Источник Вознесения

До Крушения все было иначе. Каждый раз, говоря о религиях прошлого, Сэйзед чувствовал слабые отголоски бунта, потому что невольно выступал против Вседержителя и Стального братства. Теперь же просто не существовало того, против чего стоило бы восставать. Перед лицом ужасной скорби, которую он увидел в глазах Дженедер, было трудно говорить о давно мертвых религиях, давно забытых богах. Эзотерические знания не облегчат боль этой женщины.

Террисиец поднялся, собираясь перейти к следующей группе беженцев.

– Сэйзед?

Он и не заметил, как на склад вошла Тиндвил. Поскольку приближалась ночь, двери большого здания были закрыты, а костры давали неверный свет. Чтобы выходил дым, в крыше пробили дыры, и если посмотреть наверх, можно было увидеть, как внутрь заползают щупальца тумана. Впрочем, они испарялись на полпути. Только беженцы нечасто смотрели наверх; потрескивал огонь, и все они лежали молча, точно в оцепенении.

– Ты здесь уже почти весь день, – заметила Тиндвил.

– Здесь много раненых. Думаю, лучше меня за ними никто не присмотрит. И я не один – король направил сюда еще лорда Бриза. Он гасит их отчаяние.

Сэйзед кивнул в сторону кресла, в котором, якобы читая книгу, сидел Бриз. Одетый в дорогой костюм, он смотрелся здесь совсем неуместно. Однако одно его присутствие, с точки зрения Сэйзеда, представлялось замечательным фактом.

«Бедные люди, – думал террисиец. – Сначала они страдали под властью Вседержителя, а теперь лишились и тех крох, что имели».

Их и было-то совсем немного – сотни четыре – в сравнении с сотнями тысяч, которые все еще жили в Лютадели.

А что делать, когда закончатся последние запасы продовольствия? Уже ходили слухи об отравленных колодцах, и Сэйзед слышал, будто на некоторых продовольственных складах уже произошли случаи саботажа. Что будет с этими людьми? Как долго может длиться осада?

Но еще страшнее было представить, что случится, когда осада закончится. Что, если армии перейдут к штурму и разграблению? Сколько горя и разрушений способны сотворить солдаты в поисках спрятанного атиума?

– Ты беспокоишься о них, – подходя ближе, тихо сказала Тиндвил.

Сэйзед повернулся к ней, потом опустил глаза:

– Не так, как следовало бы, наверное.

– Нет, – возразила Тиндвил. – Я вижу. Ты сбиваешь меня с толку, Сэйзед.

– Похоже, у меня к этому талант.

– Ты выглядишь уставшим. Где твоя бронзовая метапамять?

Внезапно Сэйзед почувствовал себя разбитым. Он игнорировал усталость, но после слов Тиндвил ощущение это, словно волна, захлестнуло его с головой.

– Большую часть я использовал, когда бежал в Лютадель. Я так хотел сюда побыстрее добраться…

Его исследования в последнее время зачахли. С прибытием беженцев почти не осталось свободного времени. Кроме того, Сэйзед уже переписал скопированный текст. Дальнейшая работа требовала детализации, перекрестных ссылок на другие труды, поиска ключей. Наверное, он не успеет…

Террисиец нахмурился, заметив странный взгляд Тиндвил.

– Ладно, – вздохнула она. – Покажи мне.

– Показать что?

– То, что нашел. Открытие, которое заставило тебя бежать через два доминиона. Покажи его мне.

Внезапно все отступило на второй план. Усталость, тревоги, даже печаль.

– С удовольствием, – улыбнулся Сэйзед.

* * *

«Хорошая работа», – мысленно поздравил себя Бриз, наблюдая, как пара террисийцев покинула склад.

Многие, даже аристократы, неправильно понимали гашение. Они думали, будто это что-то вроде контроля над разумом. Даже те, кто знал больше, предполагали, что гашение – ужасная, агрессивная штука.

Бриз все видел иначе. Гашение вовсе не агрессия. Тогда и обычное взаимодействие с другим человеком следовало бы считать агрессией. Гашение, если его делать правильно, являлось не большим насилием над другим, чем низкое декольте или повелительный голос у женщины. Все три действия производили обычную, понятную и – самое главное – естественную реакцию людей.

Взять, к примеру, Сэйзеда. Было ли насилием устранить большую часть его усталости и боли, чтобы тот мог лучше справляться с чужими страданиями и болью?

Тиндвил оказалась еще более подходящим примером. Возможно, кто-то бы посчитал, что Бриз вмешивается не в свое дело, раз погасил ее чувство ответственности и разочарование при виде Сэйзеда. Однако Бриз не создавал других эмоций – тех, что прятались в тени разочарования: любопытство, уважение, любовь…

Нет, если бы гашение являлось простым контролем разума, Тиндвил отвернулась бы от Сэйзеда, как только они вдвоем покинули зону влияния Бриза. Но гасильщик знал, что этого не случится. Ключевое решение было принято, и Бриз на него не повлиял. К этому все шло на протяжении недель – Бриз лишь ускорил.

Улыбаясь своим мыслям, он достал из кармана часы; оставалось еще несколько минут. Бриз откинулся в кресле, посылая вокруг себя общую волну гашения, уменьшая скорбь и боль людей. Фокусируясь на таком большом количестве народа, он не мог делать ничего конкретного; некоторые могли почувствовать легкое эмоциональное отупение, но для всей компании это было хорошо.

Книгу он не читал и, по правде говоря, не мог понять, как Эленд и остальные проводят за этим занятием столько времени. Ужасающе скучная вещь. Читать гасильщик смог бы, только не окажись вокруг ни единого человека. Вместо этого он вернулся к занятию, которое прервал, когда его внимание привлек Сэйзед. Бриз изучал беженцев, пытаясь определить, что чувствовал каждый из них. Не так важна сама алломантия, как талант наблюдателя. Мягкое прикосновение и впрямь всегда помогало, однако гашение не позволяло алломанту узнавать чьи-то чувства. Их Бриз угадывал самостоятельно.

Ключевым моментом была опять-таки естественность. Даже самые неопытные скаа поняли бы, что их гасят, если бы эмоции нахлынули внезапно. Истинное искусство гашения заключалось в усилении естественных эмоций, а это достигалось путем аккуратного уменьшения силы прямо противоположных. Люди представляли собой путаницу чувств; «чувством» они обычно считали эмоции, которые доминировали в их сознании в определенный момент.

Внимательный гасильщик видел, что скрывается под поверхностью. Понимал, что чувствовал тот или иной человек, даже если сам он не отдавал себе отчета – или не хотел признаваться – в определенных эмоциях. Таков был случай Сэйзеда и Тиндвил.

«Вот ведь странная пара, – подумал Бриз, машинально гася одного из скаа, которому никак не удавалось расслабиться и уснуть. – Остальные считают, что эти двое враги. Но ненависть редко создает такую смесь горечи и досады. Нет, эти две эмоции происходят совсем от другой совокупности проблем. Кстати, разве Сэйзед не евнух? Интересно, как же все это приключилось…»

Его размышления прервали вошедшие Эленд и, к несчастью, Хэм. Эленд был в одном из своих белых мундиров, в белых перчатках и при мече. Человек, одетый в белое, в городе пепла и сажи производил сильное впечатление. Мундиры Эленда шились из особых тканей, которые отталкивали пепел, но все же их приходилось чистить каждый день. Эффект стоил усилий.