .
Первое условие каинова проклятия явно оказалось недействительным, ибо, хотя земледелец оазиса и оказался неспособным выращивать зерновые на иссушенной земле степей, передвижение привело его в регионы, где климатические условия ему благоприятствовали; и с этого времени, имея за собой движущую силу индустриализма, он заявил требования и на пастбища Авеля как на свои собственные. Окажется Каин господином или жертвой созданного им индустриализма, остается лишь гадать. В 1933 г. [379] , когда новому экономическому мировому порядку угрожал надлом и уничтожение, совсем не казалось невозможным, что Авель может быть все-таки отомщен и что Homo Nomas [380] может еще задержаться in articulo mortis [381] , чтобы увидеть, как его обезумевший убийца, Homo Faber [382] , поглощается Шеолом [383] .
379
Если бы г-н Тойнби писал этот пассаж в 1945 г., как его издатель, то ему бы понадобилось внести в него некоторые небольшие изменения (Прим. Д. Ч. Сомервелла).
380
Человек-кочевник (лат.).
381
На смертном одре (лат).
382
Человек-ремесленник (лат.).
383
Шеол (евр. Seol — возможно, «вопрошаемый», «неисследимый») — в иудаистической мифологии царство мертвых, загробный, «нижний», или «низший», мир, противополагаемый небу. Шеол представляется одушевленным существом, страшным чудовищем, которое проглатывает мертвых, смыкая над ними свои гигантские челюсти; утроба Шеола вечно ненасытна, а его душа расширяется и волнуется в предчувствии добычи.
2. Османы
Вполне достаточно цивилизаций, задержанных в наказание за tour de force, предпринятый в ответ на некий природный вызов. Теперь перейдем к тем случаям, когда чрезмерный вызов носил не природный, а человеческий характер.
Тем величайшим вызовом, ответом на который явилось [образование] оттоманской системы, было географическое перемещение общины кочевников из своего первоначального степного окружения в новое, где оно столкнулось с непривычной проблемой использования владений чуждых общин. Мы уже видели [384] , как аварские кочевники, оказавшись изгнанными со своих пастбищ в степи и выброшенными на берег in partibus agricolarum [385] , попытались распоряжаться завоеванным оседлым населением так, будто бы оно было человеческим стадом, и стремились превратиться из пастухов овец в пастухов людей. Вместо того чтобы жить за счет диких степных трав, преобразовывая их при помощи прирученных животных, авары (подобно многим другим кочевым ордам, делавшим то же самое) намеревались жить за счет злаков, выращиваемых на пахотных землях, преобразовывая их не при помощи пищеварения животных, но при помощи человеческого труда. Аналогия соблазнительна для применения и на практике отработана до конца; однако эмпирическая проверка обнаруживает в ней почти роковой изъян.
384
См. выше.
385
В стране земледельцев (лат.).
В степи сложное общество, состоящее из кочевников и их нечеловеческих стад, является самым подходящим инструментом, который только можно придумать для того, чтобы иметь дело с природным окружением подобного рода; и кочевник, строго говоря, не паразитирует на своих нечеловеческих партнерах. Здесь присутствует разумный обмен благами: если стадам приходится отдавать кочевникам не только свое молоко, но и мясо, то кочевники в первую очередь обеспечивают для стад средства пропитания. Ни одни, ни другие не могут существовать в степи в сколько-нибудь значительном количестве без взаимной помощи. С другой стороны, в окружении полей и городов сложное общество, состоящее из изгнанных из своего отечества кочевников и местного «человеческого скота», экономически несостоятельно, поскольку «пастухи людей» всегда в плане экономическом — хотя и не всегда в политическом — являются излишними и, следовательно, паразитическими. С экономической точки зрения они перестают быть пастухами, наблюдающими за своими стадами, и превращаются в трутней, эксплуатирующих рабочих пчел. Они становятся непроизводительным правящим классом, живущим за счет занятого производительным трудом населения, которое экономически было бы богаче, если бы их не существовало.