Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.
Шрифт:
Морской корпус, как и всю Россию, охватило чувство неописуемого патриотизма. 3 августа 1914 года директор корпуса В.А. Карцов производится в контр-адмиралы, а 6 ноября того же года Николай II лично принимал в стенах старинного военно-морского учебного заведения парад и назначил его шефом наследника цесаревича Алексея. Белые погоны воспитанников украсились царскими вензелями, а корпус с этого дня стал именоваться Морским его императорского высочества наследника цесаревича корпусом. Новое название со многими сокращениями золотом сверкало на ленточках бескозырок кадетов и гардемаринов. Сокращения приводили в недоумение публику, пытавшуюся расшифровать надпись.
Из-за недокомплекта офицеров на флоте отменили сыгравшее столь огромное значение в подготовке высококвалифицированных офицерских кадров производство выпускников
Вернувшись из Морского корпуса, Николай II вечером 6 ноября, в четверг, записал в своем дневнике: «Поехал в город и в 11 час прибыл в Морской корпус. Оба батальона были собраны в большом зале; там было отслужено молебствие по случаю корпусного праздника. Затем произвел 188 кораб. гардемарин в мичманы и назначил Алексея шефом корпуса. Состоялся парад, они молодецки прошли дважды церемониальным маршем. Посетил больных в лазарете и осмотрел новый большой бассейн для обучения плаванию. На лестнице мне представились все вновь произведенные. Уехал в 12 1/2 и вернулся в Царское Село в 1.10…»
Зима 1914 года прошла для администрации, преподавателей и воспитанников Морского корпуса в довольно напряженной обстановке. Требования к выполнению учебных планов и программ значительно повысили. Гардемаринам специальных классов стало особенно тяжело – в сокращенное время необходимо успеть полностью освоить весь курс обучения и сдать выпускные экзамены. Война требовала от воспитанников особой старательности и усидчивости. У гардемаринов весь день занимали классные и практические занятия или подготовка к очередным репетициям. Для чтения газет не оставалось времени. Урывками прочитывали лишь сообщения из главной ставки. Они не радовали: русские войска терпели неудачи. Немецкий главнокомандующий Пауль фон Гинденбург сообщал в Берлин: «Мы должны были отодвигать горы русских убитых солдат, чтобы очистить себе путь к наступлению». Сообщения с фронта с каждым днем становились все более и более тревожными.
Из отпуска по воскресеньям воспитанники приносили в корпус тревожные, смутные слухи о борьбе Думы, и даже общества, с властью, рассказы об усталости страны и армии, о всяких сплетнях, расползавшихся по Петрограду. Бывая в городе, кадеты и гардемарины воочию убеждались, насколько напряженным и удрученным стало настроение в обществе. У всех в разговоре одно: «Когда же кончится эта война! Слишком долго тянется, слишком ужасна!» В народе росло недовольство всем и вся.
Иностранцы, осуждая русских, отмечали странную психологию у этого загадочного народа, способного на жертвы, подвиги, но быстро поддающегося унынию и отчаянию при неудачах, заранее считающего, что к ним должно прийти все самое худшее.
В декабре 1914 года председатель Государственной Думы М.В. Родзянко в беседе с Николаем II в присутствии министров сказал: «Вы погубите страну, погибнет Россия при таких порядках… Вы приведете нас к такой разрухе, какой свет не видывал, потому что, раскачав такую страну, как Россия, вы ее нескоро успокоите». Царь выслушал председателя Думы и спокойно сказал: «Пожалуйста, вы не каркайте…»
Промышленность и сельское хозяйство приходили в упадок. В столице уже не хватало хлеба и основных продуктов питания. Холодные снежные метели закружили над Россией. Люди устали, везде слышались унылые речи, и все они – о проклятой войне. Все говорят или думают об одном: бессмысленно продолжать бойню. Болезненный пессимизм отмечался не только в народе, но и в гостиных столичных аристократов, где часто бывали гардемарины Морского корпуса. Оттуда в учебное заведение приносились подслушанные беседы, «дворцовые тайны» и салонные сплетни.
Французский посол Морис Палеолог в воспоминаниях приводит содержание беседы у княгини Г. с неким Б., тот в припадке пессимистического и саркастического настроения сказал: «Эта война окончится как „Борис Годунов“ … Вы знаете оперу Мусоргского? Борис, измученный угрызением совести, теряет рассудок, галлюцинирует и объявляет своим боярам, что он сейчас умрет. Он велит принести себе монашеское одеяние, чтобы его в нем похоронили, согласно обычаю, существующему для умирающих царей. Тогда начинается колокольный звон, зажигают свечи, попы затягивают погребальные песнопения,
Борис умирает. Едва он отдает душу, народ восстает. Появляется самозванец – Лжедмитрий, ревущая толпа идет за ним в Кремль. На сцене остается только один старик, нищий духом, слабый разумом, юродивый, и поет: „Плачь, Святая Русь православная, плачь, ибо ты во мрак вступаешь“… Мы идем к еще худшим событиям… У нас даже не будет самозванца, будет только взбунтовавшийся народ, да юродивый, будет даже много юродивых!»Но воспитанники Морского корпуса не падали духом, они верили в победу, в отечественный флот, стоящий на страже водных границ России. Верили в то, что весной начнется небывалое, общее с союзниками, наступление. Сомнений в близкой победе над врагом у воспитанников не было. Старшие гардемарины мечтали о том, чтобы скорее получить офицерские погоны и принять участие в войне.
30 июля 1915 года, в день рождения цесаревича Алексея, воспитанников старшей гардемаринской роты произвели в мичманы. Традиционные летние плавания кораблей Учебного отряда корпуса из-за военных действий в Балтийском море отменили. 5-ю роту воспитанников разместили в летних лагерях на побережье Финского залива, вблизи Петергофа. Они занимались шлюпочными учениями, хождением на веслах, под парусами и такелажными работами. А 2-ю гардемаринскую роту отправили специальным поездом по железной дороге во Владивосток. В пути каждое утро дежурный горнист обходил вагоны и играл побудку. В вагонах находились корпусные офицеры-воспитатели, они следили за выполнением установленного дорожного режима и воинской дисциплиной.
Воспитанники вспоминали: «Занятия в поезде отсутствовали, но несколько раз мы должны были брать высоты солнца из окна вагона. Мы любовались мощной красотой сперва Урала, потом необъятной Сибири и воочию увидели все величие и красоту нашей России.
По прибытии во Владивосток под звуки оркестра Сибирского полуэкипажа строем мы прошли в казармы, показавшиеся нам неуютными. Нам пришлось пробыть в них около недели – суда не были вполне готовы, чтобы нас принять. Сам город нам показался захолустным, но его китайские кварталы нас очень заинтересовали.
Первая смена роты плавала на транспорте „Ксения“, вторая – на заградителе „Монгучай“ и четырех миноносцах. Через месяц смены менялись. На „Ксении“ проходили занятия по всем частям. С большим интересом мы относились к обучению работы донным тралом, определяя рельеф и природу морского дна. Интересно было посещение Русского острова: осматривали золотоносные рудники и видели промывку руды, знакомились с бытом рыбаков-корейцев, живущих на своих незатейливых суденышках, поразивших нас примитивностью оснастки (деревянный якорь, снасти из морской травы).
После „Ксении“ заградитель „Монгучай“ показался нам образцом чистоты и порядка. На нем и на миноносцах мы постоянно ходили, занимаясь штатными корабельными работами, судовождением, стрельбами, несли вахты и дежурства. В конце второго месяца мы все были собраны на „Ксении“ и пошли в Японию. В пути мы попали в тайфун и едва не погибли. „Ксения“ была мало загружена и, попав в „глаз тайфуна“, ее начало сильно бить и бросать на волнах. На беду еще лопнул штуртрос, и несколько гардемарин с лейтенантом-механиком, с опасностью для жизни, несколько часов ловили обрывки цепи, чтобы ее склепать. Выбравшись из тайфуна, взяли курс на Котэ – ближайший большой порт в Японском море… Население нас встретило приветливо, и его любезность удвоилась, когда японцы узнали, что мы не „американ“, а „рус“…»
В напряженной обстановке прошла для директора Морского корпуса контр-адмирала В.А. Карцова зима 1915/16 года. Традиционного корпусного бала 6 ноября на сей раз не устраивали, но разрешили устроить концерт, доход от которого и деньги, отпускаемые на устройство ежегодного бала, передали на подарки матросам судовых команд действующего флота. Война не помешала приподнятому настроению выпускников корпуса, они пребывали в состояние радостных хлопот по примерке офицерского обмундирования, разборке вакансий, распределяемых для большинства мичманов по жребию. Только первый десяток лучших гардемаринов пользовался правом выбора по своему желанию и усмотрению места будущей службы.