Истоки тоталитаризма

И именно в момент поражения становится видимой внутренняя слабость тоталитарной пропаганды. Лишенные поддержки движения, его члены сразу же перестают верить в догмы, за которые еще вчера они готовы были принести в жертву свою жизнь. В тот момент движения, когда разрушается дающий им приют выдуманный мир, массы возвращаются к своему прежнему статусу изолированных индивидов, готовых с одинаковой радостью либо принять новые функции в изменившемся мире, либо возвратиться к своей прежней полной невостребованности. Члены тоталитарных движений, фанатичные до крайности, пока движение существует, не последуют примеру религиозных фанатиков и не умрут смертью мучеников (даже если они только и желают умереть смертью роботов). [793] Скорее, они тихо откажутся от движения как от плохой ставки и оглянутся вокруг в поисках другой многообещающей фикции или будут ждать того момента, когда первоначальная фикция снова наберет силу для организации другого массового движения.

793

Один из видных нацистских политических теоретиков так интерпретировал это отсутствие доктрины или даже обычного набора идеалов и верований в движении в своей книге: "С точки зрения народного сообщества любой набор ценностей деструктивен" (Hoehn R. Reichsgemeinschaft und Volksgemeinschaft. Hamburg, 1935. S. 83).

Опыт союзников, которые тщетно старались выделить раскаявшихся и убежденных нацистов среди немецкого народа, 90 процентов которого вероятно были искренними приверженцами нацистского движения в то или иное время, нельзя рассматривать просто как знак человеческой слабости или вульгарного оппортунизма. Нацизм как идеология был настолько полностью «реализован», что содержание его доктрин исчерпало себя, он утратил, так сказать, свое интеллектуальное существование; поэтому реальная гибель движения почти ничего не оставила от него, в отличие от любого фанатизма верующих.

11.2 Тоталитарная организация

Формы тоталитарной организации, в отличие от своего идеологического содержания и пропагандистских лозунгов, абсолютно новы. [794] Они предназначены для того, чтобы перевести пропагандистскую ложь движения, вращающуюся вокруг центрального вымысла заговора евреев троцкистов, трехсот семей и т. д., в реальную действительность, также для построения, даже в нетоталитарных условиях, общества, члены которого действовали и реагировали бы в соответствии с правилами вымышленного мира. В отличие от схожих по внешнему виду партий и движений фашистов или социалистов, националистической или коммунистической ориентации, одинаково поддерживающих свою пропаганду терроризмом до тех пор, пока они не достигнут определенной стадии экстремизма (которая главным образом зависит от степени безрассудства членов партии), тоталитарные движения на деле относятся всерьез к своей пропаганде, и эта серьезность особенно пугающе выражается в организации своих сторонников, нежели в физической ликвидации своих оппонентов. Организация и пропаганда (а отнюдь не террор и пропаганда) являются двумя сторонами одной медали. [795]

794

Гитлер, обсуждая взаимосвязь между Weltanschauung и организацией, принимал как само собой разумеющееся, что нацисты восприняли от других групп и партий "расовую идею" (die volkische Idee) и действовали так, как будто были только ее представителями, потому что были первыми, кто организовал борющуюся организацию на ее основе и приспособил ее для практических целей (см.: Mein Kampf. Op. cit. Book 2. Ch. 3).

795

См.: Hitler A. Propaganda and organization. // Op. cit. Book 2. Ch. 11.

Наиболее впечатляющий новый организационный механизм, характерный для тоталитарных движений до захвата власти, заключается в создании фасадных организаций [796] , в создании дистанции между партийными членами и сочувствующими. В сравнении с этим изобретением другие тоталитарные особенности, такие, как назначение функционеров сверху и в конечном счете монополия одного человека на распоряжение должностями, вторичны по своей значимости. Так называемый принцип вождизма сам по себе не является тоталитарным. Он вобрал в себя определенные черты из авторитаризма и военной диктатуры, что во многом способствовало затушевыванию существа и преуменьшению значимости тоталитарных феноменов. Если бы функционеры, назначенные сверху обладали реальным авторитетом и ответственностью, мы бы имели, дело с иерархической структурой, в которой авторитет и власть и подчиняются закону. Многое из этого характерно и для армейских организаций, и для военной диктатуры, организованных согласно этой модели; там абсолютная власть приказания сверху вниз и абсолютное подчинение снизу вверх соответствуют ситуации крайней опасности во время боя и именно поэтому эта власть не является тоталитарной. Иерархически организованная система приказов означает, что власть командира зависит от всей иерархической системы, которой он управляет. Любая иерархия, вне зависимости от того, насколько авторитарна она по своему направлению, и любая система приказов, вне зависимости от того, насколько произвольно или безапелляционно содержание распоряжений ведет к стабилизации и способствует ограничению абсолютной власти вождя тоталитарного движения. [797] В нацистской терминологии именно бесконечная, динамичная «воля фюрера» (а не его приказы как выражения, которые могли бы предполагать постоянную обусловленную власть) становится «верховным законом» в тоталитарном государстве. [798] И только благодаря таким условиям, в которые тоталитарное движение из-за своей уникальной организации помещает своего вождя, только благодаря его функциональной значимости для движения, принцип вождизма обнаруживает свой тоталитарный характер. Это также можно подтвердить на случаях Гитлера и Сталина, когда реальный принцип вождизма медленно выкристаллизовывался вместе с параллельно растущей «тоталитаризацией» движения. [799]

796

Легальных организаций, которые имели официальные нейтральные вывески и использовались для первичной агитации, вербовки сторонников и собирания в "пучки" сочувствующих лиц. (Прим. ред.)

797

Страстное, настойчивое требование Гиммлера "не публиковать ни одного указа, касающегося определения понятия "еврей", — реальный факт; "со всеми этими глупыми обязательствами мы только свяжем себе руки" (Nuremberg Doc. No. 626, письмо к Бергеру, датированное 28 июля 1942 г., фотокопия находится в Centre de Documentation Juive).

798

Формулировка "воля фюрера — верховный закон" лежит в основе всех официальных правил и распоряжений, касающихся управления партией или СС. Лучшим источником по этому вопросу является: Gauweiler О. Rechtseinrichtungen und Rechtsaufgaben der Bewegung. 1939.

799

См.: Heiden K. Op. cit. P. 292. Здесь автор указывает на следующее различие между первым и последующими изданиями книги Гитлера "Main Kampf": первое издание предполагает избрание партийных функционеров, которые только после этого наделяются "безграничной властью и авторитетом"; все последующие издания провозглашают назначение партийных чиновников сверху, т. е. лидером более высокой ступени. Естественно, для стабильности тоталитарных режимов само назначение сверху является более важным принципом, чем "безграничный авторитет" назначенных чиновников. На практике авторитет лидера более низкой ступени был четко ограничен абсолютной верховной властью высшего вождя. См. ниже.

Сталин, вышедший из заговорщической фракции большевистской партии, возможно, никогда не думал над этой проблемой. Для него назначения внутри партийной структуры были вопросом аккумуляции личной власти. (Хотя только в 30-х годах, по примеру Гитлера, он разрешил называть себя "вождем".) Однако нужно принять к сведению, что он мог легко оправдать эти приемы с помощью цитирования ленинской теории о том, что "история всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское", и поэтому управление им должно осуществляться извне (см.: Lenin V. What is to be done? / Collected Works. Vol. 4. Book 2. 1st ed. 1902; [Ленин В. И. ПСС. Т. 6. С. 30]). Дело в том, что Ленин рассматривал Коммунистическую партию в качестве "наиболее прогрессивной" части рабочего класса и в то же время "рычага политической организации", "направляющего всю массу пролетариата", т. е. в качестве организации внеклассовой и надклассовой (см.: Chamberlin W. Н. The russian revolution, 1917–1921. N.Y., 1935. Vol.2. P. 361). Тем не менее Ленин не отрицал необходимости существования внутрипартийной демократии, хотя он был склонен ограничивать демократию в самом рабочем классе.

Анонимность, во многом способствующая фатальности всего феномена в целом, скрывает истоки этой новой организационной структуры. Мы не можем знать, кто первым решил собрать единомышленников в сплоченную организацию, кто первым увидел в неактивно симпатизирующих массах — на которые все партии рассчитывали в день выборов, но которые считались не приспособленными для членства в этих партиях — не только резервуар, в котором можно найти членов партии, но и саму решающую силу. Прежние, проникнутые коммунистическим духом организации сочувствующих, такие, как «Друзья Советского Союза» или ассоциации Красного Креста, развились в фасадные организации, но изначально занимались буквально лишь тем, что было обозначено в их названии: собиранием сочувствующих для оказания финансовой или какой-либо другой (например, юридической) помощи. Гитлер был первым, кто сказал, что каждое движение должно разделять массы, привлеченные пропагандой, на две категории: сочувствующих и самих членов. Это само по себе достаточно интересно; но особенно важно, что в основе этого разделения лежало более общее философское положение, согласно которому большинство людей достаточно лениво и трусливо, если дело выходит за рамки чисто теоретических рассуждений, и только меньшинство жаждет бороться за свои убеждения. [800] Гитлер, следовательно, был первым, кто изобрел сознательную политику постоянного роста числа сочувствующих, в то время как число партийных членов оставалось строго ограниченным. [801] Это понятие меньшинства партийных членов, окруженного большинством сочувствующих, вплотную подводило к тому, что появилось в дальнейшем, — к фасадным организациям. В этом термине действительно отражается истинная функция такой организации и показывается связь между полноправными членами и сочувствующими внутри самого движения. Фасадные организации сочувствующих не менее существенны для функционирования движения, чем его активисты.

800

См.: Hitler A. Op. cit. Book 2. Ch. 11.

801

См.: Ibid. Этот принцип был приведен в исполнение сразу после прихода нацистов к власти. Из 7 миллионов представителей гитлеровской молодежи только 50 тысяч были удостоены вступления в партию в 1937 г. (см.: Childs Н. L. Preface // The Nazi Primer). Ср. также: Neesse G. Die verfassungsrechtliche Gestaltung der Ein-Partei // Zeitschrift fur die gesamte Staatswissenschaft. 1938. Bd. 98. S. 678: "Даже при однопартийной системе эта единственная партия никогда не сможет охватить все население. Она "тотальна" благодаря своему идеологическому влиянию на нацию".

Фасадные организации окружают членов движения защитной стеной, которая отделяет их от внешнего, нормального мира, и в то же время они же образуют мост, который делает возможной обратную связь с нормальным миром, без которой члены движения в период до захвата власти слишком остро ощущали бы разницу между своими убеждениями и убеждениями нормальных людей, между лживой фиктивностью своего и реальностью нормального мира. Гениальность этого изобретения во время борьбы за власть проявляется в том, что фасадные организации не просто отгораживают членов движения, но придают им видимость нормальности, что предохраняет от воздействия реальной действительности более эффективно, чем простая идеологическая агитация. Между установкой настоящего нациста или большевика и установкой их попутчиков существует различие, которое подкрепляло первых в их вере в вымышленное объяснение мира, так как попутчики, в конце концов, имели те же убеждения, хотя и в более «нормальной», т. е. менее категоричной, менее определенной, форме. Благодаря такой системе партийным членам кажется, что каждый, кого движение не выявило в качестве врага (например, еврея, капиталиста и др.), находится на их стороне, что мир полон тайных союзников, которые просто не могут, пока еще не могут, собрать все необходимые силы ума и характера, чтобы сделать логические заключения из собственных убеждений. [802]

802

См. гитлеровское различение между "радикальными людьми", единственными, кто был готов стать членами партии, и сотнями тысяч сочувствующих, слишком "трусливых" для того, чтобы, если это будет необходимо, принести себя в жертву (См.: Op. cit. Loc. cit.).

К тому же, мир в целом обычно получает свои первые представления о тоталитарных движениях по их фасадным организациям. Сочувствующих, которые являются, судя по всему, достаточно безвредными согражданами в нетоталитарном обществе, вряд ли можно назвать недалекими фанатиками; хотя через них движения делают свою фантастическую ложь более приемлемой для всех, могут распространять свою пропаганду в более мягких, более респектабельных формах, пока вся атмосфера не отравится тоталитарными элементами, которые в качестве таковых трудно распознать, так как они появляются в виде нормальных политических реакций или мнений. Организации сочувствующих покрывают тоталитарные движения завесой нормальности и респектабельности, что заставляет партийных членов обманываться насчет истинного характера внешнего мира ровно настолько, насколько внешний мир заблуждается насчет истинного характера движения. Фасадные организации исполняют двойную функцию: в качестве фасада тоталитарных движений для нетоталитарного мира и в качестве фасада этого мира для внутренней структуры движения.

Но более всего впечатляет, что эти же самые взаимодействия повторяются на различных уровнях внутри самого движения. Таким же образом, каким партийные члены, с одной стороны, связаны с сочувствующими, а с другой, отделены от них, так же и элитные структуры движения, с одной стороны, связаны с обычными членами, а с другой, отделены от них. Как и сочувствующие еще кажутся нормальными обитателями внешнего мира, которые приняли тоталитарное кредо, как они могли бы принять любую программу обычной партии, так и простые члены нацистского или большевистского движения еще принадлежат по многим параметрам окружающему миру. Их профессиональные и социальные связи еще не абсолютно детерминированы партийным членством, хотя они и могут осознавать — в отличие от простых сочувствующих, — что в случае конфликта между их партийным долгом и их частной жизнью решающим будет партийный долг. Член боевой группы, однако, полностью идентифицирует себя с движением; он не имеет профессии и частной жизни вне движения. Так же как сочувствующие создают защитную стену вокруг членов движения и представляют для них внешний мир, так и простые члены окружают боевые группы и уже для них представляют норму внешнего мира.

Характерным достоинством этой структуры является то, что она притупляет воздействие одного из основных тоталитарных принципов, гласящих, что мир разделяется на два гигантских враждебных лагеря, в один из которых входит движение, и что движение может и должно завоевать весь мир — претензии, которая расчищает дорогу для беспредельной агрессивности тоталитарных режимов после прихода к власти. Благодаря тщательно разработанной иерархии боевой активности, в которой каждая ступень более приближена к нетоталитарному миру из-за меньшей воинственности и меньшей тотальной организованности ее членов, воздействие этого чудовищного и ужасающего тоталитарного разделения мира ослабляется и оно никогда не воплощается полностью. Этот тип организации удерживает своих членов от прямых столкновений с внешним миром, чья враждебность остается для них лишь идеологической предпосылкой. Они также настолько хорошо защищены от реальности нетоталитарного мира, что постоянно недооценивают весь ужасный риск тоталитарной политики.

Тоталитарные движения, несомненно, разрушают status quo более радикально, чем какие-либо из предшествующих революционных партий. Они могут позволить себе этот радикализм, так явно неподходящий для массовых организаций, потому что последние предлагают лишь временное замещение обычной, неполитической жизни, а тоталитаризм на деле хочет такую жизнь отменить вообще. Целый мир неполитических социальных связей, от которых «профессиональные революционеры» либо должны отлучить себя, либо принять такими, как они есть, существует в виде менее воинственных групп в движении; внутри этой иерархически организованной системы борцы за захват мира и мировую революцию никогда не испытывают стресса, который должен неизбежно следовать из противоречия между «революционной верой» и «нормальным миром». Причина, почему движения на своей революционной стадии, предшествующей захвату власти, могут привлечь на свою сторону так много простых обывателей заключается в том, что члены этих движений живут в глупом рае нормальности; партийные члены окружены нормальным миром сочувствующих, а элитные структуры — нормальным миром простых членов движения.

Другое достоинство тоталитарной модели состоит в ее способности бесконечно воспроизводиться и сохранять свою организованность даже в условиях нестабильности, что позволяет ей постоянно создавать все новые подразделения и переопределять новые уровни их активности. Всю историю нацистской партии можно рассказать в терминах формирования новых организационных структур внутри нацистского движения. СА, штурмовые отряды (организованные в 1922 г.) были первой нацистской структурой, и предполагалось, что они должны стать более воинственными, чем сама партия; [803] в 1926 г. была основана организация СС в качестве элитной структуры СА; через три года она была отделена от СА и перешла в подчинение к Гиммлеру; Гиммлеру потребовалось не больше года, чтобы повторить ту же самую игру внутри СС. Одно за другим, и каждое все воинственнее, чем предшествующие, появились следующие формирования: сначала ударные отряды, [804] затем подразделения «Мертвой головы» (конвойные объединения для концентрационных лагерей), которые впоследствии были влиты в части СС (Waffen-SS), и, наконец, служба безопасности (идеологическая разведывательная служба партии и ее исполнительное орудие для проведения в жизнь «негативной демографической политики») и Управление делами расовой политики и переселения (Rasse und Siedlungswesen) с «позитивными» задачами. Все эти структуры развились из общей структуры СС, чьи члены, за исключением личных корпусов фюрера, сохраняли свои гражданские обязанности. Все эти новые формирования привели к тому, что служащий обычного подразделения СС был в таком же взаимоотношении со служащим одного из спецподразделений СС, как представитель СА с представителем СС, или член партии с представителем СА, или член какой-либо из фасадных организаций с членом партии. [805] С этих пор задача общей организации СС состояла не только в том, чтобы «обеспечивать… воплощение национал-социалистской идеи», но и чтобы «защищать все спецкадры СС от соприкосновения с самим движением». [806]

803

См. главу об СА в книге Гитлера: Mein Kampf. Book 2. Ch. 9. Part 2.

804

Переводя слово Verfugungstuppe, обозначающее специальные формирования СС, изначально предназначенные для особых нужд Гитлера, как Shock Troops [ударные отряды], я следую за Джайлзом: Giles О. С. The Gestapo // Oxford Pamphlets on World Affairs. No. 36. 1940.

805

Наиболее важным источником, касающимся организации и истории СС, является книга Гиммлера: Himmler H. Wesen und Aufgabe der SS und der Polizei // Sammelhefte ausgewahlter Vortruge und Reden. 1939. В ходе войны, когда ряды Waffen-SS пополнились добровольцами, заменившими погибших на фронте, они потеряли свой элитный характер внутри СС до такой степени, что общая организация СС в ее первоначальном виде как личные корпуса фюрера, снова стала представлять реальное ядро элиты движения.

Документальный материал, более всего проливающий свет на этот последний период существования СС, можно найти в архивах библиотеки Гувера: Hoover Library. Himmler File. Folder 278. Он показывает, что набор в ряды СС проводился как среди иностранных рабочих, так и среди собственного населения, в подражание методам и правилам Французского иностранного легиона. Набор добровольцев среди немцев основывался на указе Гитлера (кстати, никогда не опубликованном), датированном декабрем 1942 г., согласно которому "родившиеся в 1925 г. должны быть зачислены в Waffen-SS" (из письма Гиммлера к Борману). Набор и вербовка проводились, очевидно, на добровольной основе. В точности общее число принятых можно увидеть из статистического отчета лидера СС, которому было поручено подобное задание. Отчет, датированный 21 июля 1943 г., подробно описывает, как полиция окружила зал, в котором происходил набор французских рабочих, и как французы сначала пели "Marseillaise", а затем старались выскочить в окно. Подобные мероприятия среди немецкой молодежи вряд ли были более успешными. Несмотря на то что на юных призывников давили и, в частности говорили, что "никак нельзя вступать в "грязные серые ряды" армии, только 18 из 220 членов Гитлерюгенда подали заявление (согласно отчету 30 апреля 1943 г., сделанному Хойслером, председателем Юго-Западного призывного центра Waffen-SS); все остальные предпочли служить вермахту. Вполне возможно, что большие потери на фронте СС в сравнении с тем же вермахтом, обусловили их решение (см.: Paetel K. О. Die SS // Vierteljahreshefte fur Zeitgeschichte. January 1954). Однако то, что этот фактор сам по себе не мог быть единственным решающим, доказывается следующим. Где-то в самом начале января 1940 г. Гитлер приказал включить представителей СА в Waffen-SS. Результаты, по сохранившимся по Кенигсбергу отчетам, выглядели так: 1807 представителей СА были вызваны в соответствующие службы, из них 1094 отказались подавать заявление, 631 были признаны негодными, только 82 были приняты на службу в СС.

806

Best W. Op. cit. P. 99.