Исторические записки. Том 2

И все, что освещают лучи солнца и луны, все, что перевозится на лодках и повозках, до конца выполняет свое назначение, и нет того, что бы не отвечало устремлениям [императора].

Действовать в нужное время — так [поступает наш] властитель-император.

[Он] исправил и устроил разные обычаи, отрегулировал реки и разграничил земли.

Беспокоясь о черноголовых и жалея их, [он] с утра и до вечера не знает отдыха.

[Император] искоренил сомнительные [законы княжеств] и утвердил [единые] законоположения, и все знают, чего следует избегать.

Среди местных управителей [он] разделил обязанности, и управление упорядочено и облегчено.

Все действия совершаются как надо, и нет ничего, что бы не шло по намеченному [100] .

Прозорливость [нашего] властителя-императора достигает четырех стран света и проникает [всюду].

Ныне благородный и подлый, знатный и низкий не преступают [установленного] порядка в действиях.

Коварство и порок не имеют места [среди людей], все действуют прямодушно и честно.

100

В тексте употреблено словосочетание цзюй цо ***. У Шаванна оно переведено: “он устранял ошибки” (МИС, т. 2, стр. 147); у Переломова: “все мероприятия совершались…” (“Империя Цинь”, стр. 161). Думается, что правильно второе толкование. Это подтверждается и текстом Сюнь-цзы (ЧЦЦЧ, т. II, Сюнь-цзы цзи-цзе, гл. II, стр. 210).

В больших и малых делах [люди] напрягают силы, никто не смеет лениться и быть нерадивым.

Далеко ли, близко ли, в глухих и уединенных [местах] [его слуги] усердно трудятся, [проявляя] строгость и требовательность.

Сдержанность и прямота, искренность и верность стали правилом во всех начинаниях. [69]

Добродетели [нашего] властителя-императора сохранили и утвердили четыре предела [нашей земли].

[Он] казнил бунтовщиков и устранил [все] бедствия [военных лет], он поднял то, что приносит пользу, и дал народу счастье.

[Он] регулирует занятия в соответствии с сезонами, и все [на земле] рождается в изобилии.

Черноголовые живут в мире и спокойствии, и нет нужды в оружии и доспехах.

Шесть степеней родственников взаимно отвечают друг за друга, и совсем не стало грабителей и разбойников [101] .

Смиренно и радостно [люди] принимают наставления; полностью понимают законы и правила.

Все, что находится в шести направлениях [во вселенной], это земли властителя-императора [102] .

101

Лю-цинь *** — шесть категорий родственников. Термин встречается еще в трактате Дао-дэ цзин (гл. 18), однако содержание этих категорий понимается различно. В данном контексте, скорее всего, подходит трактовка Ин Шао в комментарии к биографии Цзя И в Хань шу: отец и мать, старшие и младшие братья, жена и дети (ХШБЧ, т. V, гл. 48, стр. 3700).

В приведенной здесь надписи видны как бы три важные части, начинающиеся словом хуанди: хуанди чжи гун — “заслуги нашего властителя-императора”; хуанди чжи мин. — “прозорливость нашего властителя-императора” и хуанди чжи дэ — “добродетели нашего властителя-императора”. Мы их выделяем.

102

Люхэ *** — “шесть соединяющих”. Образное выражение, в данном случае означающее небо, землю (зенит, надир) и все четыре стороны света, т. е. вселенную. Встречается в этом значении в Чжуан-цзы (ЧЦЦЧ, т. III; Чжуан-цзы цзи-цзе, гл. I, стр. 13; в переводе Л. Д. Позднеевой — “шесть стран света”, — “Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая”, М., 1967, стр. 143).

На западе [эти земли] доходят до зыбучих песков, на юге — захватывают Бэйху, на востоке достигают восточного моря, а на севере переходят через Дася [103] .

И везде, куда достиг след ноги человека, нет таких, кто не был бы подданным [нашего повелителя].

Заслуги [императора] затмевают заслуги пяти императоров [древности], милость его распространяется и на быков, и на лошадей. Нет [в Поднебесной] таких, кто бы не был облагодетельствован им, и каждый спокойно живет под своей крышей.

103

Люша — зыбучие пески или западные равнины и пустыни (встречалось в 1 гл.), Бэйху — см. прим. 83; Дася — территория в центральной и северной частях совр. пров. Шаньси (связывается в Цзо чжуань с именем легендарного Яо).

Циньский правитель, объединив всю Поднебесную, принял титул хуанди — властителя-императора. После этого, успокоив восточные земли, прибыл в Ланъе. Его сопровождали лехоу — Ван Ли, носивший титул Учэн-хоу, и лехоу Ван Бэнь, носивший титул Тунъу-хоу; луньхоу — Чжао Хай, носивший титул Цзяньчэн-хоу, луньхоу Чэн, носивший титул Чанъу-хоу, луньхоу Фэн У-цзэ, носивший титул Усинь-хоу; первые советники Вэй Линь [Чжуан] и Ван Гуань, высшие сановники Ли Сы и Ван У, удафу Чжао Ин и Ян Цзю [104] .

104

Лехоу (или чэхоу) — высший, 20-й ранг знатности при Цинь. Лехоу владели золотой печатью с фиолетовым шнуром и за заслуги получали “на кормление” крупные территории (уезды).

Луньхоу — ранг, близкий к лехоу, но без соответствующей территории, даваемой “на кормление”, (см.: Сунь Кай, Цинь Хуй-яо, гл. 15, Пекин, 1959, стр. 236). Накаи Сэкитоку считает ранг луньхоу идентичным гуаньнэйхоу. Удафу — девятый ранг.

В тексте существующей копии надписи имя Ван Ли стоит впереди имени его отца Ван Бэня. Лян Юй-шэн задается вопросом о допустимости такого положения (ЛЮШ, кн. 3, стр. 11). Здесь либо случайная перестановка, либо Ван Ли к этому периоду был в большем фаворе.

Советник Вэй фигурирует в разных списках под именами либо Линь, либо Чжуан. Существуют аргументы в пользу и того и другого имени (ХЧКЧ, т. II, стр. 453).

На берегу моря император совещался с ними, и [они] сказали:

“Императоры древности [владели] землями лишь на [70] тысячу ли, каждый владетельный князь защищал дарованные ему земли и хотел — являлся, хотел — не являлся ко двору [государя].

Князья нападали друг на друга, творили жестокости и бесчинствовали, лютые войны не прекращались. [А они] все-таки вырезали надписи на металле и камне, самочинно увековечивали себя.

При пяти императорах и трех ванах [древности] знания и наставления не были едиными, законы и правила не были ясными, ложно [прикрываясь] могуществом земных и небесных духов, [правители] притесняли далекие земли. Суть их дел не отвечала названиям, поэтому [и власть их] не была долговечной. Не успевал кто-либо [из государей] скончаться, князья уже нарушали мир и бунтовали, а законы и приказы не исполнялись.

Ныне властитель-император соединил воедино все [земли] в пределах морей, разделил их на области и уезды, и в Поднебесной [наступили] мир и спокойствие. [Император] прославил навеки своих предков, он проникся истиной и творит добродетельные [дела], его почитаемый титул величественно утвердился [на земле].

Мы, его слуги, прославляя деяния и добродетели властителя-императора, вырезали [надпись] об этом на металле и камне, чтобы послужила [она] примером и образцом [для потомков]”” [105] .

105

Надпись на стеле в Ланъе состоит как бы из двух частей: 1) восхваление заслуг Ши-хуана, кончающееся словами: “каждый спокойно живет под своей крышей” (в этой части всего 288 иероглифов, не считая начального вэй; в ней сохраняются рифма и ритм: 4 знака — фраза, 8 знаков — строка); 2) заключительная часть стелы начиная со слов “циньский правитель, объединив всю Поднебесную…” и до конца, где приведены имена сопровождающих Ши-хуана и их совет императору (здесь размер строк не постоянен).

Янь Кэ-цзюнь приводит в тексте стелы лишь первую часть восхваления и имена 11 помощников императора, считая, что за именами позже было вырезано дополнение Эр-ши-хуана (Янь Кэ-цзюнь, стр. 122). Жун Гэн, ссылаясь на многочисленные работы своих предшественников, также доказывает, что две части надписи — 20 иероглифов перед именами и титулами (“циньский правитель, объединив всю Поднебесную… прибыл в Ланъе”) и затем все последующее с речью сановников (122 иероглифа) не входили в оригинал надписи. Ученый подтверждает свой вывод сравнением текста Сыма Цяня с сохранившимися частями надписи на самой стеле, анализом рифм и размеров строк (Жун Гэн, стр. 139–143).

Ю. Кроль высказал предположение, что Сыма Цянь имел дело с чужой копией надписи, с которой могли смешаться какие-то доклады циньских сановников (“Сыма Цянь — историк”, стр. 318). Такая гипотеза возможна, хотя при добросовестности Сыма Цяня подобная небрежность кажется странной. Придерживаясь существующего текста Ши цзи, мы дали перевод всей надписи.

Когда [в Ланъе] все было окончено, Сюй Ши [фу], уроженец княжества Ци [106] , представил императору доклад, в котором сообщалось, что посреди моря есть три священные горы, носящие названия Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу и населенные небожителями. [Он] просил разрешить ему, очистив себя постом и взяв с собой мальчиков и девочек, отправиться на поиски этих гор. [Император] послал Сюй Ши [Фу] собрать несколько тысяч мальчиков и девочек и затем отправил их [всех] в море на поиски небожителей [107] .

106

Иероглиф ши *** в имени ученые считают опиской, оно должно писаться знаком *** фу (или в вариантах: ***). Это соображение подтверждается жизнеописанием Хуайнань-вана, где имя этого человека действительно пишется Сюй Фу *** (ШЦ, т. VI, гл. 118, стр. 3086).

107

О многократных безуспешных попытках достичь заветных островов, населенных бессмертными святыми, у которых имелся якобы эликсир бессмертия, рассказывается в гл. 28 и 118. В 118 гл. легенда расцвечена разговором между Сюй Фу и духом моря (т. VI, стр. 3086).

Слово тун *** означает “юный слуга, юный раб”. Мы, как и Шаванн, выбираем первое значение, считая, что к святым посылали юных. Их могли отобрать в семьях черноголовых. Возможен и второй вариант толкования — “юные рабы”, идентичное ***. Доханьские источники и надписи, а также словарь Шо вэнь подтверждают такое значение. М. Вилбур приводит примеры ханьских текстов, где тун выступает в значении “раб” или “юный раб” (M. Wilbur, Slavery in China during the Former Han Dynasty, 1943, стр. 67), об этом же сообщает Т. В. Степугина (“О способах порабощения в древнем Китае во времена империй Цинь и ранняя Хань”, стр. 121). Л. С. Переломов в книге “Империя Цинь” (стр. 165) данное место переводит в соответствии со значением “юные рабы и рабыни”, а в монографии “Шан-цзюнь шу” касается этого вопроса в примечании (стр. 254–255, прим. 44). Мы полагаем, однако, что в данной ситуации, когда Ши-хуан поручал своим посланцам не работу где-либо, а общение с небожителями, более вероятно первое. Тем более что собрать три тысячи юных рабов и рабынь на крайнем востоке страны было труднее, чем просто набрать подростков. Тот факт, что всех юнцов очистили постом (гл. 28, стр. 1370), также говорит не в пользу “рабского” варианта. Э. Шаванн упоминает о стремлении Клапрота, Шлегеля и др. идентифицировать острова из легенды с Японией. Можно предположить, что древние жители восточного побережья Китая достигали на лодках каких-то островов в Желтом море, поэтому и могли зародиться фантастические рассказы об этих землях.

На обратном пути Ши-хуан проехал через Пэнчэн, затем очистил себя постом, совершил моления и принес жертвы предкам, стремясь [облегчить] нахождение на дне реки [71] Сышуй [108] [утопленного там] треножника [дома] Чжоу. Он велел тысяче человек погрузиться в реку и искать треножник, но его не нашли [109] .

[Затем Ши-хуан направился] на юго-запад, переправился через Хуайшуй и достиг горы Хэншань и области Наньцзюнь [110] . [Когда он] переправлялся через реку Янцзы, чтобы посетить храм на горе Сяншань, поднялся сильный ветер, и Ши-хуану с трудом удалось переправиться. Тогда он спросил ученых мужей: “Какой дух властвует над горой Сяншань?”. Ученые ответили: “Мы слышали, что дочь Яо — жена Шуня — похоронена здесь”. Ши-хуан страшно разгневался и послал три тысячи преступников вырубить все деревья на горе Сяншань, чтобы оголить ее [111] .

108

Пэнчэн находился в совр. уезде Туншань пров. Цзянсу, невдалеке от совр. Сюйчжоу. Река Сышуй протекала в юго-восточной части пров. Шаньдун и в древности сливалась с р. Цихэ, впадая потом в р. Хуайхэ (сейчас она впадает в озера). Упоминалась в гл. 2 и 5.

109

В 5 гл. уже говорилось о том, что символы власти дома Чжоу — девять треножников — перешли к дому Цинь. В преданиях рассказывалось о том, что один из этих треножников (или все девять) при перевозке утонул в р. Сышуй. Однако путь из чжоуской столицы в циньскую никак не лежал через Шаньдун, и надуманность этого рассказа очевидна. Можно предполагать, что ханьские конфуцианцы любым путем стремились бросить тень на “законность” правления династии Цинь.

110

Существовало несколько гор под названием Хэншань. В данном случае, по мнению Ян Шоу-цзина, имеется в виду гора в хребте Дабешань.

111

Сяншань, или в настоящее время Цзюньшань, находится на северо-восточном берегу оз. Дунтинху в совр. уезде Юэян пров. Хунань. В “Девяти напевах” Цюй Юаня имеется ритуальная песня “Владычице реки Сян” (русский текст см.: “Цюй Юань”, М., 1954, стр. 48–50), в образе которой воплотились души жены Шуня Э-хуан и его наложницы Нюй Ин. Считая духов реки виновными в испытанных им треволнениях, Ши-хуан велел “оголить гору”, т. е. опозорить женщин-духов.

Из области Наньцзюнь император вернулся [в Сяньян] через заставу Угуань [112] .

На двадцать девятом году правления (218 г.) Ши-хуан выехал [вновь] на восток. Доехав до Боланша в [уезде] Янъу, он был напуган нападением злоумышленников. Поиски [преступников] были безуспешны, тогда император приказал провести большой розыск по всей Поднебесной в течение десяти дней [113] .

После этого [Ши-хуан] поднялся на гору Чжифу и вырезал надпись на камне. Надпись гласила:

112

Угуань — горный проход, служивший южными воротами в коренные земли Цинь. Находился в совр. уезде Шансянь на юге пров. Шэньси.

113

Боланша находился на территории совр. пров. Хэнань. Эпизод с очередным покушением на Ши-хуана описан также в 55 гл. (ШЦ, т. IV, стр. 2034). Аристократ из бывшего княжества Хань Чжан Лян, желая отомстить за погибшее княжество, решил убить императора Цинь. Вместе с помощником-силачом он метнул в колесницу тяжелый молот, но промахнулся. Чжан Лян скрылся и сменил фамилию. Позднее он служил у ханьского государя Лю Бана.