Историки Греции
Шрифт:
(10) Севт, услышав о его возвращении, опять послал к нему по морю Медосада и просил привести войско, суля все, чем можно, как он думал, склонить Ксенофонта. Но тот отвечал, что этому не бывать, и Медосад, услыхав такой ответ, уехал. (11) Когда греки прибыли в Перинф, Неон откололся от них и разбил свой особый стан, где было человек восемьсот. Остальная часть войска держалась вместе и стояла у стен Перинфа. (12) Ксенофонт стал хлопотать о судах, чтобы скорее переправиться. Тут из Византия прибыл наместник Аристарх с двумя трехрядными кораблями и по наущению Фарнабаза не позволил судовладельцам перевозить войско, а потом явился к нему и сказал, чтобы воины в Азию не переправлялись. (13) Ксенофонт ответил, что это приказ Анаксибия: «Затем он и прислал меня сюда». Аристарх снова сказал: «Анаксибий больше над флотом не начальствует, а я здесь наместник: кого из вас поймаю в море, того потоплю». Сказав это, он ушел в город, а на другой день послал за старшими и младшими начальниками. (14) Когда те были у самой стены, кто-то предупредил Ксенофонта, что если он войдет, его схватят и либо тут же прикончат, либо выдадут Фарнабазу. Он, услышав об этом, послал остальных вперед, а сам сказал, что хочет принести жертву. (15) Вернувшись назад, он принес жертву, вопрошая, позволят ли ему боги отвести войско к Севту. Ведь он видел, что переправиться безопасно нельзя, коль скоро у чинящего преграды есть военные корабли, и не хотел также идти на Херсонес, где бы войско заперли и оно, терпя нужду во всем, вынуждено было подчиниться тамошнему наместнику, так как продовольствия там взять негде. (16) Вот о чем думал Ксенофонт. А остальным
(17) Жертвы, как Ксенофонту показалось, были благоприятны и указывали, что и ему самому, и войску безопаснее идти к Севту; поэтому он взял с собой одного из младших начальников, афинянина Поликрата, и по одному человеку, самому надежному, от каждого из старших начальников, кроме Неона, и той же ночью направился к войску Севта, стоявшему в шестидесяти стадиях. (18) Подъехав близко, они наткнулись на покинутые костры и сначала подумали, что Севт куда-то отошел; когда же услышали шум и перекличку людей Севта, поняли, что костры у Севта зажжены впереди ночных караулов, чтобы в темноте не видно было караульных, ни где они, ни сколько их, а подъезжающие, освещенные огнем, не могли остаться незамеченными. (19) Услышав перекличку, Ксенофонт выслал вперед бывшего при нем толмача и велел сказать Севту, что прибыл Ксенофонт и хочет с ним встретиться. Караульные спросили, не афинянин ли это из греческого войска. (20) Когда толмач сказал, что это он, те вскочили на коней и поскакали, а немного спустя появилось около двух сотен копейщиков, которые встретили Ксенофонта и бывших с ним и отвели к Севту. (21) Тот ночевал в надежно охраняемой башне, а вокруг башни стояли взнузданные кони; дело в том, что из страха коней днем разнуздывали, а по ночам держали взнузданными и стерегли. (22) Как говорили, Тер, предок Севта, был в этом же краю с большим войском и здешние жители многих его людей перебили, а всю поклажу похитили: это были тины, 306 которые считаются воинственнее всех, особенно по ночам.
306
II, 22. Тины— фракийское племя.
(23) Подъехав близко, Ксенофонту велели войти еще с двоими по его выбору. Вошедшие первым делом обменялись с Севтом приветствиями, выпив, по фракийскому обычаю, вина из рогов. У Севта был Медосад, тот самый, что всегда служил ему послом. (24) Потом Ксенофонт начал разговор: «Ты, Севт, посылал ко мне этого Медосада сперва в Калхедон, с просьбой приложить усилья к тому, чтобы переправить войско из Азии, и обещал, если я это сделаю, меня отблагодарить, как говорил мне Медосад». (25) Сказав так, он спросил Медосада, правда ли это. Тот подтвердил. «Потом этот Медосад, как только я из Пария снова приплыл к войску, опять пришел ко мне с обещанием, что ты, если я приведу к тебе войско, не только станешь мне другом и братом, но и что я получу от тебя приморские земли, принадлежащие тебе». (26) И Ксенофонт снова спросил Медосада, было ли это сказано. Он и это подтвердил. «А теперь, — сказал Ксенофонт, — расскажи, что я ответил тебе в тот первый раз в Калхедоне». — (27) «Ты ответил, что войско и так переправится в Византий и за это не надо платить ни тебе, ни другому, а сам ты после переправы собираешься уехать; и все вышло по твоим словам». — (28) «А что я сказал, когда ты приезжал в Селимбрию?» 307 — «Сказал, что этому не бывать и что войско, добравшись до Перинфа, переправится в Азию». — (29) «А вот теперь, — сказал Ксенофонт, — здесь и я, и он, Фриниск, — от старших начальников нашего войска, и он, Поликрат, от младших начальников; а за дверьми — самые доверенные люди всех начальников, кроме лаконца Неона. (30) Если хочешь, чтобы дело было вернее, позови их тоже. А ты, Поликрат, поди и скажи, что я велю оставить оружье, и сам, когда вернешься, тоже оставь там меч».
307
II, 28. Селимбрия— город на европейском побережье Пропонтиды.
(31) Услышав это, Севт сказал, что не может не верить любому афинянину: ведь он знает, что они ему сородичи, 308 и считает их преданными друзьями. А когда пришли те, кого просили, Ксенофонт первым делом спросил Севта, на что ему надобно войско. (32) И тот сказал: «Моим отцом был Месад, властвовавший над меландитами, тинами и транипсами. Когда могущество одрисов захирело, отец мой, изгнанный из этой страны, умер от болезни, а я, сирота, воспитывался у Медока, нынешнего царя. 309 (33) Когда я возмужал, то не мог больше жить на чужих хлебах и как-то, сидя с ним за столом, стал молить его дать мне людей, сколько он может, чтобы я отомстил, если удастся, изгнавшим нас и больше не жил на его хлебах. (34) Он дал мне людей и коней, которых вы увидите, когда станет светло. Теперь я живу с ними, грабя свою родную страну. А если и вы ко мне присоединитесь, то я с помощью богов еще легче верну себе власть. Вот зачем нужна мне военная сила». — (35) «А что, — сказал Ксенофонт, — можешь ты, если мы придем, дать войску и начальникам старшим и младшим? Скажи, чтобы я мог им сообщить это». (36) Севт обещал на каждого воина по кизикскому золотому, младшим начальникам — вдвое, а старшим — вчетверо больше, и землю, какую они пожелают, и упряжки, и обнесенные стеной селенья у моря. (37) «А если, — сказал Ксенофонт, — старанья наши окажутся тщетны и лакедемоняне запугают воинов, примешь ты тех, кто захочет к тебе перейти?» (38) И Севт сказал: «Они будут мне братьями и сотрапезниками и получат долю во всем, что мне удастся добыть. А тебе, Ксенофонт, я дам свою дочь, и если у тебя есть дочь, выкуплю ее по фракийскому обычаю и поселю в Бисанте, прекраснейшем из моих приморских владений».
308
II, 31. …они ему сородичи…— Намек на легенду о фракийском царе Терее, женатом на дочери афинянина Пандиона Прокне.
309
II, 32. Перечисляются фракийские племена, среди которых одрисы были самым могущественным.
III. (1) Греки, услышав это и пожав Севту руку, уехали и, еще до рассвета прибыв в свой стан, все рассказали пославшим их. (2) С наступлением утра Аристарх снова вызвал старших начальников, но те решили его зовом пренебречь и собрать войско. Собрались все, кроме людей Неона, стоявших в десяти стадиях. (3) Когда воины сошлись, встал Ксенофонт и сказал так: «Друзья, отплыть, куда мы хотим, нам не дает Аристарх: ведь у него есть военные корабли, и садиться на грузовые суда нам опасно. Сам он велит нам силой пробиваться на Херсонес через Священную гору и обещает, если мы ее одолеем и придем туда, больше не продавать вас, как в Византии, не обманывать и не закрывать глаза на то, что у вас нет продовольствия, а выдать вам плату. (4) Вот что говорит Аристарх. А Севт обещает, если вы придете к нему, щедро вас отблагодарить. Теперь посмотрите сами, здесь ли нам об этом совещаться или там, куда мы пойдем за продовольствием. (5) По моему мнению, раз у нас здесь нет денег на его покупку, а без денег ничего взять нельзя, то отправимся в деревни, где люди слабы и не помешают нам набрать припасов, и там, добыв продовольствия, выслушаем, чего хочет от нас тот и другой, и выберем то, что сочтем наилучшим. (6) Кто считает так же, пусть поднимет руку». И все подняли руки. «А теперь разойдитесь, соберитесь и, как только будет передан приказ, выступайте вслед за передовым».
(7) После этого Ксенофонт пошел впереди, остальные за
ним. Неон и люди Аристарха уговаривали их повернуть назад, но никто не послушался. А пройдя около тридцати стадиев, повстречали Севта. Ксенофонт, увидев его, предложил ему подъехать ближе, чтобы побольше воинов услышало, как он скажет Севту, что считает полезным. (8) Когда Севт приблизился, Ксенофонт сказал: «Мы направляемся туда, где войско найдет себе пропитание, а там, выслушав предложенья и твои, и лаконца, выберем то, что сочтем наилучшим. Но если ты отведешь нас туда, где много продовольствия, мы признаем тебя нашим гостеприимцем». (9) И Севт сказал: «Я знаю здесь много деревень, они рядом друг с другом и в них все есть, а ходу до них столько, что вы еще успеете там позавтракать на славу». — «Так веди нас», — сказал Ксенофонт. (10) Дойдя до тех деревень после полудня, воины собрались, и Севт сказал вот что: «Я прошу вас служить мне в нынешней войне и обещаю каждому воину по кизикскому золотому, а старшим и младшим начальникам — сколько положено. И, помимо этого, я отличу всякого, кто заслужит. Пищу и питье вы, как теперь, будете сами себе добывать в этой стране; а вот всю добычу я требую для себя, чтобы ее продавать и иметь, чем заплатить вам. (11) Всех, кто переселится или сбежит, мы сами сможем нагнать и выследить, а вот кто окажет сопротивленье, тех мы вместе с вами попробуем сломить». (12) Тут Ксенофонт спросил его: «Далеко ли от моря ты намерен повести за собой войско?» И Севт ответил: «Не больше чем на семь дней пути, а иногда и меньше».(13) После этого Ксенофонт дал слово каждому желающему, и многие вели одну и ту же речь: что Севт говорит дело, что настала зима и нельзя ни пылающим отплыть по домам, ни остальным — прожить в дружеской стране, где все нужно покупать, а если зимовать и кормиться в краю врагов, то безопаснее быть тут с Севтом, чем одним. И если, при всех благах, будут еще и платить, так это просто находка. (14) Потом Ксенофонт сказал: «Если кто хочет возразить, пусть говорит». Но так как никто не возражал, то проголосовали и решили остаться. И тут же Севту сказали, что войско идет с ним.
(15) После этого воины расположились на стоянку по отрядам, а старших и младших начальников Севт позвал на пир в ближнюю деревню. (16) Когда пришедшие на пир были уже у дверей, появился некто Гераклид из Маронеи; 310 он подходил к каждому, у кого, как он полагал, было что подарить Севту, — прежде других к послам из Пария, которые направлялись к Медоку, царю одрисов, чтобы заключить с ним союз, и везли подарки ему и его жене; им Гераклид сказал, что Медок живет в глубине страны, в двенадцати днях пути от моря, а на побережье будет теперь повелителем Севт, раз он получил такое войско. (17) «Как сосед он больше сможет и помочь вам, и повредить. Благоразумней для вас отдать то, что вы везете, ему: вы тогда больше выгадаете, чем одарив Медока, который живет так далеко». Так он уговорил послов. (18) Потом он сразу же подошел к дарданцу Тимасиону, так как слышал, что у того есть варварские кубки и ковры, и сказал, что, мол, положено гостям, когда Севт позвал их на пир, дарить ему подарки. Ведь если он добьется здесь могущества, то сможет и домой отправить, и здесь обогатить любого. Так Гераклид подходил к каждому и уговаривал. (19) А подойдя к Ксенофонту, он сказал так: «Ты родом из великого города, и твое имя в великой чести у Севта, и в этой стране ты можешь попросить во владенье целые города или земли и получить их, как многие из ваших. Так что тебе стоит почтить Севта самыми великолепными дарами. (20) Я даю тебе этот совет по дружбе: ведь я знаю, что чем больше ты ему подаришь, тем больше тебе от него достанется благ». Услышав это, Ксенофонт смутился: ведь он ничего не взял с собою из Пария, кроме раба и денег на дорогу.
310
III, 16. Маронея— греческий город на южном побережье Фракии.
(21) Когда все вошли, и самые знатные из бывших там фракийцев, и греческие начальники, и послы от городов, оказавшиеся там, — сотрапезники уселись в круг, и всем поднесли трехногие столики. Столиков было штук двадцать, и каждый уставлен кусками мяса, и на тех же вертелах, что мясо, были надеты большие сдобные хлебы. (22) Столики эти ставились всякий раз перед гостями; а каков обычай, первым показал Севт, который брал лежавшие перед ним хлебы, разламывал на мелкие куски и бросал, кому считал нужным, и также мясо, оставив себе, только чтобы отведать. (23) За ним то же самое сделали остальные, перед кем стояли столики, и только некий аркадец, по имени Арист, ненасытный обжора, ничего и не подумал разбрасывать, а схватил хлеб весом в три хойника, положил мясо себе на колени и принялся есть. (24) Стали обносить гостей рогами с вином, все их брали, и только Арист, когда виночерпий подошел к нему с рогом, сказал, заметив, что Ксенофонт уже кончил есть: «Отдан ему: ведь он свободен, а я нет». (25) Услышав его слова, Севт спросил у виночерпия, что тот сказал. Виночерпий, который знал по-гречески, ответил ему, и все рассмеялись.
(26) Винопитие продолжалось, когда пришел фракиец, ведя белого коня, и, взяв полный рог, сказал: «Пью за тебя, Севт, и дарю тебе этого коня, на нем ты и догонишь, кого хочешь, и, отступая, сможешь не бояться врагов». (27) Еще один привел раба и также подарил его, выпив за Севта, другой принес верхнее платье для его жены. И Тимасион, выпив за Севта, поднес ему серебряную чашу и ковер ценою в десять мин. (28) А некий Гнесипп из Афин поднялся и сказал, как прекрасен старинный обычай имущим одарять царя из почтенья к нему, а неимущим получать от него подарки, «чтобы и у меня было, — добавил он, — чем тебя одарить и почтить». (29) А Ксенофонт в растерянности не знал, что делать, тем более что как почетнейший гость он сидел ближе всех к Севту. И Гераклид к тому же приказал виночерпию подать ему рог. Тогда Ксенофонт, уже захмелевший, принял рог, встал и сказал: (30) «Я, Севт, отдаю тебе себя и вот этих моих товарищей, чтобы они были тебе верными друзьями, — и не против своей воли: нет, все они хотят дружбы с тобой еще больше, чем я. (31) Все они здесь и ничего у тебя не просят, а сами готовы с охотой пойти за тебя на любые труды и опасности. С ними, если богам будет угодно, ты возвратишь себе обширную страну, бывшую твоей отчизной, а потом утраченную, и еще наживешь много коней, много рабов и красивых рабынь, за которыми тебе не придется идти на добычу: эти люди сами доставят все тебе в дар». (32) Тогда Севт встал, выпил с Ксенофонтом и вместе с ним опрокинул рог. Потом вошли люди с сигнальными рогами вместо флейт и заиграли на них, а трубачи на кожаных трубах мерно вторили им, как на лидийской арфе. (33) И сам Севт, встав, издал воинственный клич и стал проворно прыгать, словно увертываясь от стрел. Появились и шуты.
(34) Когда солнце склонилось к закату, греки встали и сказали, что пора выставлять ночную стражу и передавать пароль. А Севту они велели наказать, чтобы ни один фракиец ночью не подходил к греческому стану: «Ведь и враги наши — фракийцы, и вы, наши союзники, тоже». (35) Когда они выходили, встал и Севт — так, словно ничего и не пил. И выйдя за дверь, он отозвал старших начальников и сказал им: «Враги еще не успели узнать о нашем союзе; если мы явимся к ним, прежде чем они выставят стражу, чтобы не быть застигнутыми, или приготовятся к обороне, то захватим много людей и всякого добра». (36) Начальники это одобрили и предложили ему вести войско. И он сказал: «Приготовьтесь и ждите: в свой срок я приду к вам, возьму вас и копейщиков и с помощью богов поведу». (37) А Ксенофонт ему сказал: «Посмотри сам, если мы будем двигаться ночью, не лучше ли соблюдать греческий закон: при дневных переходах впереди войска идет тот, от кого больше пользы в этой местности, — когда латники, когда копейщики, когда конные, — а ночью у греков такой закон: впереди тот, кто идет медленней. (38) Так войско меньше растягивается и отряды меньше теряют друг друга из виду, разойдясь; а если они оторвутся один от другого, то часто друг на друга нападают, не узнав, и обеим сторонам приходится плохо». (39) И Севт сказал: «Вы правы, и я подчинюсь вашему закону. Вам я дам в проводники стариков, что лучше всех знают местность, а сам с конницей пойду последним: ведь если понадобится, я быстро окажусь впереди». Пароль он дал «Афина» в знак своего родства с афинянами. И после этого разговора греки пошли отдохнуть.