Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва
Шрифт:
– Я не хотел тебе по телефону говорить, боялся – не поверишь.
Игорь усмехнулся, посмотрел на Звонкова.
– Ну что ты смеешься? Это действительно серьезно.
– Дай закурить.
Звонков протянул ему пачку с сигаретами. Они закурили.
– Я даже не знаю, как начать. У меня очень хорошая зрительная память.
– Это я знаю, помню еще по школе.
– Ну а с возрастом некоторые привычки появились.
– Да знаю я и твою аккуратность, и даже щепетильность. Ты о деле говори.
– Понимаешь, Игорь, я второй
– Не понимаю. Конкретнее?
– Конкретнее? – переспросил Звонков. – Например, пепельницу мою с русалкой помнишь?
– Конечно.
– Я ее всегда русалочьим хвостом к окну ставлю. Всю жизнь. Прихожу вчера, а она хвостом к шкафу повернута. Когда уходил, забыл выкинуть окурки. Их три в пепельнице было, а прихожу – пять. Теперь зажигалка у меня всегда стоит на пятне.
– На каком пятне?
– На том самом, которое вы, еще будучи старшим лейтенантом, прожгли на полировке…
– Любопытно. Поехали к тебе, – прервал Женю Игорь и нетерпеливо встал.
В квартире Звонкова был, как всегда, полный порядок. Паркет в прихожей ослепительно блестел. На стенах маленькие веселые картинки с видами Москвы. Медные ручки стенного шкафа ослепительно сияли в полумраке.
Игорь снял ботинки.
– Стоп, – сказал Женя. – Что ты видишь?
– Ничего, – сознался Игорь.
– Видишь тапочки?
У стенного шкафа стояли четыре пары тапочек.
– Да.
– Как они стоят?
– Нормально.
– Когда я вчера подошел к двери, то поймал себя на мысли, что меня что-то раздражает. Я оглянулся и увидел эти тапочки, они были свалены в угол. Я поставил их вдоль стены, ровно. А теперь они опять свалены.
Игорь внимательно посмотрел на Женю и сказал, сдерживая улыбку:
– Показывай, что еще.
Они вошли в комнату. Женя молча указал на пепельницу, потом на зажигалку, потом достал из пепельницы окурок.
– Читай.
Игорь поднес окурок к глазам.
– «Кент».
– Я отродясь не курил таких сигарет.
– Ты проверил, у тебя ничего не пропало?
– Ничего.
– Странно. Знаешь, если это опять повторится, немедленно заяви в отделение милиции.
– Зачем?
– Заяви. Так лучше будет. И вообще, сходил бы ты к врачу, Женька, а?
– Ну зачем ты так, Игорь. – Звонков устало опустился в кресло.
…Кафтанов стоял у окна в своем кабинете и читал какую– то бумагу.
Запел зуммер селектора.
Кафтанов подошел, нажал кнопку.
– Да.
– Андрей Петрович, – сказала секретарша, – к вам полковник Зотов из Инспекции по личному составу.
– Приглашай.
Полковник Зотов, высокий, чуть сутулый, в форме внутренней службы, не вошел, а словно просочился в дверную щель.
– Здравия желаю, Андрей Петрович.
– Здравствуйте, Семен Ильич. Присаживайтесь.
Зотов сел, вздохнул, положил
на стол папку.– Что это?
– Материалы на Корнеева.
– Что?!
– Поступило заявление, что Корнеев вымогал взятку…
– Я это знаю от некоего Тохадзе, – перебил Зотова Кафтанов. – Считаю оговором.
– То-то и оно, но Тохадзе перевел нам телеграмму Корнеева и фотографии, где они вместе сидят в ресторане.
– Это еще что такое?
– Да вот. – Зотов неспешно раскрыл папку, вздохнул и положил перед Кафтановым телефонограмму.
Кафтанов взял бланк, быстро пробежал глазами, потом поглядел на фотографию.
– Ничего не понимаю.
– А тут и понимать нечего, – вздохнул Зотов. – Здесь, Андрей Петрович, два варианта. Первый – оговор, второй – попытка вымогательства.
– Но зачем оговаривать Корнеева? Кому он мешает?
– Андрей Петрович, я Корнеева тоже знаю. При моей службе о человеке только плохое собирать надо. Так у меня на Корнеева, кроме неподтвердившихся анонимок, ничего нет.
– Семен Ильич, вы могли бы эти бумаги оставить у меня?
– Если с моим руководством договоритесь.
– Договорюсь.
– Тогда я вам эти бумаги занесу.
Слава Голубев свернул в переулок и опять увидел темно-синие «жигули», стоящие у церкви.
Гена заметил его и открыл дверь.
В салоне они закурили.
– Поедем, – сказал Гена. – Что брать, я скажу тебе у дома. А пока переоденься. На заднем сиденье кожаная куртка и кепка.
– Гена!
– Молчи, дурак, сделаем дело – всю жизнь нужды знать не будем.
Кафтанов шел по коридору управления, рассеянно здороваясь с сотрудниками. У одной из дверей он остановился, задумался, постоял немного и отворил ее.
Кафтанов оглядел маленький кабинет и спросил:
– Где Летушев?
– На территории.
– Хорошо. Садись, Борис. Есть разговор.
Логунов сел. Кафтанов расположился за столом напротив.
– С сегодняшнего дня ты бросаешь все дела и займешься проверкой вот этих документов.
– Что это, товарищ полковник?
– Попытка скомпрометировать Корнеева. Ты, Логунов, понимаешь, кому и зачем это выгодно? Не скрою: начав это дело, ты можешь нажить себе могущественных врагов. Но на чаше весов доброе имя твоего товарища. Следовательно, доброе имя всех нас.
Логунов взял папку.
– Я постараюсь, Андрей Петрович.
Коляска в лифт не влезла. Это была роскошная детская коляска. Нечто среднее между ракетой и автомобилем марки «Крайслер». И как Николай ни старался, он не мог ее всунуть в лифт. Поэтому и пришлось аккуратно спускать вниз по лестнице.
– Осторожнее! – раздавался голос невидимой тещи.
Коляска, солидно поскрипывая рессорами, спускалась вниз по ступенькам.
На четвертом этаже хлопнула дверь квартиры Звонкова.