Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва

– Я не хотел тебе по телефону говорить, боялся – не поверишь.

Игорь усмехнулся, посмотрел на Звонкова.

– Ну что ты смеешься? Это действительно серьезно.

– Дай закурить.

Звонков протянул ему пачку с сигаретами. Они закурили.

– Я даже не знаю, как начать. У меня очень хорошая зрительная память.

– Это я знаю, помню еще по школе.

– Ну а с возрастом некоторые привычки появились.

– Да знаю я и твою аккуратность, и даже щепетильность. Ты о деле говори.

– Понимаешь, Игорь, я второй раз возвращаюсь домой и нахожу вещи не в том порядке, в котором они были.

– Не понимаю. Конкретнее?

– Конкретнее? – переспросил Звонков. – Например, пепельницу мою с русалкой помнишь?

– Конечно.

– Я ее всегда русалочьим хвостом к окну ставлю. Всю жизнь. Прихожу вчера, а она хвостом к шкафу повернута. Когда уходил, забыл выкинуть окурки. Их три в пепельнице было, а прихожу – пять. Теперь зажигалка у меня всегда стоит на пятне.

– На каком пятне?

– На том самом, которое вы, еще будучи старшим лейтенантом, прожгли на полировке…

– Любопытно. Поехали к тебе, – прервал Женю Игорь и нетерпеливо встал.

В квартире Звонкова был, как всегда, полный порядок. Паркет в прихожей ослепительно блестел. На стенах маленькие веселые картинки с видами Москвы. Медные ручки стенного шкафа ослепительно сияли в полумраке.

Игорь снял ботинки.

– Стоп, – сказал Женя. – Что ты видишь?

– Ничего, – сознался Игорь.

– Видишь тапочки?

У стенного шкафа стояли четыре пары тапочек.

– Да.

– Как они стоят?

– Нормально.

– Когда я вчера подошел к двери, то поймал себя на мысли, что меня что-то раздражает. Я оглянулся и увидел эти тапочки, они были свалены в угол. Я поставил их вдоль стены, ровно. А теперь они опять свалены.

Игорь внимательно посмотрел на Женю и сказал, сдерживая улыбку:

– Показывай, что еще.

Они вошли в комнату. Женя молча указал на пепельницу, потом на зажигалку, потом достал из пепельницы окурок.

– Читай.

Игорь поднес окурок к глазам.

– «Кент».

– Я отродясь не курил таких сигарет.

– Ты проверил, у тебя ничего не пропало?

– Ничего.

– Странно. Знаешь, если это опять повторится, немедленно заяви в отделение милиции.

– Зачем?

– Заяви. Так лучше будет. И вообще, сходил бы ты к врачу, Женька, а?

– Ну зачем ты так, Игорь. – Звонков устало опустился в кресло.

…Кафтанов стоял у окна в своем кабинете и читал какую– то бумагу.

Запел зуммер селектора.

Кафтанов подошел, нажал кнопку.

– Да.

– Андрей Петрович, – сказала секретарша, – к вам полковник Зотов из Инспекции по личному составу.

– Приглашай.

Полковник Зотов, высокий, чуть сутулый, в форме внутренней службы, не вошел, а словно просочился в дверную щель.

– Здравия желаю, Андрей Петрович.

– Здравствуйте, Семен Ильич. Присаживайтесь.

Зотов сел, вздохнул, положил на стол папку.

– Что это?

– Материалы на Корнеева.

– Что?!

– Поступило заявление, что Корнеев вымогал взятку…

– Я это знаю от некоего Тохадзе, – перебил Зотова Кафтанов. – Считаю оговором.

– То-то и оно, но Тохадзе перевел нам телеграмму Корнеева и фотографии, где они вместе сидят в ресторане.

– Это еще что такое?

– Да вот. – Зотов неспешно раскрыл папку, вздохнул и положил перед Кафтановым телефонограмму.

Кафтанов взял бланк, быстро пробежал глазами, потом поглядел на фотографию.

– Ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего, – вздохнул Зотов. – Здесь, Андрей Петрович, два варианта. Первый – оговор, второй – попытка вымогательства.

– Но зачем оговаривать Корнеева? Кому он мешает?

– Андрей Петрович, я Корнеева тоже знаю. При моей службе о человеке только плохое собирать надо. Так у меня на Корнеева, кроме неподтвердившихся анонимок, ничего нет.

– Семен Ильич, вы могли бы эти бумаги оставить у меня?

– Если с моим руководством договоритесь.

– Договорюсь.

– Тогда я вам эти бумаги занесу.

Слава Голубев свернул в переулок и опять увидел темно-синие «жигули», стоящие у церкви.

Гена заметил его и открыл дверь.

В салоне они закурили.

– Поедем, – сказал Гена. – Что брать, я скажу тебе у дома. А пока переоденься. На заднем сиденье кожаная куртка и кепка.

– Гена!

– Молчи, дурак, сделаем дело – всю жизнь нужды знать не будем.

Кафтанов шел по коридору управления, рассеянно здороваясь с сотрудниками. У одной из дверей он остановился, задумался, постоял немного и отворил ее.

Кафтанов оглядел маленький кабинет и спросил:

– Где Летушев?

– На территории.

– Хорошо. Садись, Борис. Есть разговор.

Логунов сел. Кафтанов расположился за столом напротив.

– С сегодняшнего дня ты бросаешь все дела и займешься проверкой вот этих документов.

– Что это, товарищ полковник?

– Попытка скомпрометировать Корнеева. Ты, Логунов, понимаешь, кому и зачем это выгодно? Не скрою: начав это дело, ты можешь нажить себе могущественных врагов. Но на чаше весов доброе имя твоего товарища. Следовательно, доброе имя всех нас.

Логунов взял папку.

– Я постараюсь, Андрей Петрович.

Коляска в лифт не влезла. Это была роскошная детская коляска. Нечто среднее между ракетой и автомобилем марки «Крайслер». И как Николай ни старался, он не мог ее всунуть в лифт. Поэтому и пришлось аккуратно спускать вниз по лестнице.

– Осторожнее! – раздавался голос невидимой тещи.

Коляска, солидно поскрипывая рессорами, спускалась вниз по ступенькам.

На четвертом этаже хлопнула дверь квартиры Звонкова.