История частной жизни. Том 4: от Великой французской революции до I Мировой войны
Шрифт:
Таким образом, именно поэтому во второй половине XIX века в «мифах о наследственности» (выражение Жана Бори), создаваемых как медиками, так и романистами (например, «Плодовитость» или «Доктор Паскаль» Эмиля Золя), сквозит боязнь великих «социальных бедствий» — туберкулеза, алкоголизма, сифилиса. Страх наследственных «пороков» и «испорченной» (сифилисом) крови заставляет семью быть бдительной. Целомудрие приветствуется даже у молодых людей, чьи проказы раньше считались залогом мужественности — лишь бы девушки сохраняли девственность.
Нуклеарная семья как храм обычного секса диктует нормы и клеймит позором секс на стороне. Супружеская постель — алтарь законных наслаждений. Она больше не окружена балдахином, но у спальни толстые стены, на двери надежный замок, и дети входят в эту комнату лишь в исключительных случаях. В то же время родители могут входить в спальню детей когда угодно. Церковь, прежде столь суровая, предписывает священникам во время исповеди не задавать лишних вопросов состоящим в браке людям, и прежде всего замужним женщинам. Мир тебе, супружеская постель! «Кристалл в диспозитиве сексуальности» (М.
Мы видим, что семья подвержена противоречивым влияниям. С одной стороны, роли, которые ей подчас навязывают, укрепляют ее и заставляют хранить свои тайны. По мере нарастания тревоги privacy охраняется все более ревниво. Это наводит на мысль о матери семейства, тревожащейся за своего ребенка, которой Фрейд говорил: «Что бы вы ни сделали, это будет плохо».
С другой стороны, осознание роли семьи на демографической и социальной арене приводит власть — благотворительные организации, медиков, государство — к желанию окружить ее чрезмерной заботой, проникнуть в ее тайны и взять штурмом эту крепость. Речь здесь идет в первую очередь о бедных, самых обездоленных семьях, которые с точки зрения общественности не способны исполнять свои обязанности, в частности в плане воспитания детей. В начале XX века судебные органы, врачи и полицейские во имя «интересов ребенка» все больше вторгаются в частную жизнь.
Однако зачастую семьи, не чувствуя в себе сил и способности противостоять трудностям, сами обращаются за помощью к полиции, так что социальный контроль — не только внешнее давление, так называемая всеподнадзорность, но бесконечно более тонкая и сложная игра желаний и жалоб. В Жеводане в конце XIX века просьбы о вмешательстве правоохранительных органов все чаще поступают непосредственно от семей или от одного из членов семьи, подвергающегося нападкам со стороны родных.
Семья, «невидимая рука», «скрытый бог» социального функционирования, иногда тайно действующая в недрах политической демократии, находится на стыке непримиримых противоречий частного и публичного. Граница, которая разделяет эти две сферы, в зависимости от времени, места и среды проходит не всегда по одной и той же линии. Границу следовало бы провести, чтобы понять всю мощь конфликтов и страстей, которые раздирают семью.
А сейчас нам предстоит проникнуть в самую сокровенную суть семьи.
Разнообразие типов семьи и частной жизни
«Речь идет о семье», — как настоящий якобинец, говорил Мишле [43] . Сознавая, что слово «семья» в единственном числе неточно отражает ситуацию, мы тем не менее не сможем избежать его употребления. С одной стороны, сонная городская буржуазия, с другой — блистательный Париж, в результате чего в литературных источниках не найти однозначного определения национальной идентичности.
43
Жюль Мишле (1798–1874) — знаменитый французский историк и публицист.
Безусловно, следовало бы употреблять слово «семья» во множественном числе — так велико их разнообразие в зависимости от того, городская это семья или сельская. У них разные представления о частной жизни, разная степень религиозности, разные политические взгляды, наконец. Действительно, в чем разница в частной жизни католиков, протестантов, иудеев, агностиков? Есть ли какая–то специфика, если отец семейства кальвинист или мать иудейка? Каким образом свободомыслие повлияло на сексуальные отношения или на видение человеческого тела? Существует ли эффективная социалистическая мораль? По–другому ли любят анархисты? В период между двумя мировыми войнами анархистская газета L’En–dehors, которую в 1922–1939 годах издавал Э. Арман (литературный псевдоним Эрнеста Жюэна), сделала свободный союз камнем преткновения индивидуальной свободы и описывала опыт адептов этого явления. История Виктора Куассака и его колонии «Гармония» показывает, насколько сильным было сопротивление. До претворения слов в дело было еще далеко.
Вспоминая кончину матери, свои чувства в тот момент и то, как они проявлялись, Стендаль противопоставляет «сердца Дофине» [44] «сердцам Парижа». «В Дофине можно встретить свою особую манеру чувствовать — остро, упорно, сознательно, которой я не встречал ни в каких других краях. Для внимательного наблюдателя музыка, пейзажи, романы должны меняться с каждыми тремя градусами географической широты» [45] .
То, что Стендаль, столь чувствительный к региональным различиям, объясняет климатом, Эрве Ле Бра и Эмманюэль Тодд в своем антрополого–политическом атласе «Изобретено во Франции», вышедшем сравнительно недавно, в 1981 году, скорее, относят к чрезвычайному разнообразию семейных структур, вследствие которого «с антропологической точки зрения Франция не должна была бы существовать». Критикуя универсалистский подход к изучению истории ментальности с его вниманием к географическим различиям, авторы указывают прежде всего на разнообразие семейных укладов в разных регионах. Если смотреть с этой точки зрения, то можно обнаружить,
что «разница между Нормандией и Лимузеном такая же, как и между Англией и Россией». Они уточняют классификацию Ле Пле, выделяя три больших типа семей и указывая на районы их преобладания: 1) нуклеарные семьи, в которых брачный возраст и количество холостяков и незамужних женщин нестабильны более, чем где–либо: Нормандия, внутренние районы западной части Франции, Шампань, Лотарингия, Орлеане, Бургундия, Франш–Конте; 2) семьи со сложной структурой и неконтролируемым возрастом вступления в брак: Юго–Запад, Прованс, Север; 3) семьи со сложной структурой и строго контролируемым возрастом вступления в брак: Бретань, Страна басков, юг Центрального массива, Савойя, Эльзас.44
Дофине — историческая область на юго–востоке Франции, главный город — Гренобль.
45
Стендаль. Жизнь Анри Брюлара. Пер. Б.Г. Реизова.
В каждом их этих типов семей существуют властные системы, подчиняющиеся своей собственной семейной логике и влияющие как на взаимоотношения отцов и детей, так и на возраст вступления в брак и супружескую жизнь. «В каждом из этих семейных типов господствуют свои собственные семейные чувства. <…> В каждой семейной структуре — свои трудности и подводные камни». Количество внебрачных детей, число самоубийств, формы насилия, даже политические взгляды — все это находится под влиянием данного важнейшего параметра. Не углубляясь в дальнейшие подробности, мы с удовольствием заполним лакуны в нашем анализе региональной ситуации, в большей мере, чем в социальной.
Нам не хватает фактов, несмотря на исследования французской этнологической школы и особенно очень важные для нас материалы, представленные Элизабет Кавери и Пьером Ламезоном. В их работе, базирующейся на детальном разборе документов из судебных архивов, в первую очередь рассматриваются конфликты. Однако это — разумное противоядие к излишне доверчивому отношению к безмятежности, якобы царящей в традиционных семьях. Культурологические или структурные исследования, пытающиеся обнаружить инвариант, весьма косны, консервативны, в то время как общество XIX века, даже в отдаленных сельских районах, постоянно меняется и вместе с ним меняются границы частного и публичного, образ жизни, чувств, любви и смерти.
Разумеется, унифицирующие факторы очень могущественны: это право, различные государственные учреждения, язык, школа, этот пресс, уничтожающий всякие различия, средства массовой информации, предметы потребления, с которыми передается «парижская мода», притягательная сила столицы, обожаемой и пугающей одновременно, постоянное перемещение людей и вещей. Все это делает частную жизнь более единообразной.
Однако сопротивление этому процессу оказалось на удивление сильно. С точки зрения Юджина Вебера [46] , лишь II Мировая война положила конец «местному колориту». Что же касается рабочего класса, то он един лишь в перепуганном сознании буржуазии, позднее — в воинствующем сознании.
46
Юджин Вебер (1925–2007) — американский историк, специалист в области истории Франции XIX–XX веков.
Секреты семей и тайны отдельных индивидов видоизменяются, но никуда не исчезают. Вот что нам следовало бы понять и что мы можем увидеть лишь мельком.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ
Мишель Перро
Фигура отца
В истории частной жизни XIX века доминирует фигура отца, рулевого семейного корабля, как и гражданского общества в целом. Право, философия, политика — во всех этих областях мы видим стремление установить и оправдать его авторитет. Все, от теоретика государственности Гегеля до анархиста Прудона, поддерживают его власть. Благодаря отцу человек является законнорожденным, у него есть фамилия; согласно Канту, только появление на свет в браке является настоящим рождением человека. Лишенные короля, традиционалисты желают возродить роль отца. Однако в этом вопросе им не уступают ни революционеры, ни республиканцы — как пишет Франсуаза Майёр [47] о Жюле Ферри [48] , лишь отцу семейства отдали они свои голоса на выборах. «Необходимость передать безраздельную власть семье, чтобы она перестала быть столь важной для государства, — это политическая аксиома. В этом отношении наша республиканская ассамблея ошибается, принижая роль мужа и отца», — писал Жюль Симон, сожалея о принятых законах. Республиканцы принимают бредовые решения под недремлющим оком Марианны, и женщины оказываются повсеместно—у ног великих людей или, наоборот, получают от них награды. Но это надуманное страстное прославление «Музы и Мадонны» — всего лишь способ укрепить разделение публичного и частного.
47
Франсуаза Майёр (1933–2006) — французский историк, специалист в области образования в XIX веке и женского движения.
48
Жюль Ферри (1832–1893) — французский политик, министр просвещения, министр иностранных дел в 1879–1885 годах, премьер–министр в 1880–1881 годах.