История Европы. Том 1. Древняя Европа

Под достаточно жесткий контроль была поставлена армия, после того как в начале своего правления Август демобилизовал 300 тыс. ветеранов, потратив, по его словам, 600 млн. сестерциев на покупку для них земель в Италии и 260 млн. на покупку земли в провинциях и выведя колонии ветеранов в Африку, Сицилию, Македонию, Нарбонскую Галлию и восточные провинции (RGDA, §3, 16, 28). Как считают, он основал всего около 70 колоний, из них 28 в Италии. После демобилизации Август оставил 25 легионов, что составляло около 150 тыс. солдат, и какое-то, нам неизвестное, количество вспомогательных войск (auxilia), набиравшихся из перегринов пеших когорт и конных ал. Легионы были распределены по пограничным областям, основная их масса стояла на Рейне, на севере Испании, на Дунае. Легионер получал по 225 денариев в год, центурион — по 3750, иногда экстраординарные раздачи — донативы и землю при отставке.

Август, начинавший как солдатский вождь и удовлетворивший тех солдат, которые обеспечили ему власть, теперь не мог допустить, чтобы армия диктовала ему свои условия и тем более выдвигала своих претендентов на власть. Он ввел строжайшую дисциплину; когда солдаты не воевали, они были заняты на строительных работах по возведению укреплений, лагерей, прокладыванию дорог. Солдат не мог иметь законной семьи (судя по надписям, легионеры часто вступали в связь со своими отпущенницами), не мог приобретать собственность в той провинции, в которой служил. Зато Август ввел юридическое понятие «лагерного пекулия»: все то, что солдат приобретал благодаря своей службе, принадлежало ему, а не его отцу, как всякое другое имущество, приобретенное сыном, состоявшим под властью отца. Свое новое отношение к армии Август подчеркивал, обращаясь к легионерам не как к «соратникам» (commilitiones — обычное обращение Цезаря), а как к «солдатам» (milites), и рекомендовал членам своей семьи придерживаться той же практики. Так, армия из наиболее опасного для спокойствия в государстве элемента должна была, по замыслу Августа, превратиться в послушное орудие укрепления нового режима.

На его укрепление и расширение социальной базы была направлена вся политика Августа, действовавшего в отличие от Цезаря, «раба обстоятельств», по выражению Цицерона, весьма планомерно и обдуманно.

Его талант политического деятеля, сказавшийся уже тогда, когда он шел к власти, проявился в полной мере теперь, когда он стал осуществлять цицероновский идеал concordia ordinum, однако не в узком его понимании, как согласие сенаторов и всадников, а как объединение всех социальных слоев империи, с тем чтобы каждый из них знал свое место и был им удовлетворен.

В этом плане основными, пожалуй, были два момента: отказ от политики террора времен проскрипций и аграрная политика. Прекращение террора (Сенека объяснял его «пресытившейся жестокостью») и обращение к старому лозунгу Цезаря dementia (милосердие) стали возможны, когда террор в общем достиг своей цели: сторонники Августа были удовлетворены, наиболее непримиримые противники истреблены, более умеренные перешли на сторону Августа, а тех, кто мог представлять реальную угрозу, уже не осталось. Поэтому dementia Августа уже не была чревата теми опасностями, что dementia Цезаря. Вместе с тем она подчеркивала и внедряла в общественное сознание идею наступления мира, мирного труда, уверенности в завтрашнем дне, спокойствия, заживления всех нанесенных смутами ран.

Аграрная политика должна была решить наиболее волновавший все сословия аграрный вопрос, составлявший одну из главных причин гражданских войн последнего века. При всех расхождениях между сенатом и плебсом и крупные, и мелкие землевладельцы хотели укрепления своих владельческих прав на землю и их эффективной защиты, что соответствовало и объективным потребностям сельского хозяйства на достигнутом им уровне. Возделывание игравших уже основную роль на виллах многолетних, требовавших значительных затрат и труда культур (виноград, оливки, плодовые деревья) было несовместимо с законами о переделах земли. В своих речах по поводу аграрного законопроекта Сервилия Рулла Цицерон неоднократно упоминает людей, владевших большими имениями, трепетавших при любом слухе о новом аграрном законе (lex agraria) и боявшихся вкладывать средства в улучшение своих хозяйств. А это противоречило исконному установлению civitas, согласно которому весь земельный фонд должен был быть обработан наилучшим образом для «общей пользы». Как раз небрежная обработка крупных имений была одним из главных аргументов тех, кто ратовал за аграрные законы.

В свою очередь, народ выступал за передел земли, но с тем чтобы полученные мелкими собственниками участки были надежно защищены от посягательств богатых соседей, действовавших прямым насилием или опутывавших бедняков долгами и превращавших их в кабальных людей, что тесно связывало аграрный вопрос с долговым. И на небольшом участке можно было нормально вести хозяйство, если владелец был уверен, что он его не лишится. Август в значительной мере удовлетворил эти требования. С одной стороны, конфискация земель проскрибированных, наделение ветеранов, вывод колоний способствовали в известной степени переделу земли в пользу мелких собственников, хотя крупное землевладение благодаря наделению большими имениями сторонников Августа не только не исчезло, но даже получило стимул к дальнейшему развитию. С другой стороны, собственность укреплялась, во-первых, тем обстоятельством, что народ, «перенеся свою власть и величество на императора», уже не мог принимать новые аграрные законы и распоряжение землей стало прерогативой императора, во-вторых, тем, что изданные им законы о публичном и частном насилии — De vi publica и De vi privata (Dig., 48, 6 и 7) — предусматривали суровые наказания за захват чужих домов и имений, а созданные Августом полицейские части и упорядочение суда могли обеспечить гораздо более эффективное соблюдение этих законов, чем то было возможно при прежнем режиме. И не случайно, как считают современные историки римского права, именно с начала Империи появляется новый термин права собственности на землю — dominium, по утверждению римских юристов, не совпадающий с термином possessio и даже не имеющий с ним ничего общего (Dig., 41, 2, 12). Таким образом, право собственника на землю юридически приравнивалось к праву господина — dominus — на раба.

Долговой вопрос был частично решен изданием закона о передаче имущества (Dig., 42, 3), повторявшего закон Петелия: должник, передавший свое имущество кредитору и присягнувший, что более ничего не имеет, не становился кабальным и сохранял все нажитое впоследствии. Можно полагать, что эти мероприятия Августа наряду с наступившим миром значительно стимулировали развитие сельского хозяйства, а также рост числа римских граждан.

Если аграрная политика Августа отвечала интересам разных слоев, то ряд его установлений касался только одного сословия. Сенаторское сословие, в которое входили и уцелевшие члены старых родов, и новые люди из сторонников Августа, оставалось первым в социальной иерархии. Из сенаторов назначались наместники провинций, легаты и трибуны легионов, префекты Рима. Сенаторы, минимальный имущественный ценз которых был установлен в миллион сестерциев, были крупнейшими землевладельцами, особенно те, кто был наиболее верным сторонником нового режима. Например, о богатстве семей Волузиев и Статилиев, давших нескольких консулов, мы можем судить по надписям из колумбариев их городских фамилий, насчитывавших по нескольку сотен рабов, а у Статилиев — и собственную стражу из германцев. Надписи рабов и отпущенников этих семей мы встречаем в разных частях Италии, где у них, видимо, были обширные владения. Любопытно, что среди этих рабов встречаются и межеватели земли, очевидно нарезавшие участки колонам, арендовавшим парцеллы в имениях.

Сенат пользовался почетом, и сам Август именовал себя «принцепсом», т.е. записанным первым в списках сенаторов (откуда и название «принципат», применяемое в современной науке к Ранней империи). Август оказывал сенату видимое уважение, выносил на его обсуждение некоторые дела, давая присутствующим высказаться до него, якобы не навязывая им своего мнения. На деле все наиболее важное решалось в созданном Августом совете (concilium principis), куда входили наиболее близкие ему люди — Агриппа, Меценат, его пасынки Друз и Тиберий и др. Сенат мог издавать законы, сенатус-консульты как бы по собственной инициативе, но фактически они были инспирированы принцепсом. Вместе с тем в отношении к сенаторскому сословию проявлялась и известная настороженность. Так, сенаторам был запрещен доступ в Египет, после его аннексии ставший личной собственностью императора и источником пополнения его казны. Ограничен был их выезд по личным делам в провинции и, как мы видели, право городов выбирать себе патронов из числа сенаторов. Время от времени среди них обнаруживалось недовольство. Было сделано несколько попыток организовать заговор против Августа, распускались порочившие его слухи, но он, верный своему новому принципу dementia и считая такого рода выступления неопасными, реагировал на них довольно мягко. Так, по словам Сенеки (О благодеянии, I, 9), узнав о намерении Цинны убить его и захватить власть, Август только спросил его, как он намеревался управлять государством, когда не способен управлять даже собственным домом и недавно в домашнем суде был побежден своим же отпущенником. Но против возможных организованных мятежей были направлены упомянутые законы De vi publica и De vi privata, в первую очередь имевшие в виду людей, которые могут, вооружив своих рабов и свободных, поднять восстание.

Всадники, минимальный ценз которых равнялся теперь 400 тыс. сестерциев, были несколько ограничены в своих финансовых операциях, так как откуп налогов в императорских провинциях стал постепенно заменяться сбором их императорскими уполномоченными. Однако поле их деятельности было еще достаточно широким и в деловой жизни, и в армии, где они обычно составляли средний командный состав, и в начавшем формироваться административном аппарате. Высшими постами, которые могли занимать всадники, были должности префекта Египта и префекта преторианской гвардии, что говорит об особом доверии Августа к этому сословию. Всадническое достоинство могли получать наиболее видные люди в городах, отличившиеся центурионы, дважды прошедшие примипилат (т.е. дважды бывшие старшими центурионами легиона).

Беднейшие плебеи (150-200 тыс.) по-прежнему получали бесплатно зерно, а также экстраординарные раздачи. По словам Августа, он согласно завещанию Цезаря раздал каждому плебею по 300 сестерциев, затем от своего имени из военной добычи — по 400 (три раза) и дважды по 60 денариев на человека (RGDA, §15). Большие строительные работы, проводившиеся Августом и Агриппой, давали заработок немалому числу людей. Закон об анноне (Dig., 48, 12) строго карал за спекуляцию продовольствием, в первую очередь зерном, и за превышение установленных на него цен. Специально назначенные дуумвиры по анноне ведали бесперебойным снабжением Рима зерном. На защиту плебеев были направлены законы, каравшие магистратов и судей, бравших взятки, а также расхитителей сумм, предназначенных на общественные и культовые нужды, т.е., видимо, на предназначенные для народа зрелища, о которых Август и его близкие заботились неуклонно. Плебеям было снова дозволено, правда лишь с разрешения правительства, образовывать соседские и профессиональные коллегии, поквартальные коллегии культа Ларов, вопрос о которых так остро стоял со времени трибуната Клодия. Возможно, Август предоставил некоторые привилегии профессиональным коллегиям. Так, в составленном при нем уставе коллегии сукновалов запрещалось кому то бы ни было, к ней не принадлежащему, устраивать от имени коллегии яму для добычи валяльной глины (CIL, VI, 10298).

Муниципальные землевладельцы Италии были довольны как наступившим миром, так и укреплением своих владельческих прав на землю и рабов. В отношении последних Август положил начало новой, отличной от прежних времен политике, затем продолженной и развитой его преемниками. Предшествующие события показали, что одной только власти pater familias уже недостаточно для удержания рабов в повиновении и что господствовавший в предыдущие века принцип невмешательства правительства во внутрифамильные отношения изжил себя и грозил многими опасностями господствующему классу. В его интересах было и устрашение рабов, и некоторое ограничение злоупотреблений господами своей властью, дабы не доводить рабов до полного отчаяния. Август, хотя он всегда демонстративно подчеркивал свое уважение к правам господ, принял меры в обоих этих направлениях. По его инициативе был издан знаменитый Силанианский сенатус-консульт, согласно которому в случае убийства господина все рабы, находившиеся с ним под одной кровлей или на расстоянии окрика и не пришедшие ему на помощь, предавались пытке и казни. Завещание покойного до казни не вскрывалось, чтобы наследник, не желая терять завещанных ему рабов, не попытался их спасти. Помогший членам этой фамилии бежать карался как за убийство, выдавший же беглецов получал награду из средств наследника, а если тот был слишком беден — из казны государства. Вместе с тем, судя по сочинениям современника Августа юриста Лабеона, Август привлекал к ответственности «превысивших меру» в допросах рабов под пыткой и в специальном эдикте оговорил, что пытать рабов можно лишь в крайних случаях. Он же писал, что нельзя считать беглыми тех рабов, которые, терпя слишком жестокое обращение, приходят просить, чтобы их продали более человечным хозяевам, так как они делают это с дозволения государства. Сам Август, как пишет Светоний, подавая пример, милостиво относился к своим рабам, а когда рабы убили скаредного и жестокого Гостия Квадра, Август счел его недостойным отмщения и, по словам Сенеки, «только что не сказал открыто», что Квадр был убит по справедливости. Особенно примечательно, что в отличие от древнего закона Аквилия, по которому господин отвечал за все действия своих не смевших его ослушаться рабов, теперь было признано, что раб не во всем может слушаться своего господина, например если господин прикажет ему совершить кражу или убить человека (Dig., 44, 7, 20), а при нарушении законов De vi publica и De vi privata отвечал не только инициатор преступления, но и участвовавшие в нем его рабы. Волю господина начал заменять закон государства, и были сделаны первые шаги по превращению их из подданных только pater familias в подданных императора.