Истина торжествует

Дрю сорвал с себя ремень безопасности и споткнулся об меня в безумном рывке. Он опустился на колени рядом с пустым местом Оливии. Она плакала, хватая его за руку.

– Что-то не так, – прошептала она трагически. – Происходит что-то ужасно неправильное.

– Поговори со мной! Расскажи мне, что ты чувствуешь.

Я сидела на своем месте, наблюдая за ними расширившимися от ужаса глазами. Дрю был человеком действия, но я знала, что в глубине души он волнуется. Меня не очень удивит, если он увидит призраки Ребекки и Отэм на месте Оливии. Я сжала руки, борясь с тошнотой, которая грозила вот-вот захлестнуть меня.

– Больно! – закричала Оливия.

Дрю оглянулся вокруг, собираясь позвать на помощь, но стюардесса очутилась рядом с ним раньше, чем он произнес хоть слово.

– Все ли в порядке? – спросил сидящий рядом мужчина.

– Нет! – вскрикнула Оливия. – Мой желудок! Больно!

Мужчина, сидевший позади Оливии, наклонился к ней. То, что осталось от его седых волос, было зачесано так, чтобы спрятать лысину по всей темени. Его живот был огромнее, чем у Оливии и мешал ему приблизиться слишком близко.

– На каком она сроке? – спросил он.

– Семнадцать недель, – проворчала Оливия.

Мужчина встал, его живот уперся в спинку сиденья.

– Я– доктор Говард Толберт, семейный врач из Венеции. Вы не будете возражать, если я осмотрю вас?

Оливия кивнула, слезы боли полились по ее щекам. Врач оттолкнул сиденье и бросился вперед. Дрю встал, чтобы освободить место доктору. Мне не было видно, что делал доктор, так как его спина загораживала весь обзор. Он приглушенно говорил с Оливией, поэтому до меня долетало не каждое слово. Расслышала только такие слова, как «стресс, обнаружение и судороги», которые лишь подчеркивали серьезность ситуации. Это были те же слова, которые произнесла когда-то Морган мне и Нэйту, прежде чем у меня случился выкидыш. Дрю скрестил руки на груди, широко раскрыв глаза от беспокойства. Я протянула руку, предлагая ему безмолвное утешение и поддержку.

Наконец доктор поднялся.

– Думаю, она пока в безопасности, пока мы не приземлимся. Я не уверен без полного обследования, но...

– Дамы и господа! Говорит ваш капитан! – Из интеркома раздался хриплый голос с северо-западным акцентом. – Мы заходим на посадку в международном аэропорту Сарасота-Брадентон. В настоящий момент температура воздуха показывает девяносто два градуса по Фаренгейту. Местное время два часа. К воротам выхода из самолета мы прибудем примерно через десять минут.

– Что ж, нам повезло, – усмехнулся доктор Толберт. – Нужно, чтобы она была в числе первых к моменту высадки пассажиров. Пожалуйста, сообщите капитану, что нам требуется неотложная медицинская помощь.

Стюардесса, как бравый солдат, кивнула головой и направилась к капитану, чтобы сообщить о внештатной ситуации на борту самолета. Вместо нее симпатяга-блондинка попросила нас пристегнуть ремни безопасности.

Мелькнул знак «пристегните ремни» и мой желудок снова скрутило в тугой комок. Я скользнула на сиденье возле окна и позволила Дрю сесть рядом. Доктор остался рядом с Оливией, стягивая свой большой живот ремнем безопасности.

Когда самолет начал снижение, меня накрыла тошнота. Земля стремительно приближалась, а облака таяли в вышине, там, где им и положено оставаться. Я сжала кулаки и челюсти в ожидании, когда шасси самолета коснутся земли. Когда самолет коснулся земли, меня накрыла волна облегчения.

Как только погас знак пристегнуть ремни, мы с Дрю бросились собирать вещи, свои и Оливии. Трое нас, плюс хороший доктор были выведены из самолета, как только тот подъехал к посадочным воротам. В течение первых нескольких часов после своего возвращения в Сарасоту я находилась в приемном покое больницы, расхаживая туда-сюда, борясь с переживаниями за Дрю и Оливию.

Обозленная часть меня негодовала по поводу того, что ребенок будет всегда связывать их и в некотором смысле мне всегда придется делиться Дрю с Оливией. Но Дрю любил меня, а я– его. Оливия и Дрю заслуживали любить этого ребенка и, хотя Оливия бы никогда не захотела этого, я бы тоже полюбила ребенка.

Каждые полчаса или около того Дрю обрисовывал мне состояние здоровья Оливии. Оливия пострадала от Брекстона Хикста в самолете (прим. Схватки Брэкстона-Хикса – ложные схватки, которые появляются у некоторых женщин после 20-й недели беременности. Схватки Брэкстона-Хикса следует отличать от предвестниковых схваток, которые появляются за 2-3 недели до родов.). Врачи предположили, что это из-за стресса и перелета.

– Я предложил ей остаться с нами, но она отказалась. Я сильно разозлил ее перед отъездом в Амарилло, – сказал Дрю.

– Как?

Дрю пожал плечами.

– Это длинная история, она не хочет оставаться с нами. Но Оливия хочет, чтобы ты осталась с ней. Сначала я подумал, что она шутит, но она заявила, что, хотя ей все еще больно, по крайней мере, она тебя знает, и будет чувствовать себя комфортно с тобой в ее доме. Я отказал ей, сказав, что найму сиделку.

– Чушь! Я останусь с ней. – судьба предоставляла мне шанс все исправить, и я должна им воспользоваться.

– Нет. Ты поедешь домой со мной.

Я сжала лицо Дрю ладонями и прижалась губами к его губам.

– Я в долгу перед вами обоими, детка. Если она хочет, чтобы я ухаживала за ней, я останусь. Так будет лучше для нее и ребенка.

Дрю раздраженно вздохнул.

– Я знал, что не должен был говорить с тобой о ее просьбе.

– Это не имеет значения. Оливия бы все равно попросила.

Дрю нежно заправил прядь волос мне за ухо.

– Настанет ли время только для нас с тобой?

Я обняла его за талию и крепко прижалась к нему.

– Да! И я буду очень рада этому.

Его сильные руки крепко держали меня, окутывая своей любовью. Он поцеловал меня в макушку и отступил назад. Я проследила за ним взглядом до самой двери. Взявшись за ручку двери, Дрю вдруг обернулся и промолвил.

– О! Чуть не забыл! У нее будет девочка.

Я взмахнула руками, слезы выступили на глазах.

– Ей повезло, что у нее будет такой папочка, как ты.

– До тех пор, пока я не облажаюсь в следующий раз!

Я ответила ему, не задумываясь ни на минуту.

– Ты не облажался и в прошлый раз, но, если бы так и сделал, судьба всегда дает нам шанс все исправить.

Он исчез. Вернувшись к Оливии, я опустилась на ближайший стул, чтобы подождать, пока начну возвращать свой долг судьбе, благодаря за возможность все исправить.

Глава 21

Эндрю

От вида страданий Оливии, мое сердце обливалось кровью. Все те ужасные обидные вещи, которые я когда-либо говорил ей, приносили мне огромную боль. В салоне самолета и позже в больнице я молил Бога простить мне мою черствость по отношению к ней. Самым важным во всем этом был ребенок, а не моя детская вражда с Оливией. Если я чему-то и научился за последние пару недель, так это тому, что жизнь слишком коротка и достаточно всего лишь пары слов, чтобы причинить человеку неимоверную боль.